О чём молчал Будда (СИ) - Борзов Анатолий. Страница 25

Элла Сергеевна уже шла в обратном направлении, постукивая каблучками, а я напряженно думал. Стоял, загоняя в себя одну затяжку за другой, и тут я услышал. Как это произошло — одному богу известно. Скрип тормозов — вот что я услышал. Каблуки на заброшенном шоссе — они отчитывали последние секунды…

— Дима, вы скоро? — она сидела в машине. Я подошел — равнодушная и отстраненная, знакомая Элла Сергеевна.

— Пари?

Она вздрогнула и испугалась. Я был прав! Я все понял! Дима Скворцов все понял! Ну вот и доигралась. Не следует играть с Димой Скворцовым — он далеко не дурак. Убедились? Или все еще сомневаетесь? Элла Сергеевна — скажите. Все еще сомневаетесь? Однако я не зверь — чиркнул двигатель, и машина сорвалась с места. Ох, как я не обделался той ночью — с пьяной дамой за рулем.

— Ремень набросьте, — посоветовал я.

Рычаг тормоза на себя, педаль газа — в пол. А сейчас вперед! Только вперед!

Желтый цыпленок задрал заднее колесо и взвизгнул покрышками — Эллу Сергеевну отбросило. В глазах — ужас. Я смотрел не на дорогу — в ее глаза. Цыпленок — уже не цыпленок, а смертельный снаряд, летящий по заброшенному шоссе. Еще немного — где мы стояли? Поворот приближался стремительно… и тут она закричала. Пытка не может длиться вечность. Вечность — секунды, мы уже их пролетели.

Элла Сергеевна плакала. Закрыла лицо руками и плакала.

— Здесь? — спросил я.

Она кивнула.

— Вы тоже были в машине?

Размазанная тушь — что может быть ужасней? Дергающие губы — она, кажется, их прикусила.

— Нет! — закричала Элла Сергеевна, — я его не убивала! Он сам себя убил — несчастный случай! Я была в другом месте — Гриша подтвердил. Мы были вместе с Григорием Аркадьевичем! Там еще был Тимур — он тоже подтвердил! У меня алиби!

Ужас. Элла Сергеевна убила своего прежнего водителя — они разбились. Вылетели с дороги и в лепешку. У бедняги голова в кустах, у а бедняжки сломанный ноготок — трагедия. Могу себе представить. Она — пьяная в хлам — вываливается из машины и не может поверить в чудо. Копается в сумочке и звонит Грише. А дальше — совсем немного ума. Григорий Аркадьевич — мужик сообразительный. Интересно, сколько оба заплатили за молчание Тимура? Пять тысяч или десять?

— Убирайся прочь!

— Что?

— Я говорю — прочь! Ты уволен!

Это вновь не Элла Сергеевна, один черт знает — кто. Хотя, может быть, и сам черт. Черт в юбке? Возможно, в жизни всякое возможно, ничего исключать нельзя.

Домой я добрался за полночь — не привыкать. А к чему мне теперь спешить? Работа? Так меня уволили! Без выходного пособия и прочих полагающихся по закону льгот. Вышвырнули из машины и оставили в лесу — прекрасный шанс пообщаться с природой. Вдохнуть свежего воздуха и подумать о вечном.

Открыл холодильник и тут же закрыл. Он был пуст, а вот бутылка — дурацкая привычка не допивать меня раздражает. Не русский характер — я не могу допить до конца. Забываю.

И чего ты, Дима, добился? Раскрыл преступление? Вывел на чистую воду заблудившуюся в реальности капризную тетку? Мир полон потерянных душ — они кругом. Бегают, летают или ползают. Почему там — на обочине не было креста? Обыкновенного деревянного креста?

Глотнул водки и ждал, когда тепло разольется по телу. Разлилось — у погибшего парня в жизни никого не было. Элла Сергеевна крест ставить боится — еще не так поймут. А зачем она тогда привезла меня на место трагедии? Боялась остаться одна? Чепуха.

Еще глотнул водки — Дима, у тебя, кажется, проблемы. Ты — свидетель. Ерунда. Элла Сергеевна — умная женщина. Это скорей наказание нравственного характера, когда тебя тыкают в дерьмо, что ты сотворил. Думал — все, вышел срок, можно перевести дух и забыть. Ан-нет! Кто-то решил напомнить Эллочке о прежних грехах, но только исполнил задуманное, использовав Диму Скворцова. Какой же я после этого свидетель? Я такая же жертва, случайно выступившая в роли палача. Что последует дальше? — Ничего! Утром позвонит Элла Сергеевна и попросит подать машину к подъезду. А вечером выпишет премию. Сколько? Две тысячи. Одну — Вадиму, вторую — купить каких-нибудь консервов и забить холодильник, чтобы раз и навсегда решить вопрос.

