По дороге на Оюту (СИ) - Лунёва Мария. Страница 46

Услышанное мне не понравилось. В душе снова вспыхнула искрами ревность. Фигурка, что надо, милое личико, - красавица, наверное, раз через полгода уже кольцо на палец ей надел.

— Ты ее очень любил? – задав этот вопрос, я напряглась и застыла в ожидании.

— Я ее вообще не любил, но брак с известной перспективной журналисткой сулил много выгоды. Тебя никто не тронет лишний раз, никто не прижмёт твоё очередное повышение в звании, потому что побоятся, что выйдет обличительная статья. Моя бывшая супруга остра на перо, такого понапишет, что и с генерала звёзды упадут.

— Ты женился по расчету? – искренне удивилась я.

— Да, можно и так сказать. Это был обоюдно выгодный брак. Она получила союз с перспективным военным карьеристом, вошла в семью с известной фамилией: свёкор - генерал, муж - старший офицер. В общем, всё отлично. Так и прожили восемь лет.

— А дети? — выдохнула я.

— Какие дети, Анита?! Дети – это конец карьеры для женщины. О детях и речи не было, — слишком весело ответил Демьян.

— Но как же, — хлопнув пару раз глазами, я собралась с мыслями. — Все женщины хотят детей, – услышанное как-то не укладывалось в моём представлении о жизненном укладе. — Дети – это смысл брака, зачем выходить замуж, если не собираешься обзаводиться малышами?

— Чистая у тебя душа, Анита. Многие женщины не желают рожать по разным причинам.

— Да назови хоть одну, — моё непонимание набирало обороты. Что за дикость? Зачем нужен брак, если не собираетесь жить вместе, обедать и ужинать, заводить детишек, отмечать дни рождения.

— Легко: карьера, фигура, здоровье, нежелание менять уклад жизни и самое распространенное «хочу пожить для себя», — перечислил эти самые причины Демьян; в его устах это звучало так буднично.

Возразить мне было нечем. Я всегда хотела братика или сестрёнку, но именно эти доводы против ещё одного ребёнка в семье и называла мне мама. Она строила бизнес, следила за фигурой, и, вырастив меня, всё твердила, что пришло время пожить для себя. Не успела.

На душе стало больно и горько.

— А ты сам хотел детей? — прошептала я.

— Нет, не хотел. Даже не задумывался об этом. Мои друзья постепенно обзаводились потомством, на их столах появлялись фото с беззубыми карапузами. Я не понимал этого. Даже сейчас с трудом представляю себя отцом.

— Значит, дети тебе не нужны? — мой голос упал. Я-то детей очень хотела, двух, а лучше трех малышей.

— Сейчас я уже не уверен в том, что не желаю становиться чьим-то папой, — Демьян странно улыбнулся. — Со мной в бараке в камере жил мужик, ну не скажу, что отличный парень, так любитель помахать кулаками. Ему на суде дали шесть лет колонии на Палладе или три на рудниках. Он выбрал второе. Весь срок к нему бесконечно приезжали жена и дочери. Вся стена над кроватью была обклеена фотографиями, простенькими такими на цифровой бумаге, а на них улыбающиеся многочисленные внуки и внучки с косичками. Он часами мог тренькать байки об их детстве, помнил, у кого как резались первые зубки, кто какое первое слово сказал, – он замолчал, почесав бородку. - К концу его срока я успел выучить всю семейную подноготную соседа. А когда он вышел, я понял, какой ущербный. Моя стена оставалась голой – ни одной фотографии. За восемь лет ко мне никто ни разу не приехал. Я толком не знал имен невест своих братьев. Не был уверен, есть ли у них дети. Это меня сильно напрягало и раздражало. Карьера моя рухнула и больше ничего в жизни не осталось. Даже хобби. Сплошная пустота и непонятно, чего дальше с жизнью этой делать.

Я сидела и внимательно слушала Демьяна. И как-то не верилось, что у кого-то может быть такое отношение к жизни.

— Но у тебя ведь есть отец, братья. Ты сам говорил о них.

— Есть и отец, и два брата. Младший Кристов позвонил однажды и попросил: если вдруг ко мне наведаются журналисты, его имя не произносить. У него повышение было на подходе, он боялся не получить очередную звезду. Отец и старший Маул ни разу не дали о себе знать.

