2018: Далёкое Отечество (СИ) - Ким Сергей Александрович. Страница 62

— Например?

— Да что угодно, — пожала плечами Эрин. — Может — золото, может — деньги, может — артефакты. Круг магов и Казначейство часто использует такие форты в качестве секретных перевалочных баз. Не постоянно. Как правило — от случая к случаю. Поэтому и охрану обычно не меняют, чтобы не привлекать лишнего внимания. Этим мистик, скорее всего, и воспользовался — думаю, что сначала он вызывал каких-нибудь духов, чтобы заставить открыть ворота фортов. Если нет толкового мага, то хороший мистик может вызывать ооочень неприятных созданий — убить, может, и не убьют, но разум помутится изрядно, да и страха нагонят прилично.

— То есть, по сути, такой вот мистик может вызывать духа, который нагонит страха на гарнизон и тот сам откроет ворота крепости в попытке спастись? — уточнил Вяземский, делая мысленную заметку на будущее.

— Да, может. Предвидя твой возможный вопрос — с вами бы он так просто не справился.

— Почему?

— Наверное, дело в том, что Далёкое Отечество ныне лишено магии, — задумчиво произнесла Эрин. — Рядом с вами довольно непросто даже просто считать заклинания и ещё сложнее как-то воздействовать напрямую.

— Вообще, я думал, почему нужно кидать огненный шар или молнию, если можно просто остановить человеку сердце…

— О, если бы всё было так просто, — рассмеялась апостол. — Нет, Сергей, есть такая штука — имперцы называют её границей Метронома — она и не даёт воевать магам без всей этой красивой свистопляски, но зато более эффективно. Граница Метронома — это что-то вроде полного латного доспеха, который окружает человека. А заклинание — это в таком случае стрела с незакалённым наконечником, который сломается от столкновения. Но всегда можно метнуть не стрелу, а целое бревно, которое пробьёт броню за счёт собственной массы, скажем так. Поэтому метнуть ледяной дротик или молнию — это просто, а разорвать сердце в груди — высшее мастерство.

— Значит у землян эта самая граница-броня крепче, — принял к сведению новую информацию Сергей.

— Да, крепче и дальше. У какого-нибудь легионера она проходит где-то на расстоянии пальца от поверхности тела, что не играет особой роли — взорвётся тот же огненный шар при контакте с телом или на расстоянии пальца, последствия в любом случае будут серьёзные. У вас же это расстояние будет где-то длинной в фут, может, больше — я не слишком сильна в такой скучной штуке, как теоретическая магия, так что точнее не скажу.

— Кстати, а что можешь сказать о тех веталах?

— Гадкая магия, — скривилась Эрин. — Даже по моим меркам, а я ведь знаю и под настроение применяю такие чары, которые, например, заставляют человека гнить заживо… В общем, ветала — это труп, в который вселился злобный дух. Абы какой труп не подойдёт — смерть должна быть непременно насильственной. А из погибших относительно недавно естественным путём веталы вообще не получаются — только если рядом будет мистик, который сможет призвать и вселить в трупы злобных духов. Но даже мистики такое стараются лишний раз не делать, потому что ветал можно создать, но не контролировать.

— Тогда зачем мистик вообще поднял их на нас? Точнее, зачем поднял на нас и так понятно, но зачем поднял до этого?

— До этого он их не поднимал, — лицо Эрин неожиданно превратилось в мраморную маску. — Он воспользовался теми часами, что мы дали инсургентам на размышления — этого хватило, чтобы подготовить ритуал призыва и подъятия.

Вяземский понял всё и сразу — решись они тогда на штурм сразу и сходу, то несколько десятков мирных жителей вполне можно было и спасти…

— Не вини себя, — сказал он апостолу.

— Не виню, — вздохнула девушка. — Я ж не дура — и так прекрасно знаю, что не могу спасти всех и вся… Но когда ты кому-то мог помочь, но не помог — это…

— Бесит?

— Бесит?.. Пожалуй. Но я понимаю, что если бы решилась брать форт в одиночку, то всех бы всё равно не спасла. А если ты со своими людьми тоже бы решился на штурм сходу, то мог кого-то потерять, поэтому о таком я даже просить не могла…

— Мне жаль, — сказал дежурную фразу Сергей.

