О чём молчал Будда (СИ) - Борзов Анатолий. Страница 18

— Дело в том, что я стал случайным свидетелем одного происшествия, — вяло начал я, — посидели, поговорили, ответил на интересующие их вопросы.

— Мне показалось, они были неудовлетворенны, — сказала Элла Сергеевны, — особенно старший.

— Они всегда неудовлетворенны, издержки профессии.

— Дима, вы водите машину?

Опять машина! У нас что сегодня день автомобилиста? Однако мысль моя скользнула дальше, я задал немой вопрос — взял чашку и поднял глаза.

— У меня нет водителя, — сказала Элла Сергеевна. Но как она это сказала! С какой интонацией! У меня нет водителя — я несчастная и беззащитная женщина. Я ужасно нервничаю и каждая поездка превращается в пытку. Мне неудобно нажимать педали — слишком высокие каблуки. Машина постоянно не слушается, а на заправке ужасно пахнет бензином.

— Вы согласны?

Похоже, меня переводят на другую работу. Вот только в связи с чем?

— У меня Пежо, — сообщила Элла Сергеевна.

Знаю, это когда у машины широко открыт рот. Она ездит с широко отрытым ртом и никак не может его закрыть. Это называется Пежо.

— Автомат?

— Автомат, — неизвестно чему обрадовалась она.

Мой опыт был ограничен Жигулями и милицейским уазиком. В школьном дворе я ездил по кругу на списанном в утиль газике. Что еще? Правил телегой, запряженной пенсионного возраста кобылами, когда нас бросили на помощь колхозникам в далеком социалистическом прошлом. После отцовских Жигулей, которые я был вынужден продать, сидеть за рулем мне не приходилось. И вообще я равнодушен к машине. Она не вызывает во мне чувства. Я с удивлением смотрю, как любуются мужики своим железным конем. Господи, как они смотрят! Кусок металла превращается для них едва ли не в самое любимое существо на свете. Они его персонифицируют и дают всяческие имена. Часто женские. Я где-то читал, хотя думаю, что и вы читали. А если не читали, то слышали — машина для мужчины — второе Эго. Так вот, его у меня нет. Мое второе Эго отсутствует.

Я посмотрел на Эллу Сергеевну — как мы будем смотреться в машине. Я — слева, она — справа. Какой цвет у машины? Ослепительно желтый — Элла Сергеевна шагает в ногу с модой, она ее опережает. Желтый цвет — что может быть капризней? Словно ты говоришь окружающим — я не такой как все. Меня не интересует ваше мнение. Я не боюсь заявить о себе и выделиться из толпы. Мой мир — не ваш мир, и вам никогда меня не понять. А когда вы все спохватитесь и броситесь скупать желтые машины, которые окажутся в дефиците, я куплю еще что-нибудь более авангардное и смелое.

— Еще?

Я лишь кивнул, наблюдая, как в чашку тонкой струйкой опустился кофе. Что происходит? Элла Сергеевна не похожа на легкомысленную и взбалмошную женщину, чей удел постоянные капризы и эпатаж. Она холодная и расчетливая. Более того, Элла Сергеевна умная. Она не стала меня терзать вопросами и выспрашивать, с какой целью приходили эти двое. В своем поведении она столь естественна, что уловить признаки даже легкого кокетства мне не удается. Если Элла Сергеевна и играет какую-то роль, то играет убедительно и достоверно. До сих пор я не могу ее понять.

— О чем вы думаете, Дима?

О чем я думаю? Я думаю о тебе. Я думаю, что ты затеяла. Скажи, я прав? Ты затеяла какую-то игру, в которой мне отведена определенная роль. Не больше и не меньше. Я должен исполнить свою роль и уйти. Скажи — я прав?

— Элла Сергеевна, — я глотнул из чашки, чтобы взять лишнюю секунду на раздумье, — вам документы нужны?

— Пусть данный вопрос вас не беспокоит, — тактично ответила она. — Или вы желаете предложить свою помощь? Я вас правильно поняла?

— Я чувствую вину…

— Прекратите. Я уже вам говорила, с моей стороны никаких претензий.

— А если я все же найду?

Элла Сергеевна рассмеялась. На этот раз я уловил едва различимые признаки фальши. Она поторопилась.

— Вы упрямы, как все мужчины. Ничего страшного не произошло. Каждый день что-нибудь пропадает. Кто-то теряет, кто-то находит — рутина, из которой складывается жизнь. В некоторой степени ущемлена ваша гордость, или нет, даже не гордость, вы понимаете, что я имею в виду? Забудьте, выбросьте из головы, пусть этим вопросом занимаются другие люди. Кстати, можно спросить ваше мнение?

