Давай никому не скажем (СИ) - Лель Агата. Страница 30

Целый год она крутилась возле него, искушала, соблазняла, подстраивала "случайные" встречи на дискотеках — ни в какую.

Сколько она пережила за этот год — известно только ей. Для всех она продолжала улыбаться и держать хорошую мину при плохой игре, и только лишь ночами, закрывшись в своей комнате, могла дать волю чувствам, прорыдаться вволю, чтобы утром снова блистать.

Были моменты, когда гордость брала верх: сколько можно за ним бегать? Пыталась переключиться на других ухажёров — всё бесполезно. Этот чёртов Набиев прочно обосновался в её сердце, не желая уступать своё место никому другому. А ведь всё начиналось с банального желания прикарманить первого красавчика школы…

А потом они закончили школу и пришло время куда-то поступать, вот тут-то у Полины и случилась настоящая истерика. Ян уедет, как же она без него… Но оказалось, что он не поступил, и Полина, не смотря на протесты матери, отложила мечту о столичном университете и осталась тоже, пошла в местный непристижный техникум. За ним! Ради него! Но он не оценил…

Так прошел первый год, теперь вот начался второй… Они встретились после долгой летней разлуки, но ничего не изменилось — он продолжал её игнорировать. Полина опустила руки и практически сдалась: ну не действуют на него её чары, хоть убейся, бесполезно. Как вдруг, совершенно неожиданно лёд тронулся, и Ян сам вызвался проводить её до дома, а потом поцеловал. По-настоящему. Страстно, проникновенно: немного грубо прижал к стене и буквально обездвижил, взяв инициативу в свои руки. Поцеловал так, что дыхание перехватило и захотелось умереть, прямо здесь и сейчас в его стальных объятиях. Мозг расплавился, коленки подкосились, и если бы он решил перейти к чему-то большему, она бы без колебаний позволила перейти ему эту черту. Плевать, главное, что потом бы он точно никуда от неё не делся. Но… всё испортила мама — вышла на лестничную клетку и загнала домой! В другой раз Полина бы ужасно разозлилась, но тогда ей было так хорошо, что она великодушно простила родительнице её оплошность, решив, что они с Яном обязательно закончат начатое, просто в другой день и более подходящей обстановке.

Она была настолько счастлива, что всю ночь не спала, с улыбкой покусывала распухшие губы, вспоминая его прикосновения. Наконец-то она добилась своего. Завтра в технаре она первым делом при всех возьмёт его за руку и громко объявит, что они теперь с Набиевым вместе. Или даже лучше пусть он сам всем скажет, вот лица девчонок вытянутся!

Засыпая, она представляла предстоящий триумф и счастливое совместное будущее с Яном.

Но на следующий день её ожидало жестокое разочарование. Он не только не кинулся первым делом в её объятия, он даже как будто бы забыл о том, что было вчера.

Потрясение, разочарование, крах мечты. Полина была буквально раздавлена его безразличием. Что опять не так? Вчера же всё было даже более чем хорошо!

В душе теплилась небольшая толика надежды, что, может, он не хочет выставлять свои чувства напоказ, и после занятий проводит её домой, и, быть может им даже удастся уединиться, пока матери дома нет… Но и здесь её ждал большой облом: после пар он просто свинтил в неизвестном направлении со своим тупым Горшковым. Снова она весь вечер как дурочка прождала его звонка, но телефон молчал, а когда она набралась смелости и сама позвонила ему домой, его мама взяла трубку и сказала, что Яна нет.

Ох, ну и разозлилась Полина тогда! Решила, что непременно все выскажет ему в лицо. Сколько же можно издеваться и играть на её чувствах!?

Высказала, и даже пощёчину дала… Вроде бы должно было наступить долгожданное облегчение, но нет, стало только хуже, он совсем отдалился, полностью её игнорируя. И вот что она натворила? Как теперь возвращать его благосклонность?

Ещё Лосева эта, двуличная сучка, так и зудит на ухо, что Набиев на новую англичанку глаз положил, мол, каждую пару на неё смотрит. Бред, конечно, ну а вдруг?

