Кто сильней - боксёр или самбист? - Тагиров Роман. Страница 41

Поэтому на тот период жизни Тимура только за информацию о валюте в кармане прапорщика Советской Армии и особисты полка, и новый знакомец из спортзала наверняка получили бы поощрение по службе. А если бы эти секретные служивые смогли бы ещё и реализовать эту тайную информацию в оперативное дело и задержать этого «валютчика», врага государства, с поличным — каждый бы из них враз продвинулся по службе. А то глядишь, и в звании. Всё было очень серьёзно! И Тимур это хорошо понимал и старался максимально обезопасить себя от любого намёка на владение им западной валютой. Хотя молодому человеку очень хотелось сделать некоторые покупки и приодеться в специальных магазинах «Intershop», где принимали только капиталистические деньги. Эти магазины в ГДР были только в крупных городах на вокзалах и в западных гостиницах «Interhotel». Арабские друзья Тимура в основном только там закупались и периодически угощали Тимура заморскими продуктами и напитками. А советский прапорщик даже банку «Кока-Колы» не мог привезти себе домой. И тем более угостить своих коллег по службе каким-либо там заморским виски. Ферботен, понимаешь ли! Запрещено. «Конспирация и ещё раз — конспирация!».

Автобус появился из-за поворота точно минута в минуту. И советский прапорщик, уже в который раз, удивился пунктуальности местных водителей, как они могут соблюдать точное расписание в любое время и в любую погоду? В родном шахтёрском посёлке так вовремя автобусы никогда не ходили! Тимуру часто приходилось приезжать на немецких автобусах в город. Он уже знал многих водителей в лицо, а с некоторыми был даже знаком. Немцы, особенно пожилые люди, обычно вежливо относились к советским военнослужащим. А к владеющим немецким языком всегда было особое расположение. В салоне молодой человек поздоровался по-немецки со знакомым водителем, и тут же услышал от него пару шутливых фраз о своём позднем возвращении домой:

— Es ist zu spät, junge! Das Mädchen ist wahrscheinlich schon müde, auf Ihren Freund zu warten. (Поздно уже, парень! Девушка, наверное, уже заждалась своего друга).

Тимур только рассмеялся в ответ и согласно кивнул головой. Затем уплатил водителю пятьдесят пфеннигов за проезд и сел на своё место. Глядя в окно на ночные огни Дрездена, он вдруг вспомнил свою последнюю поездку три года назад на автобусе из военкомата домой...

Глава 8 Призыв

«Российская школа бокса всегда считалась одной из лучших в мире. А в России, наверное, одной из самых авторитетных школ по праву считается челябинская. А дальше начинается что-то непонятное. Получается, что самый богатый урожай чемпионов дают всё-таки не города-гиганты Челябинск и Магнитогорск, а многочисленные шахтёрские посёлки, облепившие город Копейск. Именно эти населенные пункты негласно соревнуются между собой, чей представитель на этот раз поднимется выше всех в мировом боксерском первенстве. Есть что-то такое, что придаёт копейским мальчишкам из этих богом забытых мест необычайную силу духа, выдержку и упорство»

(Статья «Ясная голова и крепкие кулаки» про чемпиона мира среди профессионалов WBC в молодёжной весовой категории Антона Новикова из шахтёрского посёлка «Имени Бажова». Газета «Вечерний Челябинск» от 10. 07.2009г.).

Призывник Тимур Кантемиров возвращался домой из городского военкомата и, щурясь от яркого южно-уральского солнца, с удовольствием разглядывал знакомый весенний пейзаж за окном рейсового автобуса. У зелёных подножий местных «гор», состоящих из рыжих терриконов действующих и заброшенных шахт, на полосках вспаханной земли везде копошился народ. Пришла горячая пора сажать картофель. Отгремели майские праздники, земля на Урале начала прогреваться, и наступила пора задумываться о хлебе насущном. Картофель в шахтёрских семьях всегда входил в меню — и на первое, и на второе; а запасы урожая местных садов и огородов кормили людей весь год. Старый автобус тяжело переваливался по вечно разбитой дороге, делая остановки у каждого шахтёрского посёлка.

