По дороге на Оюту (СИ) - Лунёва Мария. Страница 47

— Почему это, глупости! — возмутилась я. — К нам в салон приходили такие красивые ухоженные деловые решительные женщины в строгих серых костюмах. Мне так хотелось стать такой же. Я ночами зубрила математику, историю Солнечной системы, обществознание. Маме ничего не говорила о том, что готовлюсь в академию поступать. А сама заучивала учебники.

— И как, поступила? – Демьян внимательно слушал мой рассказ.

— Нет, мне не хватило четыре балла для того, чтобы поступить на бюджетную основу обучения. Представляешь! Всего четыре балла, — горько усмехнулась я.

— А ты куда образованнее и умнее, чем я думал,- голос моего мужчины был серьёзен. — Мне до бюджетной основы в Военную Академию не хватило сорока двух баллов, а поступить туда, куда проще, чем в земную экономическую академию. Ты ведь туда документы сдавала.

— Да, туда, – подтвердила я его догадку.

— Понятно, почему ты так обиделась, когда я не дал тебе заполнить бланк на корабль. Я недооценил твой интеллект, солнышко.

— Нет, я обиделась потому, что ты не проявил доверия, которое сам же от меня и требовал, - честно призналась я. — Это действительно задевает. Я слушаюсь тебя во всём, а ты не пожелал даже выслушать меня.

— Я понял свою ошибку, — большим пальцем он погладил моё запястье, — ты очень умненькая, моя маленькая девочка.

Я смутилась и даже немного покраснела от такой похвалы. Уж чего, а комплиментов в моей жизни ещё не было, и, оказывается, так приятно их получать. Приятно и странно волнительно.

— Расскажи мне, что случилось на Земле? Что заставило тебя бежать с планеты и покупать так спешно и необдуманно билет в неизвестную систему? Насколько я успел тебя понять и изучить, тебе не свойственно такое сумбурное и импульсивное поведение.

Смущение пропало в миг, а на его место пришла жгучая боль. В душе леденящим холодом поднимались тоска и чёрная печаль. Поднявшись с кресла, я пересела на колени Демьяна, прижавшись к его груди. Он понимающе обнял меня и погладил по спине.

— Если не хочешь - не говори, я не вынуждаю, — успокоил он меня, — если неприятно или больно, то мы поговорим об этом потом когда-нибудь.

— Что рассказывать, мамы не стало, из дома вежливо попросили убраться, отец предал, — негромко пробормотала я. — Мне кажется, от такого у любого рассудок помутится. Но я сама не понимаю до конца, что тогда произошло. У нас были деньги, были тысячи возможностей улететь с Земли. Но мама так любила свой салон и наш размеренный уклад жизни, что не хотела никуда бежать и что-то менять. Сейчас я думаю, что возможно все дело во мне. Мама боялась, что перемены плохо повлияют на меня. Что я сорвусь, что снова уйду в себя. Необоснованные страхи. Но думаю причина все же в этом, — я замолчала, обдумывая те события, стоило взглянуть на них по-другому. — А еще салон. Мама в него душу вложила. Столько лет упорного труда, радости от того, что появился новый постоянный клиент. Она упорно создавала положительную репутацию, имидж нашему заведению. Я детство почти не помню, но в достатке мы не жили. Мама начинала с нуля. Выкупала здание. Мы сами делали там ремонт. Ее бизнес — это ее второй ребенок. И вот так, все бросить и улететь в неизвестность, она бы просто не смогла. Я не знаю, как бы она пережила потерю дома, салона, бизнеса. Это ее бы убило.

Демьян обнял крепче и прижал к себе.

— Как она умерла? — тихо спросил он. — Без подробностей, просто в двух словах.

Я не смогла удержать слёзы, крупными каплями они скатывались по щекам и падали Демьяну на грудь.

— Я не знаю. Я не смогла даже взглянуть на нее внимательно. Она лежала на кровати. Всё, что я сделала - это укрыла её тело своим любимым детским покрывалом - белоснежным с красивыми яркими снегирями. Мама мне его на день рождения подарила. Все дети хотят игрушек, а мне покрывало подавай. Я не знаю, что с ней сделали. Соседка что-то говорила, но я не слушала. Я поверить не могла в то, что вижу. Надо было ее самой осмотреть, но я не хочу помнить ее мертвой.