Майор и правда не испытывал каких-то глобальных угрызений совести — людей ему действительно было жаль, но не более. Всё-таки это были чужие люди, которых он защищать не присягал. Хотя, если бы Вяземский знал, чем всё обернётся, то со штурмом бы, конечно, поспешил, но рваться спасать кого бы то ни было без оглядки у него не получалось — так далеко авантюризм и степень самопожертвования Сергея не простирались.

Впрочем, сам разведчик об этих своих чертах и так прекрасно знал, считая себя временами даже чересчур прагматичным и осторожным, но поделать с этим ничего не мог. Да и не хотел, по большому счёту.

— Мне тоже жаль, мне тоже… — вздохнула Эрин. — Но эту свою ошибку я тоже как-нибудь переживу.

Разумное решение. Особенно для той, кто за вроде как свою долгую жизнь подобных ошибок должен был совершить совершенно немыслимое количество. Хотя, в целом Вяземский ждал от жрицы всё-таки несколько более бурной реакции…

— Думаешь, я излишне спокойна? — с хитрым прищуром неожиданно спросила апостол.

— Ты точно не читаешь мои мысли? — не удержался Вяземский.

— О, поверь, обычно это и не нужно, ведь, как правило, вполне хватает и умения чувствовать чужие эмоции, — хихикнула Эрин. — Что же касается твоего вопроса… Невысказанного вслух, разумеется. Так вот, это — издержки моего жизненного пути.

— Типа — профессиональная деформация?

— Нууу… Наверное. Больно мудрёное определение — точнее не скажу. Просто нельзя всё принимать слишком уж близко к сердцу… Впрочем, как и полностью отстраняясь от всего вокруг — нужно соблюдать ювелирно точно выверенный баланс между человечностью и самообладанием.

— Я понимаю, чем чревата излишняя эмоциональность, но самообладание…

— А ты на себя посмотри, Вяземский, — с подчёркнутой иронией заметила девушка. — Представь, что ты такой весь рациональный, прагматичный и хладнокровный живёшь сто, двести, тысячу лет. Старые друзья уходят, новых появляется всё меньше и меньше, с собственными родичами-то говорить не о чём — ну ладно дети, ну ладно внуки, но кем будут для тебя их внуки и правнуки? И кем ты будешь для них?

— Но фейри же как-то существуют, хоть и живут сотни лет? — возразил майор.

— Неплохой контрдовод, Сергей! — азартно воскликнула апостол. — Итак, давай для примера возьмём нашу дочу, хоть она и не прожила пока что положенных ей веков. Что ты можешь сказать о фейри, судя по Шари?

— Строить свои выводы о целом обществе на основании анализа поведения лишь одного индивидуума — неконструктивно, — сухо заметил разведчик.

Эрин передёрнуло от притворного ужаса.

— Когда ты начинаешь так говорить, у меня появляются подозрения, что ты — автоматон и тебя нужно срочно деактивировать во избежание, так сказать. «…На основании анализа отдельного…». Феее!

— Ну уж извини, что никогда не был особо общительным человеком и душой компании, — хладнокровно парировал Сергей.

— Да ладно. Это же так просто. Меня тут волшебным словам недавно научили, и ты тоже попробуй. Это просто, — Эрин, с максимально серьёзным лицом и тщательно выговаривая буквы, старательно произнесла. — Сись-ки. Ну волшебное же слово! Ускоряет темпы общения в разы!

— Ха. Ха, — изобразил вялые аплодисменты майор. — Кто тебя таким глупостям только научил-то? Найти бы его, да голову открутить…

Хорошо ещё, что апостол богини смерти и тьмы никто не научил материться. Точнее, разговаривать матом, что было вернее в отношении речи, употребляемой военнослужащими российской армии…

Или уже всё-таки научил?..

За этим разговором, по сути, ни о чём, Эрин и Сергей дошли до внутреннего укрепления, вокруг которого лежали десятки неубранных тел, по которым прошлись пули, снаряды и колёса БТРа. То ещё зрелище, в общем. Да и запах был соответствующе-смрадный.

Впрочем, ни апостол, ни разведчик внешне не выказали особого неприятия, без особо трепета перешагивая через трупы и лужи запекшейся крови.