Забвению не подлежит - Яцовскис Евсей Яковлевич. Страница 46

Целых две недели колесил по Паневежскому уезду, объехал почти все волости, инструктируя местных работников на случай возможного появления Тваскуса. Предупреждал, что преступник мог вооружиться и сопротивление с его стороны не исключено.

Надежные люди из деревни Тваскуса уверяли, что он в родительский дом не пойдет, а, скорее всего, заявится в деревню Лайчяй к замужней сестре. Оставив машину в местечке Вешинтай, вырыли неподалеку от озера Вешинтай, в зарослях кустарника, небольшой окоп, из которого мы через бинокль вели беспрерывное наблюдение за усадьбой сестры Тваскуса. После захода солнца и всю ночь напролет патрулировали вблизи самого дома. Пять суток подряд скрытно сидели в этой засаде. Подменяли друг друга для короткого сна. Изрядно устали от томительного ожидания в этой затянувшейся операции и обрадовались, когда работник отдела госбезопасности Паневежского уезда, знавший о месте нашей засады, прибыл к нам и сообщил, что при содействии местных жителей Тваскус был задержан по пути в деревню Лайчяй. Значит, место засады было избрано правильно. Два других преступника были обнаружены и арестованы еще раньше.

Тем временем уголовным делом Тваскуса и его сообщников заинтересовалось руководство контрразведки «Смерш» 1-го Прибалтийского фронта. Там оказался арестованным еще один, четвертый по счету, член этой же диверсионной банды. Пришлось отвезти дело и одновременно отконвоировать обвиняемых в местечко Пумпенай Паневежского уезда, где дислоцировалось Управление контрразведки «Смерш» фронта. Существо дела и ход расследования по нему довелось докладывать начальнику Управления генерал-лейтенанту Николаю Георгиевичу Ханникову. Оказалось, что генерал меня помнил еще с довоенных времен, когда он в качестве руководителя Особого отдела НКВД Прибалтийского Особого военного округа не раз приезжал из Риги в Вильнюс для инструктажа нас, тогда еще совсем неопытных чекистов.

Дело диверсантов принял к своему производству следователь Управления контрразведки «Смерш» фронта, а я наконец-то получил разрешение вернуться в дивизию. По правде говоря, соскучился по ней, как по родному дому. Работы в отделе оказалось непочатый край, и спать в те дни приходилось по 4–5 часов в сутки.

С середины августа 1944 года дивизия начала получать пополнение за счет новобранцев, мобилизованных в ряды Красной Армии на только что освобожденной ’территории восточных уездов Литовской ССР. Многие из числа этих воинов участвовали в боях при обороне города Шяуляй, отважно дрались и удостоились самых высоких похвал и правительственных наград. Вместе с тем этой мобилизацией пытались воспользоваться в своих целях ярые пособники оккупантов. Они надеялись, что смогут раствориться в солдатской массе, замести следы и, находясь в армии, таким образом избежать заслуженной кары за совершенные ими преступления. Однако сами красноармейцы, честные советские люди опознавали этих врагов и сообщали о них командирам, политработникам, офицерам контрразведки.

Рядовые 156-го стрелкового полка в сентябре 1944 года разоблачили в своей части одного такого замаскировавшегося убийцу — Б. Юзенаса, руки которого были обагрены кровью многих сотен ни в чем не повинных людей.

Как обманчива бывает внешность! Во время первой встречи пристально всматривался в него и никак не мог себе представить, что этот ангельского вида белокурый молодой человек с небесно-голубыми глазами и нежными чертами лица способен на злодеяния, о которых нам поведали свидетели. Но вскоре, изобличенный неопровержимыми уликами, Юзенас дал показания о преступлениях, совершенных им и его сообщниками в Пушалотской волости, где он родился и жил, и в других волостях Паневежского уезда.

Приведу некоторые выдержки из этого леденящего кровь признания:

«…После вступления немецких войск на территорию Литвы в местечке Пушалотас в начале июля 1941 года начались первые массовые убийства. Прежде всего мы, „белоповязочники“, на местном кладбище расстреляли 20 мужчин только потому, что они были евреи. Затем в лесу Вовярикяй, в 5 километрах от Пушалотаса, были расстреляны начальник милиции Пушалотской волости Повилас Лукошявичюс, сотрудник милиции Повилас Жидонис, заведующий местным кооперативом Юозас Чирвинскас и советские активисты Йонас Бальчюнас и Мотелис Лигумас.