— Ради бога.

— Какое впечатление они на вас произвели?

— Уверенные в себе.

— Это правда, — согласилась Элла Сергеевна, — возможно, излишне уверены, если не самоуверенны. Хотят произвести впечатление. А вы другой. Вы, Дима, обманчивый. Не обижайтесь — слово неудачное вышло. Вы не показной, — вот что я имела в виду. А водитель мне действительно нужен. Справитесь?

Город мелькал за окном. Я сидел в машине, мимо которой еще несколько часов назад равнодушно прошлепал, не обратив внимания. Что-то в моей жизни произошло, кем-то заведенная пружина сдвинулась с места и дала мне — нет, не пинка под зад, но определенное ускорение. А может, все бросить? Пока не поздно. Заправить машину и положить ключи на стол. Улыбнуться и выйти вон из кабинета. И план Эллы Сергеевны рухнет. Представляю, какое у нее будет лицо — настоящее, где нет место фальши.

Прекрасная машина, потому что новая. Где сейчас сижу я, всегда сидела Элла Сергеевна. Вы доверите свою машину чужому человеку? Кто из нас двоих ближе Элле Сергеевне — машина или я? Мы вместе всего лишь средство доставки. Машина в красивой упаковке и чужой человек, неожиданно оказавшийся за рулем.

— Привет, — сказал я. — Как думаешь, чем я сейчас занят? Могу спорить на что угодно — не угадаешь. Весь твой аналитический склад ума бессилен приблизиться к разгадке. Я за рулем машины Эллы Сергеевны. Как тебе?

— Приходили? — спросил Костя.

— Приходили. Сказал, покупал машину у Афтондила и не купил. Мне ее подарила Элла Сергеевна.

— И что теперь?

— А черт знает! Она предложила стать водителем. Костя, я ничего не понимаю. Я согласился.

— Дима, она тебя водит за нос. Ты что губу распустил? Подбери немедленно! Слышишь?

— Сколько я тебе должен?

— Дурак!

— Костя, мне нравится быть дураком. Мне нравится сидеть в машине… мне кажется, и она мне нравится.

— Ты не дурак, ты безмозглый кретин! Ты хочешь быть овощем? Ты уже овощ. Слушать тошно. Нравится… Димка, нравиться может, что угодно… она тебя сожрет. Неужели не понял?

— Пусть жрет. Глядишь, и подавится. Ядовито желтого цвета.

— Что?

— Пежо ядовито желтого цвета. А под задницей табун в сто двадцать лошадей — все породистые.

Моя желчь и злобная ирония относительно необъяснимой любви мужиков к своей машине вылетели в окно. Невероятно, но я чувствовал то, чего прежде никогда не чувствовал. Не знаю, не могу найти верного слова — новый опыт, я вдруг стал другим. Человечество начинает сходить с ума, как только проедет за рулем автомобиля. Вирус — незаметный и коварный — поразит вас навсегда. Он влезет в ваши мозги, разрушит и сделает своим рабом. Я чувствовал, как они карабкаются по моему хребту — неописуемый восторг и радость бытия. Сидеть на заднице и в то же время куда-то стремительно лететь — счастье.

— А как же прежняя договоренность?

— Она сказала: пусть данный вопрос меня не беспокоит. Выбросить из головы и забыть. Им занимаются другие люди.

— Скворцов, ты пьян?

Ну как моя жена. Чуть что — сразу пьян.

— Сколько я тебе должен за хлопоты? Ты обещал скидку.

— Тысяча пятьсот, — злобно ответил Костя, — со скидкой тысяча.

Ага, получается две тысячи. Одну я должен… как его там… Вадиму. И вторую Константину. В итоге мы имеем две тысячи долга. Афтондилу по понятной причине я ничего не должен. Нужно будет попросить прибавку к зарплате или отказаться. Положить ключи на стол и сказать — что? Простите, Элла Сергеевна, но я знаю трудовой кодекс. Это же ненормированный рабочий день. Круглые сутки за рулем, а моя поясница? Кто мне заплатит за поясницу? С подогревом? Каким подогревом? Ах, сиденья с подогревом? И что из этого? Греют-то сиденья, простите, совсем иное место. Поясница вон она где, а тут значительно ниже. Там обычно геморрой образуется, это когда прямая кишка вылезает и торчит — очень больно.