Весь городок состоял из этих небольших поселений, разбросанных по всей округе по прихоти матери-природы. Там, где ближе к поверхности земли располагались пласты каменного угля, строились шахты, появлялись деревянные бараки, которые и были потом первым местом жительства для многих семей шахтопроходчиков. Шахта вгрызалась в землю отбойными молотками и зарядами аммонита, затем шли первые тонны угля Родине. А посёлки разрастались: строились новые кирпичные дома, появлялись школы и магазины. Около каждой шахты был свой посёлок, по виду которого можно было тут же определить — шахта была ещё рабочей или уже полностью выработала свои подземные ресурсы. Около закрытых и затопленных шахт жизнь постепенно угасала: сначала закрывались школы, затем магазины, местная молодёжь уезжала ближе к новым рабочим местам, а старики так и доживали здесь отпущенный им век. Посёлок постепенно вымирал вслед за своей шахтой.

В самом отдалённом от центра посёлке и жил Тимур. Шахта была новой, под номером сорок семь, перспективной, ударной, с большим запасом угля. Свидетельством тому служила постоянно горевшая на башенном копре шахты Звезда ударника коммунистического труда. Поэтому посёлок гордо носил название «Имени тридцатилетия ВЛКСМ», постепенно рос и уже имел две школы, баню, поликлинику и даже небольшую больницу. Прямо в центре посёлка стоял памятник Владимиру Маяковскому, а напротив каменного поэта возвышался над ближайшими домами одноимённый Дворец культуры. Ещё одной достопримечательностью нашего посёлка были расположенные неподалёку две тюремные зоны (одна строгого режима, вторая — не очень строгого), сидельцы которых периодически пополняли местное население и трудовой коллектив шахты. Шахте всегда была нужна свежая рабочая сила...

Там, под землёй, и трудилось в основном всё население посёлка, включая и родителей Тимура: отец работал подземным электрогазосварщиком самого высшего пятого разряда, а мама — машинисткой подъёма. Основными жителями нашего посёлка были местные аборигены: русские, татары, башкиры, а также немцы — переселенцы с Волги, которые были высланы на Урал в 1941 году и мобилизованы в трудовые колонны, и украинцы, прибывшие ещё в сороковых годах прошлого века из Донбасса по комсомольским путёвкам поднимать новые шахты. Поэтому учеников в двух школах старались комплектовать в равных пропорциях: немцы, украинцы, русские, татары и башкиры. С местами в детских садах в те времена были те же проблемы, как и сейчас. Ребятишки в основной своей детской массе росли на улице. Взрослые дома старались говорить на своих родных языках, а их отпрыски выносили эту речь на улицу, быстро перенимали друг у друга различные яркие словечки и приносили обратно домой. Иногда это были не совсем хорошие слова, и детишек периодически наказывали. Но всё равно в детской памяти навсегда оставались различные идиоматические выражения на нескольких языках.

Так и рос Тимурка вместе со всеми. Ещё пацанёнком спорил со своими сверстниками о татуировках на местном пляже единственного в округе озера Курочкино, летом играл со своей дворовой командой в футбол, а зимой гонял шайбу в хоккейной коробке. Коньки и клюшки в те годы были далеко не у всех игроков. Бегали в валенках, а клюшки вырезали сами из молодой берёзы. Пацанята, да и некоторые девчонки любили ещё играть «в войну». В игре были «наши» и «немцы». Наши побеждали всегда! Но наши дворовые немцы никогда не были только в команде «немцев». Поступали просто: двор делился пополам по числу подъездов, бросали монету и играли до темноты, пока мамы не звали из окон домой. Когда Тимур немного подрос, он уже хорошо знал границы своего района в посёлке, не пускал чужаков в свой двор и сам старался один на соседние территории не соваться. Среди пацанов иногда проходили локальные войны, обычно без особой злобы, до первой крови. Дрались между районами честно, «по чесноку», только на кулаках. Иногда происходили драки с пацанами из соседних посёлков, вот тут уже было не до дворовых этикетов, могли и кастетом вдарить или штакетником.