Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия. Страница 197

— Я не успею сосчитать до десяти, как она сбросит одежду и опустится на колени.

— Прекрати, — стискиваю кулаки.

— Куда мне ее отодрать, чтобы ты перестала страдать?

— Заткнись, — заявляю яростно, а после моментально трезвею под выразительным взглядом фон Вейганда и зажимаю рот рукой.

Хозяин мира, хозяин игры. Ему не нужно говорить, тратить слова попусту. Достаточно щелкнуть пальцами и любой истечет кровью.

Когда стальное лезвие застывает у яремной вены, лучше не дергаться.

— Я все равно отдам ей бизнес, — произношу еле слышно.

— Знаю, — кивает он.

— Злишься? — спрашиваю осторожно.

— Впечатляюсь, — широко улыбается.

Разворачивается, направляется к выходу, не собирается оборачиваться.

— Эй, — возглас вырывается помимо воли, медлю и скупо выдаю: — А продолжение?

Останавливается, замирает в пол-оборота.

— Какое? — интересуется недоуменно.

— «Игры престолов», — прикрываюсь юмором. — Мартин слишком долго пишет. Набросай за него пару-тройку томов.

Ступаю вперед, позабыв о джинсах, что спущены до лодыжек. Спотыкаюсь, больно ударяюсь о стол. Стеклянный член летит вниз.

Дефиле получилось не особо грациозным.

Но у фон Вейганда отличная реакция. Он подхватывает гордость моей коллекции, не позволяет разбиться.

— У тебя здесь широкий выбор, — возвращает ценный экспонат на место. — Уверен, найдешь чем заняться.

— Не издевайся, — отмахиваюсь, не решаюсь сформулировать просьбу прямо. — Прошу, заверши начатое.

Смотрит на часы.

— Через пять минут приедет Дориан, у вас будет около часа на прощание с родителями. Твоего мужа ждут срочные дела в Америке, необходимо решить множество рабочих вопросов, больше тянуть нельзя.

Будто ушат ледяной воды за шиворот. Возбуждение вмиг спадает, выветривается, оставляет вязкую горечь разочарования.

Уезжать? Уже? Так быстро?

Поспешно натягиваю штаны, застегиваю молнию. Почти не замечаю саднящую боль.

— И когда ты собирался сказать? — отчаянно сражаюсь с вновь подступившей истерикой, сдерживаю рыдания. — Почему не предупредил заранее?

Хотя плевать.

Легче бы не стало.

— Я не успею упаковать чемоданы, — бормочу сбивчиво. — Не соберу вещи.

— Купим новые.

— Вдруг мамы нет дома, сейчас разгар дня и у нее первая смена, — наклоняюсь, перешнуровываю кроссовки, украдкой смахиваю слезы.

— Все дома, — заключает ровно.

— Я… — запинаюсь и неожиданно признаюсь: — Я не хочу уезжать.

Не отваживаюсь подняться, изучаю его начищенные до блеска ботинки.

— А чего ты хочешь? — он прочищает горло. — Я должен представиться твоим родителям? Остаться тут навсегда? Или наоборот — исчезнуть?

Поразительно. Ни единой пылинки.

— Очень важно, чтобы кто-то верил в тебя, — тщетно стараюсь выровнять дыхание, поднимаю голову, ловлю горящий взор. — Особенно если ты сам давно не веришь.

Встаю, опираясь о стол дрожащими пальцами.

— Пожалуйста, — срываюсь на шепот. — Верь в меня.

И мне.

Молчу про Стаса не из упрямства. Не защищаю и не оберегаю. Просто не надо никого искать. Отпусти. Нам хватит другой крови.

— Верю, — следует лаконичный ответ.

Фон Вейганд подходит вплотную, сжимает плечо там, где бледная кожа до сих пор хранит тонкую отметину от его ремня.

— Но иногда этого мало, — добавляет холодно.

Он знает.

Может не в деталях. Допуская долю сомнений, учитывая погрешность.

Однако знает, безошибочно чует ложь. Улавливает в тембре голоса, в тени улыбки. Читает по глазам, по выражению лица.

Хищный зверь не упустит добычу.

Будет выжидать, ходить кругами, загонять в угол постепенно. Ведь слишком скучно сразу разодрать в клочья. Нужно развлечься, позабавиться всласть.

— Я не хочу уезжать, потому что боюсь, — открыто признаю чувства. — Это навсегда. Не вернусь, не увижу родных.

— Ты сделала выбор, — произносит спокойно.

— Когда пришла в твой кабинет? — нервно улыбаюсь.

