Серый прилив - Градинар Дмитрий Степанович. Страница 19

Он говорил, что личная доблесть и готовность к самопожертвованию ради других — главное качество командующего линкором. Потом справедливо заметил, что уход каравана, пусть и с потерями, результат нелегкого решения и что не каждый капитан рискнул бы такое решение принять. Дальше Гонза напомнил, что «Инк» уничтожил в бою несколько крейсеров, линкор и множество истребителей Бессмертных. Каждое слово пилота-истребителя, каждая фраза ложились в таком порядке и звучали в такой тональности, что Беркли в конце концов расцеловал Гонзу. И со слезами на глазах заявил, что только сейчас считает гибель сотен членов экипажа — не напрасной, а свою честь — спасенной.

Потом еще кто-то говорил... И тоже — подыскивая только хорошие слова. Кажется, это был представитель Центрального Штаба ВКО Солнечной.

— Внимание! Большая шишка! — шепнул на ухо Джокту Барон. — Член семьи хайменов!

Джокт в это время прикидывал, как бы сэкономить нейтрализаторы, чтобы хоть что-то оставить про запас. А потом он вместе с Гавайцем полностью переключился на еду, особенно в этом преуспел Гаваец. Такую роскошь они наблюдали раньше только по видео.

— Ом-ный ум-ум али! — пытался что-то произнести с набитым ртом Гаваец, теперь уже растеряв все свои застольные правила. Минутой позже он уточнил. — Полный залп! Сколько жратвы, и вся — одни деликатесы!

Гонза опять начал подавать им знаки. Увидев, что тройка никак не реагирует, спешно подчищая все на своем конце стола, командир взял в руки микрофон.

— От имени командора Беркли я приглашаю сюда самых молодых участников моей группы, лидера Джокта и его ведомых, которые непосредственно были заняты сопровождением вашего линкора. Может, кто не разглядел — вертелись там рядом с вами три букашки, когда у Прилива появилась последняя группа Бессмертных... Финальный аккорд схватки взяли именно они — пилоты-новички истребительного флота, крепость «Австралия»! Пилот Джокт! Пилоты Барон и Гаваец! Прошу. Остальное пусть скажет сам командор.

Потом время понеслось быстрее. Дальнейшее показалось Джокту вопиющей несправедливостью. Да что там! Это и была несправедливость. Командор Беркли, обладающий правом награждения подчиненных ему членов экипажа, но очереди пожал руки Джокту и его товарищам, пытался что-то сказать, но в итоге махнул рукой, потому что голос у него снова предательски задрожал, и заранее приготовленная речь оказалась скомкана.

— В том бою... Вы действовали, защищая мой корабль, как любой из военных астронавтов линкора. Я считаю себя вправе... Я обязан... А помощник министра подтвердит мое решение... Знак «За помощь в бою»... Пилот Джокт! Пилоты Барон и Гаваец! Примите и носите с гордостью!

Помощник министра, или кто он там был, кивнул, и на груди у Джокта — у первого — появилась маленькая, но вызывающая такие большие чувства медаль.

«Пришел на помощь» — было выгравировано на лицевой стороне, рядом с изображением руки, обхватывающей другую, бессильно поникшую руку.

— Летать! Побеждать или погибнуть! — дружно вытолкнули воздух из легких награжденные пилоты, и банкет был продолжен.

Хоть сердце Джокта и переполняла гордость за полученную награду, все равно это было несправедливым — выделить только их тройку.

На одной стене, покрытой черным драпом, в крошечных светильниках мелькало пламя сотен свечей. В память о погибших. На другой — в ярко-желтом облачении, красовалась огромная эмблема Большого флота — планета, окруженная кольцами, что выглядело весьма символично, поскольку бой шел именно возле такой планеты, имевшей кольца. А рядом находились другие эмблемы: летучая мышь — в память об экипаже «Метео-4» и узкая молния пилотов-истребителей.

Постепенно официоз стал спадать, в зале началось движение. Кто-то вышел на веранду, покурить и полюбоваться фьордом, некоторые сбились в кучки, обсуждая какие-то общие темы. Барон, отстегнув наградной знак и рассматривая его, пошутил:

— Если за каждый бой получать по одному такому знаку, то скоро можно будет претендовать на привилегии третьего класса и на пенсии, если удастся до нее дожить, раз в неделю ходить с семьей в такой же ресторан. А еще бесплатно пользоваться подземкой любого Мегаполиса и не переживать за детей, что все их доходы съест фискальная служба.