— Разве так можно? – поразилась я, такое поведение семьи Демьяна меня возмущало.

— Земляночка, — Демьян снисходительно глянул на меня, — я родился в семье потомственных вояк. У нас детей принято с пеленок маршировать учить. И армейские звания нам передаются, чуть ли не по наследству. У марионеров все особенное. И традиции и ценности. Мы еще ходить не умеем, а уже честь отдаем, — Демьян криво ухмыльнулся. — Нас детьми отдают в закрытые военные школы, и первые звания мы получаем там же. Я в двадцать один год уже офицером ходил и отдавал приказы тем, кто был втрое меня старше. Это привилегии марионеров. Мы выше простых марсиан. Мы сильнее и выносливее. Мы отличаемся от вас, землян, физиологически. Способны выжить там, где человек и часа не протянет. В семье марионеров, как правило, нет места нежностям. Нам с детства вбивают в голову мысль, что нет ничего важнее звезд на погонах. Я МАРИОНЕР, милая, не человек и бесполезно меня обмерять человеческими мерками. И тогда, до тюремного срока и рудников, я не думал о детях, жену выбирал, чтобы выгодной была в карьерном росте. Все чего я желал — это получить генеральские погоны до тридцати лет и тем самым побить рекорды всех членов нашего замечательного именитого рода.

Слушая его, я ужасалась. В столь юном возрасте и столько власти. Сейчас я вспоминала те короткие новостные ролики и статьи, что видела и читала когда-то. В них интервью давали марсианские военные, высшие чины. И действительно среди них было много молодых марионеров. Мама как-то даже пошутила, смотря репортаж, что у мальчика еще усы под носом не проклюнулись, а уже капитан.

Значит и мой Демьян был таким же. Нет, я не могла поверить в то, что мой замечательный, нежный и внимательный мужчина, когда-то выбирал жену расчетливо и с прицелом на карьерный рост. Что его родственники поспешили забыть о нем, чтобы не лишиться очередных званий.

— Семья не должна так поступать, — упрямо шепнула я.

— Знаешь, Анита, а я сам бы в их ситуации вёл себя также. Мне не в чем их винить. Я не жертва родственного произвола, я сам такой же, как и они. Мы все такие.

— Нет, – возмутилась я.

— Да, я именно такой и ничего другого от них не ждал и не жду, — уверенно повторил свои слова Демьян.

— Но ты ведь понимаешь, что они не правы! — выдохнула я.

— Нет, солнышко, я не утверждаю, что они не правы. Это их образ жизни. А мне теперь предстоит найти свою дорогу. Я сам себя сгубил. Слишком много высокомерия и амбиций, слишком рано я получил власть.

— Всё равно, неправильно это, – не сдавалась я.

Демьян только рассмеялся.

— Ну, а как было у тебя? Твоя семья... как вы жили? – такого вопроса я не ожидала, но мне было приятно окунуться в воспоминания.

— Замечательно. Счастливо и дружно. Я очень люблю маму, а она обожала меня. У неё был весёлый, но в то же время сложный характер. Она привыкла всё всегда решать сама, и возражать ей было бессмысленно. Но она всегда желала для меня только самого лучшего.

— А отец?

— Ушёл, когда я была совсем маленькой. Не пожелал взвалить на себя бремя в виде больного ребёнка. Мама мало рассказывала о нём - не любила она поднимать эту тему. Знаю только, что после развода он женился снова, и у него родилась ещё одна дочь, тоже больная. Её диагноз намного сложнее моего и девочка всю жизнь прожила в закрытом интернате. В общем, то, что его не было в нашей жизни – даже хорошо.

— Значит, у тебя только мама, и не сложно жилось вдвоём?

— Нет, — улыбнулась я, — у нас был свой преуспевающий бизнес. Мама была владельцем салона, а я занималась текущими делами, ну и, конечно, делала шикарный маникюр. Ко мне очереди расписаны были на месяц вперёд, — прихвастнула я.

— Ууу, — хитро поразился Демьян, — такой хороший мастер?!

— А ты думал! Конечно. Я всегда мечтала стать финансовым аналитиком, а стала мастером маникюра и косметологом. Но очень хорошим мастером!

— Финансовым аналитиком? — Демьян рассмеялся в голос. — Ты шутишь, солнышко?! Я никогда не встречал людей, мечтающих стать финансовым аналитиком. Вот это действительно необычно.