Плохие девочки не плачут. Книга 2 (СИ) - Ангелос Валерия. Страница 24

Фон Вейганд наклоняется, посылает электрически-чувственные разряды, лаская мою шею. Замерзаю изнутри, когда его губы шепчут:

— Мне жаль, но будет больнее. Я люблю твою боль, понимаешь?

Нет. Пожалуйста, нет, не хочу понимать.

— Стань на колени.

Безропотно подчиняюсь. Сейчас не имеет смысла геройствовать. Мне банально страшно сопротивляться. Хочу домой, к маме.

— Лицом в пол, — уточняет он.

Мои волосы рассыпаются по его идеально-начищенным ботинкам, лоб касается коврового покрытия. Ниже некуда, а впрочем…

Он отходит чуть в сторону, вероятно, любуется картиной покорности. Клацает замок. Открыл свой чемодан? Шорохи. Тысячи уродливых граней страха, которые способны изувечить навсегда.

— Заведи руки назад.

Называйте меня малодушной трусихой, но мой инстинкт самосохранения сильнее чувства собственного достоинства. Если посудить логически, то все запланированное им действо свершится при любом раскладе. Хотя логикой тут и не пахнет. Жутко до тошноты, до желудочных колик.

Что-то мягкое обвивает запястья. Боюсь шевельнуться. Шумно выдыхаю, прикусываю губу, пытаясь удержать истеричный вскрик. Раздается щелчок.

— Оставайся в таком положении, пока я не вернусь. Двигаться нельзя.

Не могу развести руки в стороны, даже если очень захочу. Когда его шаги затихают, осмеливаюсь ощупать то плотное и мягкое, что крепко держит мои запястья.

Наручники…

Внутри меня огонь борется с холодом. Осторожно приподнимаюсь, оборачиваюсь, рассматриваю более внимательно. Да, действительно наручники. Черные кожаные манжеты соединены металлическими кольцами, а вот и замочек. Торопливо возвращаюсь в исходную позицию, стараюсь вынырнуть из полубезумного состояния. Ведь не может же фон Вейганд сделать мне что-то по-настоящему плохое. Да? На самом деле, я совсем не знаю ответа. Мне не хочется торопить события и переворачивать очередную страницу повести без счастливого финала.

— Meine Schlampe, не желаешь подчиняться.

Звук его голоса хлестким ударом обвивает горло, выбивает весь воздух из легких.

— Я запретил двигаться.

— Я не…

— Я не разрешал тебе говорить.

Глава 7.1

Хрустальный панцирь самоконтроля покрывает паутина трещин. Прежние страхи лишь нескончаемая череда бездарных подделок. Не чувствую собственного тела, даже когда другое, жесткое и сильное наваливается сверху, вжимается крепче, заставляя испытывать иллюзорную боль. Иллюзорную потому, что я не способна воспринимать ее сквозь призму настоящего ужаса, но знаю точно — она есть. В глубине, не на поверхности.

Мужчина, которого я любила, больше никогда не вернется. Он утратил душу.

Фон Вейганд рывком заставляет меня подняться, тащит куда-то, бросает на кровать. Руки скованны наручниками, я сама скованна льдом изнутри. Не делаю ни малейшей попытки воспротивиться. Никто не в силах остановить это чудовище. Никто не захочет его останавливать. Он может избить, насиловать, убивать, получать свое извращенное наслаждение любым доступным путем. Он волен уничтожить мой мир, сжечь дотла, развеять пепел по ветру. Никто не заступится за бедную переводчицу. В распоряжении моего бездушного мучителя все козыри, слабости, которые мне никогда не закрыть щитом.

Слишком страшно. Задыхаюсь в капкане жестоких пальцев. Больше не плачу и не кричу. Не осталось иных эмоций. Все поглощено паникой, животной и безотчетной. Слишком ясно понимаю, фон Вейганд способен причинить гораздо больше боли, чем я смогу вынести и остаться нормальной.

А нормальна ли я? Знаю лишь одно… если он снова сделает это со мной, будет трахать как в том гребаном кабинете или в проклятом самолете, механически удовлетворять похоть, без чувств, чтобы ни капли истинной нежности… наступит конец. Раз и навсегда.

Не могу так. Господи, пожалуйста. Обещаю быть хорошей девочкой.

Пожалуйста, прекрати… не надо…

— Не надо, — вырывается приглушенный всхлип.

