Порочная месть (СИ) - Салах Алайна. Страница 65

- Ты не можешь знать…

Лицо, склонившееся ко мне, выглядит серьезным, голос звучит ровно и убедительно.

- Поэтому предлагаю тебе, наконец, просто мне поверить, Эрика.

Сквозь мутную влажную пелену заглядываю ему в глаза, ища в них упрек, но не нахожу его. Взгляд, устремлённый на меня излучает спокойствие и уверенность.

И я стараюсь. Стараюсь поверить, что все и, правда, будет хорошо. Безоговорочно довериться человеку, которого я люблю, даже если происходящее кричит против, потому что сейчас мне эта вера необходима как воздух. Мне необходимо заставить мой организм работать на себя, чтобы произошло желанное чудо.

глава 46

Говорят, человек сам ответственен за свою судьбу: за поступки, принятие решений, сказанные слова. Но иногда все происходит так быстро, ты просто подчиняешься импульсу и совершаешь то, что совершаешь, и это не всегда твой конечный выбор. Человек — существо нестабильное и зачастую зависит от обстоятельств. Сейчас я это осознаю как никогда, потому что мое собственное тело меня предает. Почему когда мозг посылает сигнал «поднять руку», я ее поднимаю? Когда хочу спать, то закрываю глаза и сплю? Почему сейчас не происходит того же? Я хочу, чтобы кровь остановилась, и мой тело по-прежнему оставалось уютной колыбелью для моего малыша.

— Не оставляй меня, пожалуйста, — с мольбой смотрю на Кейна, когда сбежавшийся в приемное отделение персонал госпиталя, куда мы приехали, укладывает меня на каталку.

Я никогда не любила атмосферу больниц, но сейчас она кажется мне особенно жуткой и холодной: чужие лица, суета, длинный коридор, безразличный свет потолочных плафонов и страшащая неизвестность. И есть всего лишь один человек на свете, который может меня успокоить и помочь со всем справиться.

— Врачи должны тебя осмотреть, Эрика. — Кейн мягко избавляется от моей ладони, вцепившейся в его запястье, и слегка сжимает ее пальцами. — Я буду здесь и никуда не уйду.

Я знаю, что Кейн прав, но душа и тело просят совсем об обратном. Я не знаю, что будет с нами завтра, но сегодня хочу эгоистично держать его за руку, питаясь его наполненным спокойствием и черпая свежую порцию веры, которая с каждой минутой иссушается моей паникой.

— Ты должна быть сильной. Знаю, что ты умеешь, — последнее, что я слышу перед тем, как захлопнувшиеся белые двери скрывают его от меня.

Дальше все проходит как в тумане. Лица врачей, склонившихся надо мной, спиртовой запах, бьющий в нос, жжение иглы в вене. Новый кабинет, влажное пятно геля на животе, размеренные переговоры медсестер и непонятные мне слова… обширная отслойка… доплер…урежение ЧСС.

— Мой ребенок жив? — хриплю, глядя в висящий на стене монитор с расплывающейся на нем странной картинкой.

— У вас угроза выкидыша и серьезная кровопотеря, но плод жив, — отвечает женщина, которая только что водила датчиком мне по животу. — Ему сейчас нелегко приходится, учитывая значительную отслойку плодного яйца.

— Что это значит?

— Обычно на таких сроках как у вас мы не предпринимаем попытки сохранить беременность. Если ваше тело отторгает плод так рано, то, возможно, на то есть причина. Возможно, он просто нежизнеспособен.

Как не странно, именно эти жестокие слова приводят в меня чувства. Видимо, иногда нужно очутиться на самом дне, чтобы проснулся инстинкт плыть.

— Это чушь, — я утираю слезы и поднимаюсь на локтях. — С моим ребенком все в порядке, потому что у него два здоровых родителя, а остальное — ваши домыслы.

Женщина одаривает меня короткой примирительной улыбкой, после чего извлекает из стоящей рядом коробки салфетку и протягивает ее мне, очевидно, для того, чтобы я вытерла живот.

— Я совсем не хотела вас обидеть или расстроить, Эрика. Лечение в любом случае вам назначит врач.

— Что это будет?

— Как правило, это кровоостанавливающие капельницы и витамины. Гормонотерапию в вашем случае использовать нецелесообразно.

В течение пятнадцати минут меня перевозят в отдельную палату, в чем без сомнения есть заслуга Кейна. Улыбчивая темнокожая медсестра ставит мне капельницу,и после того, как она удаляется, приходит женщина в белом халате. На вид ей лет пятидесят, короткие черные волосы, остроугольным лицом и уверенный взгляд профессионала.

— Я доктор Монро, мисс Соулман, ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете?

— Немного тянет низ живота. И еще я волнуюсь за ребенка.

— Ваш срок беременности по данным УЗИ составляет одиннадцать недель, а кровотечение связано с отслойкой плодного яйца. Сейчас вам капают кровоостанавливающее, и в процессе мы будем наблюдать за изменениями в вашем состоянии.

— Ребенка удастся спасти? — с замиранием сердца озвучиваю свой главный вопрос.

— Сейчас сложно сказать, мисс Соулман, но будем надеяться на ваш молодой организм. Что могло стать причиной подобного сбоя покажут анализы. Возможно, это случайность, и кровотечение удастся восстановить в самое ближайшее время.

— А если не удастся… остановить в ближайшее время?

— В таком случае нам придется принять меры, потому что длительная потеря крови представляет угрозу вашему здоровью.

Я отгоняю от себя самые страшные варианты развития событий, после чего в течение пятнадцати минут отвечаю на вопросы о наследственных заболеваниях, роде занятий и весе. Доктор Монро говорит, что о результатах анализов она сообщит позже, а пока советует мне не думать о плохом и верить в лучшее.

— Со мной в больницу приехал мужчина, — окликаю ее, когда она берется за ручку двери. — Он еще здесь?

Я не успеваю испугаться тому, что Кейн уехал и оставил меня одну, потому что немедленно слышу ответ:

— Да, он здесь. Ждет за дверью.

Женщина покидает палату, и через закрытую дверь до меня долетает знакомая низкая вибрация, перемежающаяся с ее голосом. Я закрываю глаза и вновь обращаюсь к нашему малышке. Рассказываю, что ее папа стоит за дверью и справляется у врача о ее состоянии. Уверяю ее в том, что он до сих пор не приходил просто потому, что не знал о ее существовании, но теперь они будут видеться чаще. Для этого ей просто нужно остаться со мной.

Кейн входит в палату через десять минут, одетый в халат, через ткань которого местами проступают бурые пятна. Моя кровь, с содроганием думаю я.

Но даже несмотря на все отягчающие обстоятельства нашей встречи, сердце натягивается тугой струной от его близости. Он берет стул, стоящий возле стены, и поставив его рядом с кроватью, опускается на него.

— Привет, — мне удается улыбнуться уголками губ, когда мы встречаемся глазами. Кейн по-прежнему выглядит спокойным, хотя и очень уставшим, словно провел без сна уже не одну ночь.