Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия. Страница 157

Фрагменты паззла складываются в цельную картину.

— Его связали, затолкали в авто, вывезли в посадку, вручили лопату, заставили копать собственную могилу? — моментально озвучиваю догадку.

— Фу, — брезгливо морщится. — Как вульгарно.

— Давай вариант поизящнее, — пожимаю плечами. — Не притворяйся, будто ничего не произошло. Всё равно получается фальшиво.

Настаиваю на честности, лихо разоблачаю подвох.

— Ты гр*баный маньяк, — освежаю память. — Псих и садист без тормозов.

Однако упёртый гад не желает прекращать комедию.

— Да что за мнение обо мне сложилось? — восклицает с праведным возмущением.

Входит в роль.

— Неужели произвожу пугающее впечатление? — вопрошает поражённо.

Играет хорошего парня.

— Подозрительно, — бросаю сухо. — Никаких штрафных санкций за телефон. Стоическое спокойствие, ни капли раздражения. Сплошная нежность, заботливость и адекватность. Даже дебильную клоунаду вытерпел.

Непроницаемое выражение лица. До потаённой сути не доберёшься, не коснёшься истинных эмоций.

— Люди поступают так в трёх случаях, — сглатываю вязкую горечь. — Когда находятся на пороге смерти и молят об искуплении грехов. Когда совершили нечто ужасное и хотят загладить вину. Когда только собираются совершить нечто ужасное и надеются добыть прощение авансом.

На самом деле, шансов угадать мало.

— Существуют разные нюансы, — лаконично произносит фон Вейганд.

И какой из них твой?

— Жажду деталей, — заявляю с нажимом.

— Будут, — криво улыбается, зловеще прибавляет: — С доставкой на дом.

Немею изнутри.

Не нахожу сил отреагировать.

— Я обещал откровенность, всегда держу слово, — посмеивается. — Что на счёт бизнеса?

Последней фразе не удаётся добраться до мозга. В одно ухо влетает, в другое вылетает. Центральный процессор вне зоны доступа.

— Сайт знакомств оправдывает вложения? Приносит прибыль?

Слабые проблески интеллекта гаснут под гнётом суровой реальности.

— Проект благополучно развивается?

Разум повержен.

— Клиенты вкладывают деньги?

Прострация торжествует.

— Какие показатели?

С тем же успехом можно спросить меня о росте ВВП Папуа-Новой Гвинеи.

— Похвастай результатами.

Неясное мычание слабо напоминает ответ.

— Не стесняйся, — подбадривает. — Поделись достижениями.

Вообще, зря переживаю.

Пошёл этот Леонид. Пускай кормит червей. Или валяется в больнице с множественными переломами. Сам виноват. Зачем на чужое позарился.

Займёмся насущными вопросами.

— Ну, я натура скромная, — выдаю чистосердечно. — Всё продвигается строго по плану. Доход нормальный. Базу нарабатываем.

— Цифры утверждают обратное, — обескураживает.

Возвращает в прошлое. На выпускной экзамен по алгебре.

— Цифры? — тщетно стараюсь активизировать извилины.

Куда пропали шпаргалки. Подскажите. Помогите списать.

— Отчётные данные, — поясняет елейно.

— Отличные там данные, — покрываюсь испариной. — Зашибись, лучше не бывает.

— Согласен, — радостно улыбается, мечтательно протягивает: — Считаю дни до своего выигрыша.

— В смысле? — туго соображаю.

— Ты ведь не забыла о нашем пари, — снова обдаёт облаком дыма. — Намечается достойный приз.

Горящие глаза обещают удовольствие на грани агонии.

Однажды отворив бездну, ты никогда не сумеешь её закрыть. Голод станет невыносимым. Будет терзать, а потом поглотит целиком и полностью.

Некоторые вещи уже не изменить.

— Соблазнительный приз, — пылающая чернота его взгляда притягивает, будто магнитом, отнимает право выбора. — Дрожащий. Покорный. Напуганный до полусмерти.

Каждое слово возбуждает, проносится по телу тягучей пульсацией.

— Надо продлить срок, — закусываю губу, выжидаю пару секунд и начинаю трещать без умолка: — Стресс подкосил меня, лишил вдохновения, повлиял на трудоспособность. Всякие скандалы, интриги, расследования. Тайны и секреты. Дианы, отвечающие на звонки.

Красочно описываю злоключения, перехожу к обвинениям.

