Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия. Страница 160

— Всё зависит от ситуации, — нежно и ласково, проявляя безграничное терпение, словно для неразумного дитя. — Нужно трезво оценить противника, рассчитать его возможные ходы, добыть информацию. Узнать, что он скрывает, чего боится, чего желает.

Негодую.

— Типа не тратишь ни гроша? — размахиваю красной тряпкой перед быком. — Тупо копишь инфу? Оцениваешь и рассчитываешь?

Очередная партия отмазок. Развод для приезжих. Общие положения. Ненавистная теория и ни грамма практики. Красивые слова, лишённые души.

Да за кого он меня принимает?!

За клиническую идиотку.

За наивную дуру.

Любимую и единственную дуру.

Ну, неплохо.

В принципе пойдёт.

— Типа, — соглашается саркастически, тут же поправляет: — Но не тупо.

— Бред, — отмахиваюсь. — Нельзя предугадать до мелочей. Всё не предусмотришь. Порой мы сами понятия не имеем, как поступим при определённых обстоятельствах. Мир полон сюрпризов. Косяки неизбежны.

— Правда? — хмыкает. — Люди так уверены в собственной уникальности.

— Куда нам, жалким ничтожествам, до сияющего Олимпа? — нервно передёргиваю плечами, скрещиваю руки на груди, будто инстинктивно пытаюсь выстроить линию защиты.

Полные губы кривятся в недоброй усмешке. Искры веселья гаснут в горящих глазах, покрываются кромкой льда.

Молниеносная перемена.

Неуловимая и неумолимая.

— Вспомни побег, — произносит вкрадчиво. — В Киеве.

Вздрагиваю машинально.

Помимо воли.

Отшатываюсь назад, вжимаюсь в кресло.

— Когда ты вылезла через окно, — продолжает сухо. — Замаскировалась, нарядилась в одежду своего драгоценного Стаса.

Зачем ворошить прошлое, зачем возвращаться на пепелище.

Зачем погружать меня в один из самых страшных периодов жизни.

Туда, где я была всего лишь бесправным куском мяса для тр*ха.

— Стас не «мой», — заявляю твёрдо. — И уж точно не драгоценный.

Es wird Kalt. (Холодает.)

Зримо. Ощутимо. До мурашек.

— Значит, не возражаешь, если он окажется в подвале? — ровно, без эмоций, словно за этим не таится ничего ужасного.

— Заслужил, — бравирую из последних сил. — Бросил у алтаря, оставил на растерзание бандитам. Пускай расплачивается.

Дикий, иррациональный страх захлёстывает с головой, окунает в зыбкий омут памяти. Сдавливает до хруста в костях, сминает и душит.

С шутками покончено, настал черёд бить точно в цель.

Фон Вейганд неспешно затягивается сигарой.

— Я буду пытать его.

И тебя заодно

— Хочу, чтобы ты смотрела.

Пей до дна.

— Не пропустила ни единой секунды представления.

Гр*баная откровенность.

— Почти как в опере.

Подавись.

— Громко и впечатляюще.

Захлебнись, с*ка чёртова.

— Ни грамма фальши.

Сама напросилась.

— Но я же не монстр.

А ты воплощение доброты.

— Разрешу облегчить страдания.

Получай.

— Когда развлечение надоест.

Милосердная моя.

— Можешь убить его сама.

Фон Вейганд наполняет стакан, осушает за раз. Уже не смакует, поглощает и пожирает. Без остатка.

— Звучит заманчиво, — не узнаю собственный голос.

Чужой, надтреснутый, замёрзший.

— Только прошу, — неожиданно хрипло.

Глазам становится больно. Что-то обрывается внутри, терзает неровными гранями. Обжигающая влага струится по щекам.

Слёзы или кровь?

— Пожалуйста, не надо, — нервно сглатываю.

Так случается.

В мгновение ока.

Будто ослепительная вспышка, сбивающая с толку.

Доля секунды, не больше.

Komm zu mir. (Подойди ко мне.)

Романтичный шеф-монтажник мило улыбается и манит приблизиться, протягивает руку, предлагает познать настоящее счастье, испытать неземную любовь, вкусить сочный плод запретной страсти.

Hab keine Angst. (Не бойся.)

Но стоит коснуться — видение раскалывается.

Прямо под моими пальцами.

Рушится каскадом, вспарывает плоть, обагряет, лишая отпущения грехов, погребает под градом осколков.