Пальцы фон Вейганда проникают в меня, заставляют выгибаться, покоряться низменным инстинктам, двигаться в заданном ритме.

— Ты что-то сказала? — спрашивает он, ускоряя порочный темп.

— Не надо, — под ребрами сжимается липкий комок ужаса.

— Тебе не нравится? — прикосновения становятся невыносимыми, сводят с ума, вынуждают стонать. — Я уверен, ты хочешь большего.

— Пожалуйста, прекрати…

— Зачем? — искренне удивляется фон Вейганд и продлевает сладкую пытку. — Скажи, чего ты действительно хочешь.

Да, грешное тело жаждет ощутить жар его члена. Сильно и глубоко, так глубоко и сильно, как лишь он один может проникнуть. Но душа моя требует иного.

— Прекрати, — кусаю губы до крови, сжимаю кулаки, борюсь с этим безумием.

— Почему я должен прекратить? — он смеется, собирает мои волосы в хвост, обнажая шею.

— Пожалуйста, — судорожно выдыхаю. — Прошу, хватит…

— Почему? — его зубы легонько покусывают нежную кожу, а язык прокладывает влажную дорожку туда, где трепещет пульс.

Ответ вырывается прежде, чем я успеваю подумать. Задыхаюсь от этой губительной наглости, но поздно. Слова уже прозвучали, рассекая ночь напополам.

— Чтобы я могла любить тебя! — восклицаю достаточно твердо и ясно, а потом закрываю глаза, пытаюсь раствориться в пугающей тишине.

Кажется, будто фон Вейганд лишился дара речи, не находит нужную колкость, не готов причинить очередную порцию боли, не в силах подобрать соответствующую реакцию. Он резко отстраняется, словно моя плоть объята пламенем. Медлит, а в следующую секунду грубо переворачивает меня на спину, до боли сжимает плечи, заставляя кричать, нависает сверху.

— Повтори.

Не могу шевельнуться. Не могу ничего произнести.

— Открой глаза и повтори! — его голос напоминает рычание зверя.

Злоба фон Вейганда ощутима физически, его ярость материальна. Не удивлюсь, если прямо сейчас последует удар.

— Повтори! — встряхивает меня с такой силой, что кости хрустят.

Подчиняюсь, ведь иного выбора не существует. Облизываю потрескавшиеся губы, стараюсь хоть чем-то оправдать паузу. Собираюсь с духом и продолжаю подписывать смертный приговор.

— Я люблю тебя… любила раньше… неужели удивлен?

— Сейчас любишь? — неожиданно тихо и спокойно произносит фон Вейганд.

— Нет, — лгу, поколебавшись достаточно для того, чтобы звучало правдиво.

Раздается неизвестная мелодия. Похоже на звонок мобильного телефона, но он ведь отключил свой. Откуда же тогда звук? Совсем близко играет.

Фон Вейганд выругался сквозь зубы и отпустил меня. Ему совсем не хотелось прерываться, если бы не звонок.

Медленно усаживаюсь на кровати, пытаюсь не обращать внимания на противную ноющую боль в руках. Хочется подумать, проанализировать случившееся, но я чересчур истощена морально, чтобы адекватно соображать. Смотрю, как фон Вейганд подходит к трюмо, берет мобильный и отвечает. Значит, у него есть второй телефон, который никогда не бывает отключен.

Слышу, как он разговаривает. Речь напоминает французский, но я не знаток этого языка, не могу быть уверена.

Беседа длится достаточно долго, гнев сменяется на милость, чувствуется, неизвестный человек действительно способен управлять изменчивым настроением фон Вейганда. Близкий родственник? Любовница? Жена? Кто-то обладающий властью смирить этого безжалостного зверя. Просто удачное стечение неведомых обстоятельств?

Когда разговор завершен, Халк возвращается к образу Дэвида Беннера. В темных глазах зажигаются озорные огоньки, на губах играет довольная улыбка. Он прячет мобильный в карман, берет какой-то предмет с трюмо и подходит ближе.

— Интересно, да? — фон Вейганд кладет нечто наподобие планшета рядом со мной, мимолетно касается запястий, щелкает замком и снимает наручники.

Сначала трудно понять, что именно отображается на экране устройства. Наверное, фильм, только не слышно звука, а картинка темновата. Присмотревшись, наконец, осознаю неприглядную истину и сбивчиво шепчу:

— Это… этого не может… как ты?!