Психолог (СИ) - Меджитов Вадим. Страница 30

Это был, несомненно, раздражающий элемент в провинциальных поселениях — все друг друга знали, и всем, конечно же, нужно было со всеми наобщаться. А если рядом вас ожидает клиент, то что ж… он же ждет? Так пусть еще подождет, не облезет. А если он вдруг решит уйти, то, значит, ему ничего особо и не было надо. А уж если он раздражен… со злыми людьми лучше вообще не заводить разговор, давайте будем добрее, друзья!

Зигмунд в последнее время решил быть предельно честным с самим собой и понял, что он все же городской житель. Как и Малькольм — несмотря на то, что его друг со всеми возможными удобствами обустроил себе жилище глубоко в лесу, он все же скучал по городской жизни. Ведь город — он как-то оживляет, бодрит, заставляет двигаться быстрее, лихорадочнее, поспешнее. Быть суетливым, требовательным, назойливым, невыносимым.

А в провинции все лежат сырой кучей и ничего и ни от кого им не надо.

Келен явно же считал иначе, но Зигмунду было совершенно все равно, что там считает мальчик-монстр.

Хозяин таверны, наконец, с явно недовольной гримасой медленно повернулся к нему, как будто оказывая крайне ценную и невыносимо тяжелую услугу своему навязчивому посетителю.

— Да? Чем могу помочь?

Зигмунду ни в коем разе не хотелось продолжать разговор, поэтому он просто положил деньги на стол и попросил приготовить комнаты. Две комнаты. Для него и Рестара. И что-нибудь на завтрак. А также на обед. И про ужин пусть не забывают.

Хозяин что-то недовольно проворчал (ведь было крайне невежливым не завести сначала полуторачасовой разговор о жизни), но деньги взял и пошел показывать им комнаты.

Гостей тут бывает немного, начал пояснять он, поэтому…

Но Зигмунд не имел желания слушать кого-либо, поэтому мужчина быстро заткнулся, яростно сверкая своими низко посаженными глазками в столь неприятных ему гостей. Рестар поддержал Зигмунда в его настроении, также отстраняясь от различных расспросов, но ему, как приметил Зигмунд, тут явно нравилось, пусть он это старался и не показывать.

И разбойники, встретившиеся им по пути, ему также очень понравились. Зигмунд так и не смог пристраститься к человеческому мясу, хоть на вид в зажаренном состоянии оно и выглядело чрезвычайно аппетитно, но ему больше по вкусу пришлись деньги различного номинала, которые он вытряхнул из многочисленных потайных отделений в одежде у незадачливых бандитов. Он даже и представить не мог ранее, сколько всего можно упрятать в обычной рубахе, не уставая поражаться человеческой смекалистости и изобретательности.

На завтрак он доел кролика с рисом, причем эту порцию ему галантно уступил Рестар. А затем леса закончились, равно как и людские поселения. К вечеру, после многочисленных пройденных километров, им жутко хотелось есть. И спать. А Зигмунд еще мечтал почитать хорошую книжку в теплой кровати, в обнимку с котом.

Поэтому разбойников они встретили как хороших друзей, встреча с которыми всегда проходит, как в последний раз. По крайней мере, эта встреча именно так и прошла.

Кроме множества блестящих монеток Зигмунд нашел кусочек шоколадки и маленькую конфетку, аккуратно и любовно завернутую в засаленную от пота бумажку, на которой кривым почерком было выведено:

«Папа возвращайся поскарее. Мы с мамай ждем тибя. Люблю тибя ошен.

Сара»

Это было так мило, что Зигмунд не мог удержать слезы, пока ел вкусную конфетку с клубничным привкусом, запивая ее горячей водой. И шоколадка пригодилась, хоть она была и без прочувственной записки, поплакав после которой легче засыпается.

А наутро их ожидала корзинка с едой, которую столь заботливо притащил им ворон. Значит, рядом была деревня, были люди и была еда.

Зигмунд порылся в корзинке, отыскал большое спелое свежее яблоко. А потом откусил кусочек и долгим и внимательным взглядом посмотрел на ворона, который старательно отщипывал кусочки с горбушки черного хлеба. Ворон на мгновение оторвался от своего важного занятия и также посмотрел на Зигмунда.