— Мне жаль, солнышко, - Демьян легонько поцеловал меня в волосы. - Но всё это уже прошло. По прилёту я попытаюсь разузнать хоть какую-то информацию о твоей маме. Я так понял, что ты не проверила, жива она или нет.

Я, ошарашенная его словами, замотала головой.

— Мы всё выясним и разузнаем где её прах в случае, если она действительно мертва. У меня остались кое-какие друзья, они смогут помочь с доставкой её погребальной урны. Её могилка будет рядом с тобой, чтобы ты могла приносить ей свежие цветы.

Не выдержав, я громко разрыдалась.

Глава 23

Последующие корабельные дни протекали спокойно и размеренно. Демьян постоянно спал в кресле первого пилота и не отходил от пульта. Мне же была отдана единственная каюта с широкой кроватью. На все настойчивые предложения выспаться рядом со мной Демьян лишь отмахивался и повторял, что и так удобно, а стеснять меня он не хочет. Хоть я и возражала, но однажды, глянув, как он лежит на койке, поняла, что мне там места рядом не остается, разве что спать прямо на его широченной мускулистой груди. Демьян как мог, создавал для меня максимально комфортные условия, часто жертвуя своим удобством.

Я потихоньку обживалась. Кое-какие наши вещи перекочевали из рюкзаков в шкаф в каюте. В санитарной комнатке я повесила свой мешочек с бельём. Сама возможность постоянно принимать душ приводила в восторг. А когда я внимательно рассмотрела все полотенчики и бутылочки с гелями и шампунями, что принёс в коробках во время побега с крейсера со складов Демьян, так и вовсе возликовала. Теперь я по полчаса занимала санблок утром и перед сном.

Время мы решили на корабле выставить пока земное: сутки — двадцать четыре часа, в одном часе — шестьдесят минут. Ведь с планетой, на которой мы будем жить так и не определились. В системе Оюта существовало аж четыре планеты, пригодные для заселения, и на каждой из них можно было либо получить, либо купить земельный участок. Величины времени там естественно будут иные, и придется адаптироваться.

Но привыкать к новому времяисчислению мы будем позже.

А пока всё по родному, по земному. Тем более что сутки на Марсе больше земных всего на один час, поэтому и Демьяну комфортно.

Выйдя из душа, я старательно спрятала постиранное бельё, сжав его в кулак и заведя руку за спину. Но моя попытка незаметно проскользнуть в каюту была мгновенно пресечена.

— Анита, вот если не умеешь, солнышко, хитрить, так и не начинай. Я же сказал, что мыло слишком щелочное, вот к чему тебе стирать ручки в кровь?

Выругавшись про себя, я натянула улыбку на лицо.

— А если не умеешь фальшивить и изображать мнимое довольство жизнью, то и нечего улыбаться таким образом, — припечатал меня мой мужчина.

Повторно выругавшись, я стёрла всё «довольство жизнью» с лица.

— Уже лучше, ну, и что тебя заставило взяться за кусок мыла? — допытывался сидящий ко мне спиной Демьян. Как он только спалил меня?! Зеркала или камеры у него там какие, что ли?

— Нуу… — деланно взвыла я, — моё бельё слишком дорогое и качественное, а там, — я указала пальцем на санитарную комнату, — там влажно. Оно лежит и начинает неприятно пахнуть плесенью. И вообще, как ты узнал, что я стираю?

И главное - правду же сказала про запах и влажность: все грязные вещи, что я сложила там вчера, жутко пахли отсыревшей тканью.

— Тазами громко гремишь, — хмыкнул Демьян. — И у нас на корабле нет плесени, милая, — обернувшись, сообщил Демьян, его бровь странно поползла вверх, — всё обеззараживается согласно графику.

Его неверие меня возмутило.

— Я не знаю, что и где тут обеззараживается, — насупившись, пробурчала я. — Но вот уже пару дней я чувствую запах гнилости и плесени; особенно он проявляется, если оставишь что-нибудь из одежды в санблоке.

Демьян всё также недоверчиво смотрел на меня, не мигая, словно пытаясь понять: обманываю я его или говорю правду.

— Ну, если не веришь, то иди и посмотри сам, — с этими словами я вернулась в душевую и схватила не выстиранную футболку, что лежала тут на столике уже пару дней. Запах от неё хоть и несильно, но присутствовал.