— Почему? — Гаваец, по примеру Барона, тоже снял с груди знак и стал его разглядывать.

— Потому что привилегии распространяются на членов семьи и каждый в семье пилота подлежит налоговой амнистии на пятнадцать процентов. Но нам об этом еще рано думать.

— Барон, глянь! А это что такое? — Гаваец перевернул знак и теперь с недоумением взирал на несколько рядов цифр, выбитых с другой стороны.

— А это, друзья, означает, что мы далеко не первые, кто имеет такую награду.

Джокт тоже снял и перевернул медаль. Число внушало... Выстроенные в шесть рядов цифры даже не сразу сложились в общий итог. Проще было начать подсчет числовых разрядов с конца.

— Космос! Сколько несчастий! Сколько помощи нам потребовалось...

— Брось. Если все было бы наоборот и это не мы спасали «Инк», а он нас, цифра увеличилась бы сразу на полторы тысячи. Хотя, конечно, впечатляет...

— А штабные офицеры, те, что в боях не участвуют, могут получить такой знак? — полюбопытствовал Джокт, вспомнив забытый разговор с Лиин, когда она говорила, какие разные пути бывают для достижения славы.

— Конечно! Сколько угодно. Увидишь, даже этот министерский чин скоро такую же заимеет. И кто-нибудь из его окружения. Отдел планирования... Ну чьи-нибудь адъютанты и, непременно, их экселенцы. Достаточно в файл с описанием всех наших действий — «вылетели из такого-то квадрата, прибыли в такой-то, приняли бой при следующем соотношении сил...» — добавить одну лишь фразу: «По заданию штаба ВКО». И все.

— Но это же нечестно! Не было никакого задания! И в квадрат мы шли без всякой цели. Так, для учебных стрельб в условиях затрудненной астронавигации... Вообще-то я считаю, что даже наградить только нас троих — это большая несправедливость, — наконец-то он смог высказать свое отношение к происходящему.

— Джокт, Джокт! Ну какой ты наивный! Хотя я говорил тебе раньше, перед Первым Боевым, что именно твоя честная наивность и не позволяет мне задирать рядом нос, а спокойно идти ведомым... А насчет было или не было какого-нибудь приказа, это ты у Гонзы попробуй спросить. Почему он кинул всю группу через несколько Приливов? Мало ему, что ли, каких-нибудь местных окольцованных планет возле Капы Струны?

— Предвидение. Отработка стрельб после длительного пилотирования. Да что угодно! Если бы мы шли с конкретной целью — спасать линкор, через тактический анализатор нам так бы и сообщили. И вообще мы вышли задолго до нападения на «Инк».

— Такого предвидения не бывает! Но ты спроси, спроси у Гонзы. Только он тебе не ответит. Так что радуйся, что и тебе малая толика славы перепала. Будет чем красоваться перед другими. А по непроверенным пока данным, медальку эту даже Старику предлагали. Вроде как он наш самый главный командир и все, что вылетает из «Австралии», подчиняется ему. Только Старик отказался. Он же особенный!

— А как ты... насчет Старика? Ты... Так ты знал?! С самого начала знал, что нас должны наградить?

— Ну знал.

— А почему молчал?

— Во-первых, не был до конца уверен. Думал, Гонзу наградят и дело с концом. Но ему кое-что посолиднее должны дать. И скорее всего, дадут. Так ведь не бывает — подчиненные героические парни, а их командир — не очень... Во-вторых, не хотел ломать вам кайф. Приятно было получить первую награду от человека, которого спасал. Ведь спасал? Мы могли и наплевать на приказы Беркли. Его линкор — его проблемы. Хочешь дать залп по крейсерам — попутного ветра. Солнечного. А мы сваливаем потихоньку. Выпускаем торпеды и сваливаем. И никто бы нас не попрекнул. Два крейсера, куча истребителей — и все на наш редут. Да нас только за то награждать нужно, что не дали себя сжечь. А линкор... Выкрутился бы как-нибудь. Ему до Приливной точки меньше минуты оставалось. Потерял бы еще часть отсеков, ему и так выше крыши досталось, год в ремонте стоять будет, если на утилизацию не пошлют.