— Спасибо, — твердым и серьезным голосом сказал своему другу Зигмунд.

И ворон то ли кивнул, то ли моргнул, то ли шевельнул крылом, но между ними тотчас же установился контакт, как было и раньше.

Зигмунд аккуратно разбудил Рестара, обрадовав его известием о наличии прекрасного завтрака.

— Рядом деревня, — сообщил ему Зигмунд, когда Рестар вовсю уплетал хлеб с сыром.

— Откуда ты знаешь? Ворон сказал?

— Да, — просто ответил Зигмунд.

— Вот и хорошо, — также просто сказал Рестар.

Зигмунду действительно начинала нравиться эта простая жизнь.

XXVII

А помнится прибыли они как-то в одну деревеньку, где беда приключилась.

Хотя про беду эту никто и не слыхивал, в последнее время одни толки ходили о торговле наркотиками, о том, кто в этом виноват и что теперь всем делать, но все же беду аж деревенского масштаба обозначила им одна немолодая женщина, которая явно что-то скрывала.

Рестар тогда ради шутки похвалился, что они искатели приключений, а Зигмунд сразу понял, что она что-то скрывает. Женщины вообще всегда что-то да скрывают, это в их хитрой подлой натуре… и да, Зигмунд решил до конца быть честным с самим собой и полностью стал женоненавистником.

— Раньше ходили мы, дорогие господа, в храм наш местный, но не так давно злые силы прокляли его, и теперь всякая нечисть там водится!

Сейчас Зигмунд, Рестар и ворон находились на дальневосточной стороне королевства Роуг, неподалеку от границы с независимой Землей под названием Русич. Эта Земля славилась своими поистине странными, никогда нормально не работающими обычаями, добрыми и доброжелательными людьми, которые постоянно находились в обиде друг на друга, и властями, которые крайне неумело эксплуатировали честной народ, сводя все трудолюбие граждан, а также богатые местные ресурсы на нет. Эту Землю давно пора было уже захватить, но воинственно настроенные нации постоянно натыкались на стену всеобщего непонимания и одиозной абсурдности, что царили на Земле, что в конечном итоге заканчивалось тем, что захватчики пытались честно разобраться в творящемся бардаке, затем у них кружилась голова от умственного перенапряжения, а в это время их территорию захватывали их соседи, что давно точили на них зуб. В какой-то момент было решено более в эту Землю не вторгаться, оставить ее в покое, а на картах она закрашивалась исключительно черным цветом, подразумевая, что это бездонная, всасывающая в себя все дыра, от которой лучше держаться подальше.

Но сами русичи были заядлыми путешественниками, ведь более ярых противников патриотизма нужно было еще поискать. Им казалось, что их Земля полна уныния и безнадежности, поэтому они вечно мечтали куда-либо переехать. Но уезжали они хоть и часто, но всегда ненадолго — иностранцы все никак не могли принять их странную привычку постоянно философствовать и жаловаться на жизнь каждый день. Было даже широко распространено поверье, что если хочешь познать радость жизни, то поговори с русичем.

В последнее время, правда, традиции на Земле уже в который раз поменяли направление своего развития, и теперь ее жители бахвалились так яростно, что невольному (и это абсолютно верно подобранное слово) слушателю становилось тотчас же очевидно, какое же он (слушатель) ничтожество и бездарь. Но потом бедный слушатель вновь начинал внимать жалобам и мольбам об ужасном устройстве всего мироздания, что у него начинала кружиться голова, ноги подкашиваться и жуть как хотелось напиться.

Зигмунд после нескольких задушевных разговоров со славными представителями этой прекрасной Земли, наконец, понял, где он должен был родиться. Именно там он бы чувствовал себя как дома.

— Нечисть? — непонимающе переспросил Зигмунд. — Вы имеете в виду?..

— Да всякую, господин, всякую! — несколько раздраженно скороговоркой произнесла женщина. — Народ разное молвит, но тем, кому удалось выжить, говорят, что видели там…

И она таинственно задержала дыхание.