Порочная месть (СИ) - Салах Алайна. Страница 21

Несколько секунд я ловлю ртом воздух, пропитанный густым запахом секса, затем выпускаю из рук подлокотник, перемещаю ладони на грудь. Кейн молча прослеживает это движение, и уголок его рта дергается в едва заметной усмешке. Коротким движением он выходит из меня и, сняв со спинки софы смокинг, извлекает из нагрудного кармана платок и по очереди вытирает нас.

— Сейчас мы вернемся в зал, — объявляет негромко, выбрасывая платок в стоящую урну. — Ты будешь вести себя как подобает моей спутнице: не отходишь от меня ни на шаг и улыбаешься, словно я первый и последний мужчина в твоей жизни. Понятно?

Я сажусь на софу, распределяя по груди узкие полоски ткани, пока Кейн поправляет выбившуюся из-под пояса брюк рубашку и натягивает на плечи смокинг. Голова и конечности ватные, а в душе царит полный раздрай. Улыбаться ему как первому и последнему мужчине в своей жизни? Не так уж его просьба далека от существующего положения дел.

глава 13

Остаток вечера проходит в манере классического светского раута: к Кейну то и дело подходят представительные мужчины с обязательным атрибутом в лице изысканно одетых партнёрш и заводят разговор о делах. И хотя никто из них не упоминает о возникших у Кейна проблемах, слова Крофта плотно осели у меня в голове, и я не могу не думать о том, что, возможно, Артур послужил им причиной. Что могли не поделить два человека, вращающиеся на разных полюсах успеха? Несмотря на то, что за несколько лет, проведенных в Нью-Йорке, брат открыл свое дело, его достижения не годятся в подмётки тем вершинам, которых добился Кейн ровно за то же время. Наверное, причина в том, что не каждому суждено быть лидером, а Кейн именно тот, кто принадлежит у этому выдающемуся меньшинству. Его мощную энергетику просто невозможно игнорировать: в переполненном зале он будет тем, чье присутствие замечают первым, и ему не нужно повышать голос, чтобы заставить себя слушать - достаточно просто начать говорить, чтобы завладеть вниманием окружающих. Это чувствуется и в его общении с собеседниками на вечеринке: многие мужчины, заговаривающие с Кейном, намного старше, но это ничуть не умаляет уважения и порой ноток заискивания в их голосах.

После того, как мы покинули комнату, ладонь Кейна ни на секунду не отпускает мою поясницу, и это действует на меня удивительно успокаивающе, что я почти забываю о своем неподобающем наряде: никто из собеседников не позволяет скабрезного взгляда в мою сторону и все их внимание при знакомстве сосредоточено на моем лице. Чего, к сожалению, нельзя сказать об их спутницах, но этого мне вряд ли удалось избежать, будь я одета даже в монашескую робу - с женской ревностью и любопытством я знакома ещё со времен университета.

— В подробности тебя посвятит Седрик, Рой, - произносит Кейн, пожимая руку очередному собеседнику. - Мы оставим тебя: нам с Эрикой нужно ехать домой.

Мое глупое сердце, подпитываемое теплом его руки на позвоночнике, наивно екает от последней фразы. Нам. Словно мы с Кейном и впрямь обычная пара, которая после приема поедет домой, чтобы разделить общую постель.

Взываю к чувству собственного достоинства, напоминая, что этот человек шантажом перевез меня к себе, принуждает заниматься с ним сексом и даже привел меня полураздетой на публичный прием, но как не стараюсь, не могу наскрести ненависти к нему. Гораздо проще было подпитывать это чувство , находясь вдали все эти годы. А рядом с ним я становлюсь слабой. Кейн подавляет меня, подчиняет, заставляет верить, что он и правда имеет на меня какие-то права. Что это? Неизлечимая болезнь? Отсутствие гордости? Неосознанный инстинкт самосохранения, который не позволяет мне презирать мужчину, с которым я занимаюсь сексом, чтобы не перевести происходящее в плоскость изнасилования? Пока у меня нет на это точного ответа.