Нравится?

Безжалостный барон хищно скалится.

Te quiero puta. (Я люблю тебя, шлюха.)

Хватает за волосы, шумно вдыхает аромат, царапает нежную шею зубами. Отступает и наблюдает. Вновь настигает. Бьёт наотмашь, толкает в грязь.

Наслаждайся правдой, дрянь.

Сапогом прямо по губам.

Хлебай.

Прижимает к сырой земле.

Ты никто. Не моя. Моё. Не отдам никому. Ни Богу, ни Чёрту. Не спрячешься. Найду. Не сбежишь. Убью. Никогда не отпущу.

Так случается.

Некоторые люди дарят кислород. Некоторые — отнимают. А есть такие, без которых кислород на хр*н не нужен.

Именно они рвут душу в клочья.

Словом. Жестом. Оттенком эмоций.

— Очень предсказуемо, — произносит фон Вейганд с едва заметной насмешкой. — Не важно, что сделал Стас, как предал и подставил. Ты всё равно молишь о пощаде.

Святая.

Ничего не попишешь.

— Да мне плевать на него, — отвечаю раздражённо.

— Поэтому ты с ним обручилась, — спокойно парирует.

— Других предложений не поступало, — шмыгаю носом.

Немного расслабляюсь, решаюсь разрядить обстановку.

— Принц Уильям выбрал эту выскочку Миддлтон, — хватаю салфетку, украдкой промокаю лицо. — Фассбендер закрутил роман с очередной партнёршей по съёмкам.

Осмелев, выразительно высмаркиваюсь.

— Ты уехал, — предъявляю обвинение. — Как будешь оправдываться?

Тихо смеётся.

Совсем оборзел.

Подонок.

— Расскажу сказку, — опять измывается.

Ни стыда, ни совести.

Глава 15.4

— Жил-был на свете хороший парень, — продолжает, прежде чем успеваю вставить язвительный комментарий. — Умом не блистал, однако учился прилежно. Окончил известный университет.

О ком это он?

— Родился в семье аристократов. Не в лучшей и не в худшей. Отец уделял ему мало внимания, но подобное упущение с лихвой компенсировало щедрое завещание.

Явно не о себе.

— Нашему герою достался большой куш. Контрольный пакет акций. Остальным сыновьям пришлось довольствоваться объедками. По пять процентов каждому.

Не понимаю.

— Ничего удивительного, — бросает коротко. — Закономерный выбор.

Вообще, о чём речь?

— Не все наследники способны управлять огромной компанией, — заявляет скучающим тоном.

Погодите.

Неужели не пригрезилось?

С трудом верю в реальность происходящего.

— Хороший парень оказался идеальной кандидатурой на роль президента. Его братья почти не интересовались бизнесом. Просто тратили дивиденды.

Действительно раскололся.

Выкладывает перед присяжными секретные материалы.

Подфартило же.

Слушаю, затаив дыхание. Замираю, не смею шелохнуться. Боюсь спугнуть, нарушить магию.

Verweile doch! du bist so schön! (Остановись, мгновенье! ты прекрасно!)

И тёмные воды смыкаются над головой, и в раскалённых жилах стынет кровь. Рот быстро наполняется свинцом. Омерзительная жижа оплетает липким коконом, пробирается всё глубже. До самого нутра.

Готова ли я к правде? Нет. Но это уже не пугает. Любопытство заслоняет страх, азарт подстёгивает шагнуть вперёд. Прямо на освещённый мягким светом софитов эшафот.

— Старший брат увлекался охотой и как-то раз заполучил трофей, с которым очень сложно совладать, — задумчиво произносит фон Вейганд. — Младший брат обожал путешествовать, и однажды тяга к приключениям привела его в чужую ловушку.

Скупые намёки рождают новые гипотезы. Однако не отваживаюсь на уточняющие вопросы. Молча выжидаю в засаде.

— Биография нашего героя была чиста до неприличия, — заявляет насмешливо. — Его пороки отличались исключительной скромностью. Элитные шлюхи и марихуана в студенческие годы.

Скукотища.

Ничего предосудительного.

Наверняка бедняга слыл позорной отметкой на генеалогическом древе добропорядочной семьи психопатов.

— Он развивал компанию, — говорит дальше. — Весьма успешно.

Ну, а что ещё оставалось делать?

Не грешник.