Суженая (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна. Страница 21

— Как по — другому?

Ведунья загадочно улыбнулась.

— А ты приглядись — как, как возле тебя люди живут…

И я «пригляделась». Знала, что раз Арвела с первого раза ничего не сказала- то и потом не скажет… Да только совет ведуньи как всегда оказался дельным — приглядевшись к тому, как нежно любит свою жену наш кузнец; как сдувает пылинки со своей «сладкой булочки» муж поварихи — не верилось, что все мужья причиняют боль своим женам…

И я больше поверила в то, что бывает по всякому — именно так, как и сказала ведунья.

Правда, уяснив для себя «главное», любопытство всё же требовало прояснить и остальное: что именно подразумевается под «супружескими обязанностями».

Как мы только с сёстрами не пытали служанок в замке: добрые женщины лишь краснели и отводили взгляд в сторону, бормоча что — то по семена, которыми удобряют вспаханную пашню (мы — то их про мужей спрашивали, а не про посевы) и про какие — то магические жезлы.

Леди Джейн, когда Маргарет, набравшись смелости, спросила её об этом — сказала лишь, что во время исполнения долга супругу, женщине надобно «думать о преданности империи», и что в первую брачную ночь жены обычно узнают всё от своих мужей…

И лишь Арвела, когда я принялась выспрашивать её о том, права ли в этот раз леди Джейн, словно случайно обмолвилась, что моя брачная ночь будет совсем другой.

Тогда я наивно понадеялась, что Джордж — милый, воспитанный Джордж — приложит все усилия, чтобы не причинить мне боли…

А вышло совсем по — другому.

Так, как и предсказывала ведунья: моя брачная ночь будет точно особенной — не под крышей собственного замка, даже не собственном доме, укрывающим от непогоды и коварной тьмы… а в лесу, по дороге в горы оборотней.

Заметив, что его суженая с чем — то задумалась, Лиам продолжил удерживать девушку в своих объятиях, подкармливая сходящего от нетерпения с ума зверя хотя бы такой малостью. Очень скоро они оба возьмут своё, но пока… пока не стоило пугать Милену раньше времени. Бедняжка и так едва стояла на ногах после долгой, утомительной для неё дороги.

— Вождь. — тихо прорычал Монро откуда — то со стороны костра. — Прости, что отвлекаю. вождь… Дозорные учуяли теребриса неподалёку от подножия гор.

— Хочешь послать молодняк? — тихо, не отрывая взгляда от Милены, спросил Лиам.

— Им это будет полезно, — фыркнул Монро. — Эти около равнинные теребрисы отличаются от наших.

— Пусть прогуляются, — кивнул МакГрегор, с наслаждением вдыхая запах своей суженой. — Только чтоб к утру были на месте.

Будет исполнено, — поклонился Монро, тут же бросившись исполнять приказание своего вождя.

Поймав испуганный взгляд Милены, Лиам нахмурился.

Что — то случилось? — спросила девушка, с напряжением поглядывая в сторону костра, где Монро уже отбирал парней для ночной охоты.

Лиам видел, чуял страх своей новобрачной — и его зверь внутренне оскалился, виня себя в том, что не отгородил любимую от напрасных тревог Он даже не догадывался, чем она может быть обеспокоена — и злился на это.

Ведь рядом с ним его суженая была почти в полной безопасности…

… оставалась лишь малая часть.

Глава 8

Взгляд МакГрегора казался абсолютно непроницаемым. Задрав голову кверху, я видела свое отражение в его черном — человеческом сейчас взгляде — и именно человеческий взгляд МакГрегора — не тьма, не его желтые звериные зрачки — пугали меня.

Он сам.

Слишком хорошо я была знакома с тем, как быстро может меняться настроение мужчины.

Напиваясь, отец часто становился раздражительным и язвящим. Сестры, которые благодаря деньгам своей матери и родством с графом, не боялись приступов его настроения, просто закрывались в своих комнатах и не открывали их до тех пор, пока отец не засыпал у себя в кабинете.

У меня же такой защиты не было.

Каждый раз отец звал меня к себе в кабинет — или библиотеку — и упражнялся на мне в остроумии, хорошо зная, что я не посмею ничего ответить.

