Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия. Страница 183

— Я хочу всё объяснить, — произносит с нажимом. — Прошу, дай хотя бы несколько минут.

— Порыв ветра ворвался в комнату, сорвал одежду и принудил согрешить? — криво улыбаюсь. — Вы споткнулись и упали друг на друга?

— Нет, просто я устала, — кусает губы. — Всё слишком сложно, навалилось в момент. Бизнес, а дома другие неприятности. Отец собирается развестись с матерью. На личном сущий ад, без просвета. И мне захотелось лёгкости. Никаких обязательств, только ночь. Отдохнуть от всего этого кошмара. Я не думала, не соображала. Я просто устала, напилась и… я бы ни за что не… мы бы не сделали… не предали бы. Обычный поцелуй. Ничего не случилось.

— Понимаю, — согласно киваю. — Я не обижена. Честно. Работу продолжим, бракосочетание тоже не отменяется.

— Ты простишь нас? — осекается. — Меня?

— Конечно, — смеюсь, потом резко затихаю, с непривычной холодностью прибавляю: — Нет. Никогда.

Господи.

Закрываю глаза.

Откуда эта безумная боль внутри.

— Но не беспокойся, проблема не в тебе, — с трудом выравниваю дыхание. — Проблема в том, что я доверяю людям. А люди сраное говно. Здесь никто не виноват. Естественный порядок вещей.

Отступаю, и она не находит смелости продолжить беседу.

— Раз Лёлика сюда доставили, может, и меня подбросите? — обращаюсь к Мурату. — Только на кладбище рановато. До дома, я назову адрес.

— Как пожелаете, — заявляет мягко. — Господин Александр предполагал такой вариант, поэтому ваши вещи уже в багажнике авто.

О, да.

Господин Александр обо всём знает наперёд.

Дьявола не проведёшь.

Глава 17.1

Winter is coming. (Зима близко.)

Ой, мимо.

Wedding is coming. (Свадьба близко.)

Странный запах щекочет ноздри. То ли скошеная трава, то ли апельсины. Ацетон, растворитель, свежая краска. А может, просто кровь?

Не знаю. Пальцы дрожат, выводят неровные строки. Движутся по инерции, путают буквы в давно забытых словах.

Лежу на операционном столе. В окружении ослепительного света, в стерильной чистоте. Внутри активно орудуют хирургические инструменты. Острые лезвия стрекочут, порхают лихорадочно, будто крылья сотен тысяч бабочек.

А я не чувствую страха.

Один из синдромов психопатии.

Энергия вытекает капля за каплей, постепенно покидает тело, оставляя лишь зияющую пустоту. Черноту под сердцем. Без просвета. Чужая гниль течёт по венам, чернильные струи пропитывают жилы, пожирают плоть, выпивая досуха.

Не моё.

Не я.

Изыди.

Не хочу оборачиваться. Не хочу смотреть через плечо, возвращаться на пепелище. Не хочу собирать обгоревшие черепки, горевать о несбыточном.

Next, следующий.

Обычный весенний день. Знакомые улицы родного города. Солнце светит высоко над головой, тает последний снег. Природа пробуждается от зимнего оцепенения. Какое наслаждение.

Встречаю бывшую одноклассницу. С детьми. Двое очаровательных ребят. Один сладко сопит в коляске, другой шагает рядом. Невольно улыбаюсь, здороваюсь и замираю для короткой беседы.

— Привет, — она излучает счастье. — Как дела?

— Отлично, — умело имитирую радость.

— Слышала, замуж собираешься, аж в Америку, — чуть хмурится. — Неужели не страшно так далеко уезжать?

— А чего мне бояться? — отмахиваюсь.

Я закалена и привита от всех существующих на свете гадостей. Наверное. Хотя не факт.

— Прикольные малыши, — сглатываю ком в горле.

— И у тебя тоже появятся, — заявляет уверенно, смеётся. — Ещё намучаешься, тогда они не будут казаться настолько прикольными.

Вряд ли. Не появятся. Никогда. Не судьба.

Next, следующий.

Запираюсь в душном офисе. Стены давят, будто сдвигаются. Просматриваю отчёты о доходах. Удручающее зрелище. Финансовым гением мне не стать.

— Пофиг, не беда, — стараюсь не обращать внимания на тошноту. — Нам не привыкать. Если лажать, то на все сто.

Цифры пляшут, точно издеваются, заливисто хохочут, скачут, не ведая усталости. Таблицы расплываются перед глазами. Либо дело в богатом воображении, либо в початой бутылке виски.