Элла Сергеевна, не переживай. Тебе неприятно? И мне неприятно. Я — не дурак и буду молчать. Думаю, и ты будешь молчать. Или расскажешь Григорию Аркадьевичу? И он меня взорвет в твоей машине — она же застрахована до последнего болта. И прежняя была застрахована. Глупость — слишком много риска. Григорий Аркадьевич умный человек — к чему ему чужие проблемы? В пятницу он выпьет со мной водки на своем ранчо — У Эллы Сергеевны вдруг якобы возникнут какие-то хлопоты. Выпьет по просьбе Эллы Сергеевны — он здорово умеет пить. Дима, ты готов — выпить с Григорием Сергеевичем? Многие сочли бы данное приглашение за честь. Тимур — тот вытаращит глаза и ничего не поймет — примется гонять шары в одиночестве и думать, что же на самом деле происходит? И я все забуду, а через неделю мы отправимся на ночные гонки — ох, как я их жду! Я — мерзкий и противный мальчишка задумал страшную пакость.

13

Григорий Аркадьевич вновь подтвердил, что он умный мужик. Выдернул меня в самый неожиданный момент — я дремал в машине. Есть разговор, — сказал он. Разговор состоялся в непринужденной обстановке: Гриша вывез меня не на ранчо, что и понятно. Велика честь для засранца. Кафе — они сейчас на каждом углу — лучшее место для приватной беседы. Я снял пиджак и повесил на стул — было жарко. Будешь пить? — спросил он. Все, как в дешевых сериалах — я зевнул.

— Дима, — сказал Григорий Аркадьевич, — ты меня расстраиваешь. У нас и без того хватает проблем. Эллочка и ты — ровесники. Я ей всегда говорил: сумасбродство тебя к хорошему не приведет. Она ужасно ранимая женщина. Думал, тот случай на нее подействует — где там! Скажу честно — я был против. Я с ней как-то ездил — она ненормальная. Предлагал обратиться к врачу — бесполезно. Она мне как дочь — понимаешь?

— Понимаю, — ответил я.

— И судьба у нее непростая, наверно, слышал? Не скрою, я к тебе присматривался, мне небезразлично, кто находится в ближнем круге. На ловеласа ты не похож, с обязанностями справляешься. Дима, сейчас сложно найти приличную роботу — она тебя устраивает?

— Устраивает, — ответил я.

— Человек быстро привыкает к хорошему. А потом ему кажется, что может быть еще лучше. Много проблем нам приносят близкие люди — те, с кем живем и работаем. Не какие-то вымышленные злодеи, а те, кто рядом с нами. Тебе нужны проблемы? Вот и мне не нужны, никому они не нужны — других хватает хлопот и забот. Почему ты ушел из милиции?

Вопрос вернул меня на землю — все, о чем прежде говорил Григорий Аркадьевич, действовало словно колыбельная. Я не особенно вникал в его слова и ждал главного, ради чего меня сюда и пригласили. Ранимая женщина… мне небезразлично… близкие люди — всего лишь вводные слова и не более — некая декорация, на фоне которой должны развернуться главные события.

— Обстоятельства, — ответил я.

— Ты по-прежнему милиционер?

Интересный вопрос и, наверно, главный в нашей беседе. Уверен, Григорий Аркадьевич наводил обо мне справки. Вот только какой получилась анкета? И кто именно ее заполнял? Недоброжелатели найдутся всегда, как и повод прилепить ярлык — уж кому, как не мне знать. На любой вопрос существует тысяча и один ответ. Я не оговорился. На метафоры и прочие литературные приемы мне плевать. Только один ответ соответствует истине. Вся беда в том, часто сам не знаешь — где она — истина? Почему я ушел из милиции? Не знаю. Однако я понял и другое. Григорий Аркадьевич был озабочен. И беседа не носила характер профилактической. Они хотели знать, к чему готовиться.

— Мне уже заплатили, — напомнил я. — Элла Сергеевна выписала премию. Хорошие деньги и вовремя — я вернул долги.

— Ты хорошо стреляешь? — спросил Григорий Аркадьевич, — пошли, покажешь, чему учат в наших доблестных органах.