Но хуже всего бывало, когда отец напивался после больших проигрышей.

Он не бил меня — нет… лишь медленно пил свой бредни, глядя на огонь в разожженном камине — и смеясь, рассказывал, почему именно меня большинство соседей не хотят видеть на своих приемах.

Я, по словам отца, выросла самой некрасивой, самой «неудачной» из его дочерей.

Похожая на крестьянку, с плохими манерами и непочтительным характером, оказалась настоящим позором славного рода Стивенсонов.

Отец плевался желчью, перечисляя все мои грехи и мелкие прегрешения — заставляя себя чувствовать хуже последней служанки, оставшейся в нашем замке.

И правда, кем я была?

Дочерью, чья мать не принесла в сокровищницу замка ни монеты. Девицей, которой нельзя было передать фамилию. Той, которая следила за замком, хотя не имела на это никакого права.

Впрочем, подобное состояние у отца случалось довольно редко — чаще всего он всё же бывал в добром расположении духа и благодарил меня за работу, за ведение хозяйства — и даже поручал мне кое — какие родовые дела.

И всё же, память коварная штука…

Наверняка, мои сёстры даже бы и не заметили то напряжение, которое сейчас исходило от огромной фигуры оборотня.

Меня пугали его крепко сжатые челюсти, слегка подрагивающие пальцы правой руки — явный признак того, что МакГрегор едва сдерживает ярость. И мне оставалось только лишь надеяться, что это не я причина его раздражения.

— Ты устала. — Надменно произнёс оборотень, видимо, досадуя, что в суженая ему досталась такая неженка. Он даже вежливо повёл меня в сторону разложенного пледа.

— Отдохни пока здесь, — приказал МакГрегор, усаживая меня под старой липой. — Ужин скоро будет готов.

И пока я устраивалась на пледе, он возвышался надо мной огромной черной скалой — или коршуном, почуявшим свою добычу.

Я заметила, как сильно раздуваются крылья его носа — и вспомнила все те слухи, ходящие про оборотней.

Кошачий слух и собачий нюх — так, кажется, говорили про них в народе…

Эти огромные мужчины, окружающие меня со всех сторон даже отдалённо не напоминали ни милых кошек, ни преданных дворовых псов. Но что если байки про нюх всё же верны?

Получается, оборотню не нравилось как я пахну…

Я и сама знала, что после долгого дня в дороге от меня не может пахнуть свежестью… Но разве есть в этом моя вина?

Один из воинов, подойдя к МакГрегору. протянул тому запотевшую от холода флягу.

— Родниковая вода, — коротко пояснив, передал мне флягу супруг. — Свежая.

— Спасибо, — пробормотала я в ответ, принимая воду и тут же, не сдержавшись. сделала несколько долгих жадных глотков. Не утерпела.

Я никогда прежде не пила из флаги, а потому несколько капель воды попало на лиф моего платья — и я стряхнула их под пристальным взглядом оборотня.

Кажется, МакГрегор целую вечность не отрывал взгляда от следов, оставленных водой — и в его черных зрачках медленно разгоралось какое — то странное пламя, которое испугало меня до ужаса.

— Вождь, — позвал МакГрегора один из его ближайших друзей, и напряжение между нами ненадолго ослабело.

МакГрегор направился в сторону костра, а я откинулась назад — прислонившись к стволу липы.

Я недолго отдыхала без дела. решив, что раз я не знаю обычаев оборотней, то буду придерживаться пока своих — человеческих. А потому, сполоснув руки всё из той же фляги, я принялась проверять припасы в мешках — вытаскивая всё необходимое для ужина.

Порезала хлеба, разложив его на деревянном блюде. Достала головку сыра — нарезала и его. Вместе с яблоками, которые тоже нашлись в одном из мешков.

Нехитрые манипуляции заняли у меня от силы несколько минут, но когда я повесила оставшуюся провизию на большой сук, оказалось. что мужчины неотрывно следят за моими действиями.

Затем раздался хруст — это МакГрегор сломал какую — то крепкую на вид дубину (наверняка, рассохлась изнутри), и все оборотни тут же перевели свой взгляд на моего супруга.