Тянет взвыть от безысходности. Рвать и метать, комкать документы, разнести кабинет в пух и прах. Ограничиваюсь сдавленным стоном.

Next, следующий.

— Ты изменилась, — говорит Маша, перехватывая меня в коридоре, опять нарывается на разговор по душам: — Ты была добрее.

— Тупее, — поправляю глухо.

— Нет, — качает головой. — Ты стала другой.

— Отвали, — выдыхаю сдавленно.

— Я виновата, не отрицаю, — озвучивает очевидную истину. — Но никто не должен расплачиваться за ошибки вечно. Что мне сделать? Просто скажи.

— Иди в задницу, — отталкиваю её.

— А его ты простила, — бросает с укоризной. — Выходишь замуж.

— Да, — киваю. — Только себя простить не могу, доверяла тебе, как полная идиотка.

— Пожалуйста, — не желает отступать. — Давай всё обсудим.

— Нечего обсуждать, — выплёвываю яростно. — Понимаешь? Нечего. У меня ничего не осталось.

Ничего моего.

Ухожу, не оглядываясь. Молча. В звенящей тишине. Переворачиваю страницу, переключаю канал.

Next, следующий.

Злоба клокочет, ворочается под рёбрами. Ненависть душит. Зависть оплетает ржавыми цепями, тянет на дно.

Столько боли, столько отчаяния.

Ощущения не из приятных, будто хоронят заживо. Захлопывают крышку, забивают, бросают комья земли. Опять и опять, с завидной регулярностью.

Остаётся лишь царапать равнодушную поверхность ногтями, молотить кулаками из последних сил, сбивая костяшки до мяса.

Нет.

Не надо.

Изыди.

Следующий кадр.

Иногда кажется, весь мир против тебя.

С карьерой не складывается, друзья предают. Ссоры и скандалы, ни единого светлого фрагмента. Планы проваливаются, мечты не спешат сбываться. Надежда испаряется. Получаешь пощёчину за пощёчиной, падаешь прямо в грязь, захлёбываешься. Теряешь силу, не желаешь продолжать.

Но это бред.

Никто не обязан соответствовать твоим ожиданиям. Поэтому не стоит тратить жизнь на нытьё. На пустые сожаления, на гнетущую тоску. На тщетные вопли о том, что вокруг беспринципные сволочи.

Против тебя только ты сам.

Остальных не изменить.

Get over it.

Возьми себя в руки. Смирись. Забудь. Смачно наплюй. Забей. Выбрось на помойку. Будь выше. Ступай дальше.

Преодолей.

***

— Как теперь быть? — заламываю руки и приглушённо всхлипываю. — Как после этого доверять людям? Сначала Анна, потом Маша. Ладно, университетская приятельница, клятв мы не давали, да и в учебе всегда присутствует доля здоровой конкуренции. Но от подруги детства подлянку не ждёшь. Удар в спину мясницким тесаком, а потом по печени, по печени… Зачем? За что? Где же гребаная справедливость? Вроде мелочь, пора привыкнуть. Однако я не хочу, отказываюсь. Почему все пытаются подставить и поиметь выгоду? Терпеть не могу, когда человек кучу всего наобещает и не выполняет. Ещё и оправдания ищет, старается обелиться. Не желает признаваться в собственной говённости. Мол, прости, чисто случайно вышло. Я не планировала трахать твоего жениха, он не вовремя оказался рядом. Мы всего лишь целовались. Голые. Без задних мыслей.

— Кхм, — в трубке слышится многозначительное покашливание. — Можно продолжить чуть позже?

— Нет, Андрей, — отрезаю строго. — Нельзя. Мне нужна поддержка и сильное плечо. Фон Вейганд игнорирует звонки, остаётесь только вы.

— У нас важное совещание, — выдаёт шёпотом. — Я перезвоню.

— У нас тоже, — заключаю невозмутимо. — Не смейте отключаться. Только представьте, мы станем не разлей вода. Будем лучшими друзьями. Как в фильме «Хороший, плохой, злой».

— Что-то не припоминаю там дружбы, — заявляет с некоторым сомнением.

— Туко и Блондин, — охотно подсказываю. — Идеальная команда.

— Блондин бросает Туко погибать в пустыне, — пробует отвертеться.

— А Туко практически вешает Блондина, — продолжаю радостно. — Парни явно на одной волне.

— И на чью роль меня назначат? — предчувствует подвох.