По-прежнему придерживая меня за талию, Кейн выводит нас из здания клуба к дороге, где нас ожидает машина с водителем. Прохладный ночной воздух обдувает лицо и грудь, от чего кожа покрывается мурашками, и я быстро провожу ладонями по предплечьям, чтобы их стереть. Кейн бросает на меня короткий взгляд, после чего снимает с себя пиджак и набрасывает его мне на плечи. Теплая ткань, пахнущая дорогим парфюмом и им самим, мгновенно согревает, а от неожиданной заботы перехватывает дыхание.

— Спасибо. - говорю тихо и покрепче задергиваю полы пиджака на своих плечах, не зная как ещё показать, что я ценю его жест.

Кейн ничего не отвечает и, вернув руку на талию, продолжает уверенно вести нас в сторону ожидающего автомобиля.

— Кто такой Крофт? - спрашиваю дорогой, улучив момент, когда Кейн откладывает мобильный в сторону и переключает взгляд за окно. - Мне показалось вы не слишком ладите.

— Последний, с кем тебе не стоило пытаться заигрывать. - не делает попытки оторвать взгляд от окна.

Я разглядываю его жёсткий профиль с правильными чертами лица и плотно сжатыми губами, и понимаю, что несмотря ни на что не чувствую страха по отношению к нему, позволяя себе поверить, что мужчина, который вежливо представлял меня своим знакомым и который позаботился о том, чтобы я не замёрзла не может быть настолько плохим.

- Ты ведь не был серьёзен, когда угрожал моему брату. Я имею в виду, вы ведь были друзьями, и ты…

- Кажется, ты переоцениваешь значение пиджака на своих плечах. — негромко обрывает Кейн и на короткую секунду встречается со мной глазами в подкрепление своих слов. В них нет ни тепла, ни заботы: лишь знакомый штиль, от которого под кожу вновь забирается холод, несмотря на комфортную температуру в салоне и то, что его пиджак все ещё на мне.

В молчании мы доходим до дома, и он, не сказав ни слова, скрывается в своей комнате, которая, как оказалось, располагается напротив моей. Я провожаю его взглядом, после чего снимаю с плеч пиджак и кладу ему под дверь. Пусть знает, что я не переоценила.

На следующий день я просыпаюсь около десяти, что совершенно мне не свойственно: обычно я встаю в семь без будильника. Порывшись в сумке, которую так и не распаковала, чтобы напомнить себе, что я не должна мириться с своим нынешним положением, влезаю в легинсы и толстовку, и почистив зубы, выхожу в коридор. С опаской смотрю на то место, где оставила пиджак Кейна, но его там нет.

Едва завидев меня, спускающуюся с лестницы, сидящий на диване Прайд откладывает газету и встаёт.

— Доброе утро, мисс Соулман. Завтрак ждёт вас на кухне.

Несмотря на то, что тон мужчины вежлив, я улавливаю едва ощутимые волны настороженности, словно он готовит себя к тому, что придется меня уговаривать. Догадываюсь, Кейн дал Прайду четкие инструкции по поводу того, где я должна есть, и он намерен их выполнить.

—Спасибо. - посылаю ему короткую улыбку, и замечаю как с черты лица разглаживаются. - Не составите мне компанию? Не люблю есть одна.

Я и правда ненавижу есть в одиночестве, частично из-за того, что мне приходилось часто делать это после того, как Артур уехал из дома. Это напоминало мне о храпящем на диване отце, источающем пары алкоголя и о том, как быстро не стало нашей некогда дружной семьи.

— Я посижу с вами, мисс Соулман. - согласно кивает Прайд, следуя за мной в кухню, где злополучном обеденном столе стоит круглый поднос, накрытый пузатой крышкой, графин с яблочным соком и тарелка с круассанами.