Ввысь (ЛП) - Сандерсон Брэндон. Страница 81

Поглощенная рассказом, я забыла о бусинах и сидела едва дыша. Почему из всех своих историй Бабуля никогда не упоминала эту?

— Наверное, случившееся можно назвать бунтом, — продолжала Бабуля. — Мы это слово не использовали. Но разногласия были. Ученые и инженеры против командования и морских пехотинцев. Дело в том, что никто из них не мог заставить двигатели работать. На это была способна только моя мать. Она выбрала Детрит и привела нас сюда. Но расстояние было слишком велико. Слишком трудно. Она надорвалась от усилий, Спенса. Корабли повредило при приземлении, двигатели сломались, и еще мы потеряли ее — саму душу двигателей. Я помню крики. Помню, как отец выносил меня из обломков корабля, а я вопила и рвалась назад в дымящийся корпус — могилу матери. Помню, как требовала ответить, почему она нас покинула. Меня будто предали. Я была слишком мала, чтобы понять ее выбор. Выбор воина.

— Умереть?

— Пожертвовать собой, Спенса. Воин — ничто, если ему не за что сражаться. Но если у него есть, за что сражаться… тогда в этом и смысл, так?

Бабуля нанизала бусину и начала связывать ожерелье. Меня охватило… странное измождение, словно эта история стала бременем, которое я не ожидала на себя взвалить.

— Это и есть их «дефект», — сказала Бабуля. — Они называют его так, потому что боятся нашей способности слышать звезды. Твоя мать всегда запрещала говорить тебе об этом, потому что не верила. Но многие в АОН в него верят и из-за этого относятся к нам как к чужакам. Они лгут, когда уверяют, что моя мать привела нас сюда, потому что так хотели креллы. А теперь, когда мы больше не нужны для работы двигателей, потому что их не осталось, нас ненавидят еще больше.

— А отец? Я видела, как он обернулся против своих.

— Невозможно. В АОН утверждают, что дар делает нас чудовищами, так что, скорее всего, они все подстроили, чтобы это доказать. Как удобно, когда человек с дефектом сочувствует креллам и оборачивается против своих товарищей.

Я выпрямилась, испытывая… неуверенность. Неужели Кобб лгал? М-Бот уверял, что запись не подделана. Кому верить?

— Бабуля, а что, если это правда? Ты говорила о самопожертвовании воина. Так представь, если ты знаешь, что в тебе эта штука… что она может заставить тебя пойти на предательство? Навредить товарищам? Если ты думаешь, что можешь оказаться трусом, не будет ли правильным решением… просто не летать?

Бабуля замолчала, ее руки замерли.

— Ты повзрослела, — наконец проговорила она. — Где моя маленькая девочка, которая хотела размахивать мечом и завоевывать мир?

— Она совершенно сбита с толку. И немного растеряна.

— Наш дар чудесен. Он позволяет нам слышать звезды. С его помощью моя мама работала двигателем. Не бойся его.

Я кивнула, но не могла отделаться от ощущения, будто меня предали. Разве не следовало кому-нибудь рассказать мне об этом раньше?

— Твой отец был героем, — добавила Бабуля. — Спенса? Слышишь? У тебя дар, а не дефект. Ты можешь…

— Слышать звезды. Да, я это чувствую.

Я задрала голову, но увидела только свод пещеры.

Если честно, я не знала, что и думать. Приход сюда только еще больше сбил меня с толку.

— Спенса? — позвала Бабуля.

Я покачала головой.

— Отец говорил мне дотянуться до звезд. Боюсь, как бы они до меня не дотянулись. Спасибо за историю.

Я встала и направилась к лестнице.

— Спенса! — позвала Бабуля на этот раз с такой настойчивостью, что я остановилась на ступенях.

Она смотрела в мою сторону, молочно-белые глаза сфокусировались прямо на мне, и я каким-то образом почувствовала, что она меня видит. Когда она заговорила, ее голос больше не дрожал. Теперь он был властным и приказным, как у генерала на поле боя.

— Если мы когда-нибудь покинем эту планету и сбежим от креллов, наш дар понадобится. Межзвездное пространство огромно, слишком огромно для путешествия с обычным ускорителем. Мы не должны забиваться в темноту только потому, что боимся искры внутри. Вот ответ: нужно не тушить эту искру, а научиться ее контролировать.

