Забыть нельзя вспомнить (СИ) - Лель Агата. Страница 38

Она не пыталась произвести на него впечатление — не выгибалась в заученных позах дикой кошечки и не издавала отрепетированные стоны. Она была собой, настоящей. Она шептала его имя как никто, отдаваясь с неподдельной искренностью и трогательной нежностью. Нежность — это было именно то, что он испытал, проснувшись с ней утром. Хотелось обнять её, спрятать ото всех и никогда никуда не отпускать.

Она села на край кровати и, отвернувшись, закуталась в саван из простыни.

— Кажется, дождь закончился… — тихо проговорила она, и Ян не смог сдержать улыбку.

Когда не знаешь, что сказать, говори о погоде.

Он видел, как она смущена, как прячет глаза, натыкаясь взглядом на отметины на его шее и груди. Отметины страсти, оставленные ею.

— Не нужно, сними эту тряпку, у тебя прекрасное тело, — мягко попросил он, и она, замешкавшись всего на секунду, развязала ткань. Та упала к ногам, оставив женщину полностью обнажённой.

Тоненькая талия, абсолютно плоский живот, упругая грудь. Своя, без всяких хирургических вмешательств. Он трогал много надутых кукол, чтобы сразу понять, что Яна красива от природы. Совершенна. И возраст только лишь придал ей сексуальности и шарма.

Он поднялся с кровати и медленно подошёл ближе. Убрал с её лица светлые пряди, очертил пальцем сеточку просвечивающихся венок на шее, провёл по покрывшейся мурашками груди…

Воздух трещал и накаливался, заглушая посторонние звуки, и лишь глухое перстукивание двух сердец заполняло своим ритмом звенящую тишину.

Подойдя ближе, приподнял её за талию, позволяя ей обхватить его бёдра ногами. Он не хотел тратить время на душ, завтрак, сигареты — он хотел её прямо сейчас, этим солнечным утром, в маленькой придорожной гостинице.

Громкий стук в дверь — словно камень в стекло — разрушил интимность момента.

— Вы проснулись? Это я — Саня. Насчёт машины.

— Сейчас, секунду, — откликнулся Ян и всё-таки урвал поцелуй. — Иди в душ, я скоро присоединюсь.

Часть 86. Яна

Яна

Я смотрела в окно на пролетающий мимо ровный ряд молодых берёз. Солнечный свет пробивался сквозь кружево сочных листьев, оставляя на асфальте причудливую тень.

Сегодня ночью я изменила мужу, с которым прожила девятнадцать лет. Изменила впервые. Девятнадцать лет я была примерной женой, и вот в одночасье превратилась в «опустившуюся шлюху», — именно так бы меня сейчас окрестил Тимур.

Жалела ли я о содеянном? Нет. Меня не грызли муки совести, не съедало чувство вины, не подтачивало раскаяние. Я сидела рядом с Яном в салоне его авто и чувствовала себя бессовестно счастливой.

Совсем недавно мне казалось, что женщина во мне давно умерла, сегодня ночью я поняла, что женщина во мне только родилась. Все эти годы я была словно пустая оболочка, и этой ночью Ян наполнил меня до самого края. Пробудил мою сущность, заставил вырваться из кокона, в который я сама себя заточила.

Лёгкий ветерок обдувал моё лицо: высунула ладонь в открытое окно, ловя пригоршнями чистый лесной воздух.

Перехватив смеющийся взгляд Яна, сцепила свои пальцы с пальцами его руки. Он выглядел расслабленным и отдохнувшим. Умиротворённым.

Мы не говорили о том, что будет, когда мы вернёмся обратно в Москву, не признавались друг другу в чувствах, он не просил меня уйти от мужа. Мы просто наслаждались друг другом, оставив все разговоры на далёкое «потом».

— А ведь я искала тебя… — проговорила, решив, что он должен это знать.

— Искала? — удивлённо вскинул бровь.

— Да, — опустила глаза, вдруг решив, что после моего признания он может подумать, что я ненормальная. — Не в Москве, нет. В Новороссийске.

— В Новороссийске? — искренне удивился. — Но почему именно там?

— Наверное, ты решишь, что я чокнутая, но когда мы… я… Когда наша семья выбирала, куда поехать отдыхать, я всегда выбирала именно Новороссийск, потому что…

— … ты думала, что я убежал туда без тебя? — догадался он и крепче сжал мою руку.

