Давай никому не скажем (СИ) - Лель Агата. Страница 64

— Привет, доченька, может, попьёшь со мной чаю? Я уже кипяточек поставила.

По правде говоря, делить с ней трапезу не было никакого желания, но я ужасно хотела есть — со вчерашнего дня ни крошки, поэтому, хоть и без великого энтузиазма, но согласилась.

— Сейчас умоюсь и приду.

Быстро переодевшись, умылась в коридоре ледяной водой и, собрав волосы в тугую косу, села за стол. В вазочке лежали несколько подсохших овсяных печеньев, и пара барбарисок. На разделочной доске крупными ломтями нарезанный хлеб и колбасный сыр.

Сделав большой бутерброд, с аппетитом принялась поглощать пищу. Мать потягивала чай, листая местную еженедельную газету.

— У жениха была? — спросила она, и заискивающе улыбнулась.

В подружки набивается. Будто не она совсем недавно обзывала меня столичной проституткой.

Не желая посвящать её в детали своей личной жизни, проигнорировала вопрос.

— Замуж тебе пора, Янка. Карьерой сыт не будешь. Детишек надо, мне внучат — на старости лет порадоваться.

— Давно ли ты такой сентиментальной стала? — смахивая с блузки крошки, поддела я.

— Я и была, знаешь как маленьких люблю? Павлик вон — чудо мальчишка! Выйдешь замуж за Тимура, я к вам в гости буду на выходных приходить, малышей нянчить.

— Так и скажи, что мечтаешь, чтобы я поскорее отсюда съехала, — огрызнулась, и сразу же пожалела. Не нужно так. Какая-никакая, но мать всё-таки, а их, как известно, не выбирают.

— Зря ты так. Я вас знаешь как люблю, и тебя, и Вероничку… нашу… — перевернув страницу, запнулась, и приблизила газету к глазам. Пошарив рукой на столе, нашла очки с перемотанной изолентой дужкой, и нацепила окуляры на нос. — О, гляньте-ка, кто это у нас тут! Мать моя женщина! А я думаю: он, не он. Он, он, ну надо же, — покачав головой, расплылась в улыбке.

— То это о ком? — вытянула шею, пытаясь разглядеть, кого же она там увидела.

— Да вот, полюбуйся, ну и познакомься — батя твой, — мать кинула на стол газету.

Забыв о чае, округлила глаза, и взяла «Районный вестник».

На целую полосу была большая статья, заголовок крупными буквами гласил: «Маленькому городу — большое будущее», и ниже фото — три похожих друг на друга колобка в тесных костюмах, а в центре… отец Яна.

— И? Кто же из них? — недоверчиво хмыкнула, стараясь унять дрожь в руках.

— Да вон тот, посерёдке.

Отец Яна — мой отец?!

Отойдя от первого шока, вдруг поняла, что это глупость какая-то. Совсем мать спилась!

— Так это же Роман Алексеевич, в администрации работает.

— Ну да, он. Важный какой стал, ты погляди. Тощий был — дрищ-дрищём, а сейчас вон пузо какое отъел на взятках, — хохотнул мать, откровенно забавляясь. — А ты чего так удивляешься? Это сейчас я старая и страшная, а тогда, лет двадцать пять назад, знаешь какая красавица была — мужики шеи сворачивали.

Ещё раз взглянула на фото: мелкое, нечёткое, я сама не с первого раза его узнала. Мать глаза залила и сочиняет сидит, пофантазировать захотелось.

— Так ты ж мне в детстве говорила, что мой отец капитан дальнего плавания, — подколола я, возвращая газету.

— Ну то я сочиняла.

Ну да, конечно. В общем, всё с ней ясно.

— Ладно, некогда мне рассиживаться тут с тобой, иди лучше Павлику сказки рассказывай, — положила в рот последний кусок бутерброда и ушла к себе в комнату.

Актриса, ей Богу. И ведь не в первый раз такое. Хорошо помнила, как однажды мы с ней кино какое-то смотрели, и она сказала, что один из актёров — мой родной отец. Будто познакомились они в Ялте на отдыхе, у них завязался бурный роман, и потом вот появилась я. Лет тринадцать мне тогда было, я даже сначала поверила, дурочка. А потом узнала, что не была она ни в какой Ялте никогда. С тех пор вообще её россказням перестала верить.

А про отца Яна тем более чушь полная — он уже женат был тогда, да и жили они в Подмосковье в то время. Так что мама тут прогадала, надо было в соседнего мужика на фотографии тыкнуть, я бы, может, на пять минут дольше сомневалась.