Я промолчала, потому что не знала, что сказать. Спустившись, пошла к лифтам, а потом вернулась на базу.

— Рассчитаться по порядку, — сказал Нос, командир звена «Кошмар». — Сначала новенькие.

— Ввысь-1, подтверждаю, — сказал Йорген и запнулся. Вздохнул. — Позывной — Говнюк.

Нос хохотнул.

— Сочувствую, курсант.

ФМ отозвалась, за ней я. Сегодняшние маневры звено «Ввысь» — то, что от него осталось, — отрабатывало с «Кошмаром».

Я еще не решила, что делать с информацией Бабули. Меня по-прежнему одолевали беспокойство и неуверенность. Но пока что я решила сделать так, как говорил Йорген, и продолжать летать. Я ведь могу избежать того, что случилось с отцом? Могу быть осторожной?

Я выполняла маневры под руководством командира «Кошмара». Знакомые движения отвлекали. Здорово опять вернуться на «Поко» после нескольких недель пробных полетов на кораблях других классов. Это было словно устроиться в знакомом удобном кресле, которое продавлено точно под твою спину.

Мы летели широким строем на десяти километрах, Йорген в паре с кем-то из «Кошмара». Высматривали на поверхности обломки, следы кораблей в пыли и все подозрительное. Все равно что заниматься разведкой во время боя, даже еще монотоннее.

— Неопознанный след на 53-1-8008! — воскликнул пилот «Кошмара». — Нам надо…

— Кобб предупреждал о приколе с 8008, — спокойно отозвался Йорген. — И насчет прикола «заставь салаг эвакуировать зараженный корабль». И про шутку «приготовиться к проверке».

— Скад! — воскликнул другой пилот. — Старина Кобб не понимает шуток.

— Потому что не хочет, чтобы над его курсантами издевались? — спросил в ответ Йорген. — Мы должны искать признаки креллов, а не проходить ритуалы посвящения юнцов. Я был о вас лучшего мнения.

Я выглянула из кабины на ФМ. Та покачала головой. Йорген неисправим.

— Говнюк, да? — спросил один из пилотов. — Представить не могу, как к тебе прилипло такое имечко…

— Хватит болтать, — сказал Нос, отключая личные каналы. — Всем курс на 53,8-702-45000. Домашний радар отмечает какую-то турбулентность в поясе обломков над этой точкой.

Его слова встретили ворчанием. Любопытно. Я представляла, что боевые пилоты держатся с большим достоинством. Может, это Йорген так на меня повлиял.

Мы полетели в указанном направлении, и впереди начали падать большие обломки. Куски металла сыпались дождем, одни — яркими росчерками огня и дыма, другие — те, что с подъемными кольцами или не разрядившимися подъемными камнями, — опускались медленнее. Мы осторожно приблизились к границе зоны.

— Отлично, — сказал Нос. — Нам надо показать этим курсантам пару маневров. Пока высматриваем креллов, давайте прошвырнемся через обломки. Если заметите исправное подъемное кольцо, пометьте его радиомаячком, чтобы потом подобрать. Болото и Мелодия, вы первые. Локальный курс — восемьдесят три. Возьмите на хвост двух курсантов. Суши и Норд, у вас курс семнадцать, прихватите Говнюка. Может, он прочтет вам лекцию о надлежащей процедуре. Вам, недоумкам, это не помешает.

Мы с ФМ последовали за пилотами, которые очень осторожно, даже немного неуклюже миновали обломки. Мы не пользовались светокопьями. Болото — пилот, который подшучивал над Йоргеном, — выстрелил радиомаячками в несколько больших кусков мусора.

— Ваш командир звена всегда такой? — поинтересовался он. — Будто у него рычаг управления в заднице заклинило?

— Йорген замечательный командир! — огрызнулась я. — Нечего катить бочку на человека только потому, что он ждет от тебя выложиться по полной.

— Ага, — добавила ФМ. — Если уж выбрал себе цель, какой бы в корне ошибочной она ни была, уж изволь выполнять свои обязанности как следует.

— Скад, — произнес Болото. — Слыхала, Мелодия?

— Слыхала, как тявкают щенки на линии, — ответила та. Голос у нее был высокий, тон презрительный. — К сожалению, курсантов не слышно.