— Ты уничтожил творческую искру. Отобрал крылья, помешал воспарить к небесам.

Вдоволь ною, после давлю на жалость.

— Я выгляжу как жертва группового изнасилования. Такие синяки тональным кремом не замазать и под свадебным платьем не спрятать. Не в скафандре же выходить замуж.

Собираю волосы в пучок, демонстрирую живописные пятна на шее.

— И это только начало, — бросаю многозначительно, печально вздыхаю: — Придётся отложить церемонию.

Намереваюсь толкнуть пафосную речь, но фон Вейганд оказывается ловчее.

— Нет, — обрывает коротко, подвигает пепельницу ближе. — Свадьбу не отложим.

Офигительная новость.

Матч состоится при любой погоде.

Даже будь я под капельницей и в гипсе, загса не избежать. Хоть в коме, хоть под кайфом. Хоть мёртвая. Не важно. Никто не отменит праздник.

— Время есть, — замечает спокойно. — Всё заживёт.

— А остальное? — не оставляю надежды сторговаться. — Накинь ещё пару недель до финала. Возмести моральный ущерб. Поощри спонтанным бонусом.

Он затягивается, подносит сигару к серебристому блюдцу. Отгоревшая часть осыпается вниз. Без какого-либо воздействия. Самостоятельно.

— Хорошо, — выпускает дым на волю.

— Так легко? — спрашиваю изумлённо. — Взял и уступил?

Не нужно стряхивать пепел силой.

Сигара погаснет. Или разгорится неровно. Вкус испортится. Станет слишком резким. Утратит первозданную прелесть. Потеряет былое очарование.

— А чего ты ожидала? — интересуется иронично. — Думала, заставлю плясать на битом стекле?

Мой взор прикован к обнажённому огню.

Тлеющий. Мерцающий. Алый. Оранжевый.

Цвет одержимости.

— Спасибо, — произношу чуть слышно.

— Не благодари, — усмехается. — Очередная отсрочка не спасёт положение.

— Посмотрим, — отворачиваюсь.

Наверное, это не слишком нормально.

То, что чувствую. То, чего отчаянно желаю.

Я совсем не против, если он потушит о меня сигару. Если пустит кровь, полоснув лезвием от запястья до сгиба локтя. Если сдерёт кожу живьём.

— Нечего смотреть, — резко заявляет фон Вейганд, вынуждая вздрогнуть. — Не каждому дарован талант управлять. Бизнес — не твоя стезя.

— Разберусь, — отмахиваюсь. — Не волнуйся.

— Вряд ли, — хмыкает. — Допускаешь ошибку за ошибкой.

— Конкретизируй, — бросаю хмуро.

— Анна.

Издевается скотина.

— Хватит, — цежу сквозь зубы. — Я всего лишь отдала ей долг. Прекращай глумиться. Уже не обидно. Просто надоело.

Пора сменить пластинку.

— Никому нельзя доверять, — заключает невозмутимо, вкрадчиво уточняет: — Кроме меня.

Тушите свет, ибо грядёт бойня.

— Счастливое исключение, — не скрываю сарказма. — Всегда честен, не подставляешь и не обманываешь, действуешь в рамках закона.

— Вот именно, — опять затягивается.

Поразительная наглость.

— Маша успешно прошла проверку, не повелась на искушения, не предала, — потираю гудящие виски. — Настоящая дружба не продаётся, не покупается и…

— И в природе не существует, — завершает нарочито трагично.

Уголки его губ подрагивают, в тёмных глазах резвятся черти.

Все улики указывают на жестокое преступление.

— Что ты натворил? — практически беззвучно, надсадным шёпотом: — Похитил её семью? Угрожал? Пытал? Шантажировал?

— Ну и воображение, — присвистывает.

— Говори, — требую тихо, но отчётливо.

Застываю в миллиметре от сердечного приступа.

— Ничего, — разводит руками, с удовольствием истинного садиста прибавляет: — Хотя получилось забавно.

— Господи, — съёживаюсь в комочек.

Инфаркт. Инсульт.

Зачем? Почему?

Жутко погибать во цвете лет.

— Что?! — вопрошаю с ужасом. — Что получилось?

Фон Вейганд хохочет.

Психопат гр*баный.

— Увидишь, — отвечает уклончиво. — Не хочу портить сюрприз.

На хр*н такие сюрпризы.

Заранее лихорадит.