Улыбаясь своим мыслям, надела пиджак.

Из своей половины комнаты вышла Ника. В короткой юбке, глаза ярко подведены черным карандашом. Чего это она так вырядилась на учёбу.

— Смотрю кто-то себе жениха нашёл, — подмигнула я.

— А я смотрю кто-то дома не ночевал, — недобро бросила она в ответ.

— Я вообще-то уже взрослая, могу без разрешения проводить ночи где хочу, и с кем. И вообще… я с Тимуром была, — не краснея соврала первое, что пришло в голову.

— Угу, понятно. Кстати, я Тимура вчера вечером в центре видела, спрашивал, как у тебя дела. Врать — не твоё, — бросив на меня уничижительный взгляд, Ника сняла с крючка рюкзак и вышла из комнаты.

Попалась. Как неудобно получилось…

Хотя, я действительно уже давно взрослая и умею право делать, что хочу. К тому же у нее и в мыслях никогда не возникнет, что я могла быть с Яном. Ведь никто ничего не знает. И не узнает.

Часть 46. Ника

Ника

Ну сестрёнка, врёт и не краснеет! Сама с кем-то шлялась всю ночь, а Тимуром прикрывается.

А ведь если бы я вчера не встретила его случайно у магазина в центре, то ничего бы и не узнала. Надо как-то выяснить, где вчера Набиев ночевал, ради интереса. Вот ни сколько не удивлюсь, если тоже не дома.

Подумала об этом, и поняла, что нет ревности в душе. Осадок, и не более. Сколько можно бегать за тем, кому я нафик не нужна? И где только мои глаза раньше были!

Но на Янку всё равно была зла. Двуличная обманщица! Правильно её Минаева псевдосвятошей называет. Ага, святоша. Ну-ну, подождём, когда все узнают, что она со студентом крутит, посмотрю тогда, как её нимб тухлыми помидорами закидают.

Стоя у ворот колледжа, увидела торопливо семенящего навстречу Загорского, и на лице вдруг появилась улыбка. Вчера весь вечер о нём думала, и даже ночью приснился. Но об этом я ему, конечно, не скажу.

— Привет, ты уже тут? Ну что, всё в силе сегодня?

— Ну да, мечтаю прикоснуться к частице самой истории рока.

Ничего себе — он подстригся, и жилетку свою страшную снял. Совсем ведь другой человек!

После каждого урока встречались с Игорем на перемене, даже в столовой вместе сели. Минаева со своей свитой косились на нас и ржали, но мне на удивление было всё равно. Тупые курицы, и темы у них тупые!

После колледжа запрыгнули в автобус и поехали к нему домой. Жил Игорёк в сталинке, в самом центре. В квартире уютно, цветочки везде, чисто, фотографии в рамочках на стенах. Прям настоящий дом, семья… у меня такого никогда не было.

Войдя в его комнату, раскрыла рот от изумления: на стенах плакаты Пинк Флоид, целая гора кассет, а на спинке кресла она — футболка с размашистым автографом на груди.

— Кру-уто! — взяла в руки майку, еле прикасаясь, удерживая кончиками пальцев, словно великую ценность. — А можно померить? — спросила без особой надежды. Я бы такую реликвию никому бы даже подержать не дала!

— Конечно, — махнул рукой Игорь, — ванна там.

Скинула свою кофточку и, едва дыша, надела прохладный хлопок. Вышла из ванной, покрутилась в прихожей перед зеркалом трюмо. Я такая счастливая в последний раз была… да никогда не была!

— Ну как — круто? — от волнения щёки заметно порозовели

— Ага, — закивал он, рассматривая уже меня как реликвию.

— Ты такой счастливчик! Я бы за такую футболку жизнь отдала! Даже две жизни, если бы у меня их столько было!

— Забирай, она твоя, — сказал он, и я буквально потеряла дар речи.

— Ты, наверное, шутишь, да?

— Нет, она правда твоя.

— Игорёк, спасибо, спасибо тебе! — на радостях кинулась к нему в объятия, целуя в обе щёки, и не подрасчитав чмокнула в губы. Он не растерялся, и неожиданно ответил на мой поцелуй.

Отпрянув наконец, покраснели как два помидора на грядке, и жутко застеснялись, смотря куда угодно, но только не друг на друга.

— Пойдём, может, мороженое в кафе поедим? — нарушил неловкую паузу Загорский, и я часто закивала.