Прошло 2–3 дня, и в лесу Шядяконяй, в 3 километрах от местечка, мы расстреляли еще 40 мужчин — евреев, а 10 июля согнанные в гетто на улице Жалиоий около 200 женщин, детей и стариков были под конвоем перевезены на подводах в город Паневежис и переданы „саугумасу“ [10]. Там этих людей по одному вызывали в помещение, обыскивали и отбирали ценные вещи. Из „саугумаса“ всех их перевезли в бывшие военные казармы в Паюосте, в 4 километрах от города. Немецкие солдаты и литовцы из числа „белоповязочников“ здесь уже охраняли согнанных людей — жителей Паневежиса, окрестных местечек и деревень. Два дня спустя все 8000 находившихся здесь людей были расстреляны…»

Место экзекуции: «…Массовое убийство происходило в лесу, в 3 километрах от Паюосте. Там были вырыты два огромных рва, каждый шириной 6–7 метров, глубиной 4–5 метра и длиной 100–120 метров…»

Конвоирование: «…Я лично конвоировал к месту расстрела четыре раза. Первая группа — около 500 мужчин среднего возраста. Когда их вывели из района казарм, начальник конвоя чиновник охранки Андзюлис [11] скомандовал: „Ложись!“ и тут же — „Встать!“. Эти чередующиеся одна за другой команды следовали на всем пути, пока люди, совершенно обессиленные, еле-еле передвигали ноги…»

Раздевание: «…Когда эту партию людей пригнали к месту расстрела, им приказали лечь наземь. Немецкие солдаты и мы, их пособники, начали обыскивать обреченных на смерть. Некоторые обнаруженные вещи тут же присваивались, а часть укладывалась в специально приготовленные деревянные ящики. Я взял себе часы, которые нашел в кармане у одного из лежавших на земле. Закончив обыск, мы заставили всех раздеться догола и погнали их ко рвам…»

Расстрел: «…Тот, кто отказывался прыгать в ров, подвергался жестоким побоям. Людей били палками, прикладами винтовок и силой сбрасывали вниз. Когда все, кого надо было расстрелять, оказались во рву, им велели лечь лицом на землю. Гитлеровцы из автоматов и мы, „белоповязочники“, из винтовок, стоя у края рва, сверху стреляли в лежавших людей…»

Засыпка: «…После окончания стрельбы находившиеся на другой стороне рва люди, согнанные сюда в принудительном порядке, засыпали трупы слоем земли и извести. Этот слой был настолько тонким, что я видел торчавшие из-под земли конечности убитых».

2, 3 и 4-я группы: «…Когда с первой было покончено, меня и других „белоповязочников“ на грузовой автомашине доставили в Паюосте за второй партией. Она также состояла из 500 человек — в основном подростков, девушек и женщин. Их также обыскивали, раздевали, били, заталкивали в ров, заставляли лечь на трупы уже убитых людей, после чего расстреливали.

В третьей группе было 400–500 человек разного возраста — дети, старики, женщины. Многие женщины несли на руках младенцев. Раздевали всех, в том числе и детей. Во всех случаях одежда оставалась там, где обреченные раздевались. Люди кричали, женщины и дети рыдали, а мы их били прикладами, кулаками, сапогами…

…Такая же участь постигла и четвертую группу…»

В нашей дивизионной газете «Тевине шаукя» своими воспоминаниями поделился и бывший узник гитлеровского лагеря смерти Майданека литовский парень, красноармеец Винцас Баранаускас. Он провел в этом аду 14 кошмарных месяцев и чудом уцелел. Публикация так и озаглавлена: «Что я видел в лагере смерти». Первая часть его повествования «Из ямы смерти» о том, как в начале войны его, комсомольца, схватили «белоповязочники» в Аловской волости и упрятали в Алитусскую тюрьму, а затем в составе колонны из 1500 человек повели на расстрел.

«…Становимся по четверо в ряд. Здесь одни только лица мужского пола, в том числе 9—10-летние мальчики и седые старики. Нас ведут в лес, как нам объяснили гестаповцы, копать рвы. Но зачем же ведут детишек да стариков, еле волочащих ноги?