— Когда появилась на моем пути.

— Не слишком честно.

— Как и вся человеческая жизнь.

— Извини, я не согласна на роль бессловесной шлюхи, собираюсь добиться реальных успехов, — перевожу дыхание. — Займусь новой идеей, построю бизнес с нуля.

— Дерзай, — бросает коротко и покидает офис.

Безвольно опускаюсь на стул. Задница пылает огнем. Кривлюсь, практически не ощущаю боли. Обнимаю себя руками, пытаюсь унять озноб.

Сколько сумею увиливать? Водить фон Вейганда за нос?

Пока ему не надоест, пока не пристукнет, не прихлопнет словно назойливое насекомое. Не спустит с небес на землю, не вернет наглого зверька на место.

Глава 18.2

Каждый мечтает встретить родственную душу. Отыскать того единственного, с кем легко и приятно слушать тишину.

Разве нет?

Мы безотчетно жаждем обрести того, кто проникнет в самую суть, заглянет в наше сердце и глубже. Того, кто найдет в нас то, ради чего стоит умереть. Или жить.

— Спорим, вам такого подарка никогда не презентовали? — излучаю искреннее счастье. — Ну, не скромничайте. Так и быть, разрешаю заключить меня в страстные объятья. Облобызать, соблюдая меры предосторожности. Не стесняйтесь. Дайте волю эмоциям.

— Это кружка, — наконец, заявляет Андрей.

— Да, а вы чего хотели? Магнитик? — тяжело вздыхаю. — Не все сразу, ладно? Как мед, так и ложкой. Советую снизить градус ожидания. Для магнитика мы недостаточно близки. Вот через несколько лет — поглядим.

— Здесь написано «за тех, кто в море», — хмурится.

— Вы же были в море, — произношу невозмутимо. — Хоть раз.

— Но я не…

— Хватит придираться, — обрываю возмущенно. — Этот парень в тельняшке ваша точная копия.

— Он блондин, — замечает робко.

— Зато голубоглазый, — быстро нахожусь с ответом. — Вид у него лихой и придурковатый. Говорю же, не отличить.

— Спасибо, — покорно принимает щедрый дар, неодобрительно поджимает губы.

— Ах, не морочьте голову, — бросаю устало. — Где мое пестрое пальмовое опахало?

— У вас его нет, — сообщает настороженно.

— Нормальный расклад, — бормочу удрученно. — Пускаешь человека в святая святых, обнажаешь сокровенное. А эта сволочь нагло заявляет, будто у тебя нет пестрого пальмового опахала.

Усаживаюсь на диван, издаю скорбный стон.

— Еще и подарок обгадил, типа матрос не похож, не прошел кастинг, — хмыкаю, всплеснув руками. — Видел, кто сыграет Стрелка в экранизации «Темной башни»? Вот поэтому и не обижайся на оригинальное авторское восприятие.

Вытягиваюсь на кожаной поверхности в полный рост.

— Уговорил, поболтаем о насущном, — печально выдыхаю. — Какой смысл от кучи бабла, если не могу запилить фотку в Инстаграм? Кто увидит сумку от Луи Витон и балетки Барбери? Как доказать, что веселишься на полную катушку, когда показать некому?

Сутенер пятится к выходу.

— Стоять, — повелеваю сурово.

Бедняга вздрагивает.

— Даже у Папы римского есть аккаунт, а мне нельзя, — продолжаю вдохновенно ныть, жалуюсь на коварную судьбу. — Обидно, блин. При подобном раскладе Италия не в радость. Похвастаться крутым отелем не выходит, понтануться покупками тоже.

— Попробуйте осмотр достопримечательностей, — предлагает вариант.

— Непременно, — соглашаюсь. — Как выйду на пенсию, сразу прошвырнусь по музеям.

— Снимайте в свое удовольствие, — пытается оперативно исправить положение. — Просто не выкладывайте в сеть. До определенного момента.

— Ага, — энергично киваю. — Пой, не раскрывая рта. Пляши, не двигаясь. Дрочи, не кончая. В чем прикол?

Раздраженно щелкаю пальцами, жестом повелеваю убраться.

Сутенер-зануда начинает утомлять. Не проявляет благодарности, ограничивает свободу волеизъявления. Прощаю подобные выверты исключительно фон Вейганду. Простым смертным ничего не спущу.

Лениво потягиваюсь, зеваю. Рассеянным взором изучаю номер отеля. Красотища. Жаль с широкой общественностью не поделиться. Помещение пропадает напрасно, простаивает без дела. Непорядок.