— Да. Мы же планировали сбежать туда от всех, помнишь? Жить на берегу моря, наблюдать, как всходит солнце… Если бы ты только знал, сколько раз я гуляла по набережной, выискивая в лицах прохожих мужчин твои черты… — отвернулась к окну, прогоняя непрошенные слёзы.

— Я думал, что ты меня возненавидела, когда узнала о том споре…

Невесело усмехнулась, незаметно смахивая со щёки предательскую влагу.

— Я была бы счастлива тебя ненавидеть. Ненависть принесла бы мне облегчение. Но увы…

Он задумался, сосредоточенно разглядывая серую ленту дороги. Я не знала, о чём он думал, может, о том, что я мягкотелая тряпка без капли самоуважения. Но мне было всё равно. Я хотела, чтобы он это знал.

Ян достал из кармана пачку сигарет. Молча курил, стряхивая в окно столбик серого пепла.

— А я тебя ненавидел сначала. Знала бы ты, к каким чертям я тебя посылал! Я был ещё совсем зелёный и ужасно гордый, не мог принять, что девушка, в которую я по уши влюбился, предпочла мне, — мне! — какого-то офисного клерка в начищенных ботинках. В общем, самооценку мою ты тогда здорово опустила, я был буквально раздавлен. Но больше всего злило то, что несмотря ни на что я продолжал о тебе думать…

— Ян… — выдохнула я, но он не дал договорить.

— … думал, хоть и зарекался забыть и никогда не вспоминать. А лет пятнадцать назад прыгнул в плацкартный вагон и приехал в этот богом забытый город.

— Зачем? — спросила почти шепотом, прекрасно зная ответ.

— Искал тебя. Сразу с вокзала пошёл в школу. Там мне сказали, что ты уволилась осенью девяносто седьмого и вроде бы куда-то переехала. Этим же вечером я уехал обратно в Москву. А на следующий день женился. — Он грустно улыбнулся. — Вот такая вот такая вот история, Яна Альбертовна.

Тугой ком встал поперек горла, мешая сделать нормальный человеческий вздох. Он приезжал. Он искал меня. Он хотел увидеть меня прежде, чем…

— Твоя… жена знала обо мне?

Он горько усмехнулся и снова накрыл своей широкой ладонью мои подрагивающие пальцы.

— Догадывалась.

— Может, тебе будет неприятен мой вопрос, но какая она была… твоя жена? Почему вы не вместе?

— Потому что иногда люди выбирают не тех… Извини, я не настроен обсуждать сейчас свою бывшую.

— Прости.

Дальше мы ехали в полном молчании. Не злом или обиженном, и не потому что нам нечего было сказать друг другу. Мы просто молчали, думая каждый о своём; перебирая в голове ворох судьбоносных ошибок, которых мы могли бы избежать, если бы тогда, девятнадцать лет назад, были чуть более зрелыми и честными друг с другом.

Часть 87.

* * *

Сонный город моего прошлого встретил нас разбитыми дорогами и запахом ушедшего детства. Однотипные серые пятиэтажки, линялое бельё на верёвках, старушки у подъезда, кучкующаяся за старыми гаражами молодёжь.

Мир не стоит на месте, жизнь неумолимо меняется, но здесь время будто бы остановило свой ход, ржавые стрелки застряли где-то в конце девяностых.

— Притормози вот тут, — попросила я, и Ян остановился возле арки у дома Ники.

Пока он доставал из багажника мой чемодан, осмотрела двор-колодец. Вроде бы центр города, а такая беспросветная бедность и вопиющий бардак. Грязь, разруха. Неогороженные мусорные баки с ворохом наваленных как попало порванных мешков издавали неприятный душок.

Грязноватого вида мужик, заросший многодневной седой щетиной, ковырялся в одном из пакетов, с интересом разглядывая содержимое. Бог мой! Среди бела дня, и ведь не похож на бомжа.

Глупые воробьи с громким щебетом катались в пыли, вырывая друг у друга чёрствый кусок белого хлеба.

— Я сниму номер на двоих, так что не пропадай надолго, — поставил перед фактом Ян, облокотившись о капот машины.

Я задумалась. Обычно, приезжая, мы всегда теснились у Ники: сидели допоздна на их маленькой кухне, пили чай, обсуждали всё-всё под несмолкаемую болтовню детей. Я спала на полу, вскакивая в шесть утра от того, что пузатая мелочь устраивали на моей спине дикие пляски. И хоть я испытывала дискомфорт, что стесняю своим присутствием большую семью, Ника никогда даже слышать ничего не хотела о том, чтобы я останавливалась где-то ещё.