Нет, эта Яна Альбертовна, конечно, красивая, спору нет, но ведь старая же для него! К тому же училка, и плюс ко всему сестра этой нищебродки Бояровой, стало быть тоже нищенка. А хотя, зная его любовь к маргиналам, может, ему такие и нравятся — бедные и обездоленные. В любом случае Полина решила, что нужно проверить лично, смотрит он на училку, или это очередные выдумки завистницы Лосевой.

Заняв самое удобное место у ворот колледжа, с которого открывался отличный вид на остановку, Полина принялась терпеливо дожидаться когда двадцать пятый маршрут привезёт её абсолютно несносного, но такого любимого Набиева. Тот, обычно, не отличался пунктуальностью, вот и сегодня приехал буквально за несколько минут до звонка. Спрыгнув со ступеньки автобуса, закинул рюкзак на плечо и неторопливо побрёл к зданию технаря.

Ещё издалека Полина увидела у него на носу белую полоску лейкопластыря, а когда тот подошёл ближе, лицо украшали два красно-бурых кровоподтёка. Причем действительно украшали, даже злость пробрала, не зря придумали крылатое выражение «подлецу всё к лицу». Как раз про него.

— И кто это тебя так? — бросила наигранно равнодушно, всеми силами подавляя бурю в душе.

Ян лишь махнул рукой. Так и не дождавшись ответа, Полина сняла с ветки старого тополя свою сумку, и засеменила рядом:

— Короче ладно, Набиев, так и быть, я тебя прощаю.

— Серьёзно? Какое счастье, а то я так переживал. А за что прощаешь, не напомнишь?

— Опять твои шуточки дурацкие? — обиделась Полина, но вовремя одумалась — показывать характер сейчас не лучшая идея. — Ну, за то, что не позвонил, за то, что сказал, что тот поцелуй для тебя ничего не значит.

— То есть, ты сама что-то там придумала, сама обиделась, а я ещё должен был раскаяться? — усмехнулся, открывая обшарпанную дверь.

— Ой, ну всё, если не хочешь… — в своей манере вскипела Минаева, но Ян её осадил:

— Всё проехали. Великодушно прощаю тебе тот истеричный выпад, но впредь уж будь любезна держать руки при себе, — обходя стайку беснующихся пятиклашек, двинулся к кабинету.

— Извини, я правда не хотела. Слышала, что тебе от Кураги досталось, даже отца на ковёр вызывала. Это из-за англичанки новой, что ли? Это она же про нашу ссору под лестницей всем разболтала, — закинула удочку Полина.

— Англичанка здесь не при чём. И вообще, сказал же — проехали.

Зайдя в кабинет, тот, под всеобщее улюлюканье одногруппников, как ни в чем не бывало приземлился за свою парту, отшучиваясь по поводу боевого раскраса.

Полина хоть и выдохнула с облегчением после разговора с Яном — по крайней мере тот сам предложил всё замять, — но по поводу его якобы симпатии к Иванниковой она не выяснила ровным счётом ничего.

Чувствовала, что это ерунда какая-то притянутая за уши, но на всякий случай местами с Лосевой поменялась: с Веркиного наблюдать за Набиевым гораздо удобнее.

Английский был первым уроком, и как только Яна Альбертовна переступила порог кабинета, Ян сразу же изменился в лице. Его мимику и эмоции Полина уже хорошо изучила — тот явно был неравнодушен к новой училке, и, как бы не было горько это признавать, действительно глазел на нее весь урок.

Уму непостижимо! Он что, реально на неё запал, и Лосева не врала, получается?

И она, англичанка, тоже на него смотрела, и не так, как на других. Точно-точно! Полина всё видела и подмечала: как они переглядывались, как украдкой улыбались друг другу, будто было что-то такое, что связывало их помимо стен колледжа. Причем буквально вчера ничего подобного не было! Что-то произошло между ними совсем недавно, что-то, что их сблизило.

Всю пару Минаева переваривала увиденное и никак не могла прийти в себя. К сопернице в виде преподавательницы жизнь её не готовила. Да и как с ней конкурировать, она же преподша! Можно, конечно, Кураге на неё настучать, придумать что-нибудь… Эту мысль Полина сразу же отсекла, как дурацкую: директриса только у виска покрутит. Да и на что стучать — эта псевдомонашка ведёт себя словно агнец божий, даже голос не повышает, еле блеет.