Серый прилив - Градинар Дмитрий Степанович. Страница 25

— Тогда ты никогда бы меня не встретил и не узнал, как это бывает на самом деле! — Она улыбнулась, но улыбка вышла грустной, — Джокт, ты хотя бы представляешь, во сколько может обойтись такое обучение? Для избранных, чьим детям позволено многое, в том числе получать лучшее образование, это не сложно. Для меня...

— Но ведь ты готовишься работать для обороны Солнечной! Какие-то льготы... Ты ведь не в институте искусств пожелала учиться!

— Знаешь, в моей группе, обучающейся по одной программе, двенадцать тысяч человек. Таких групп по всей Солнечной великое множество. Неужели ты думаешь, что для всех нас найдется нужное количество преподавателей?

— Нет, наверное... Но должен быть хотя бы один шанс. Пусть не для всех, для тех, кто имеет самую лучшую успеваемость...

— Нет, Джокт. У нас нет такого шанса. По окончании курса обучения я стану инженером-наладчиком вычислительных терминалов. Кто-то поднимется только до уровня обслуживающего оператора. Но никому не будет позволено достигнуть высшей квалификации. И руководителем я смогу быть разве что самого низкого ранга.

— Не понимаю...

— Джокт! Ты был курсантом, потом — пилотом-стажером, теперь ты действительный пилот в звании первого лейтенанта. Скажи, сколько еще ступенек есть для тебя на этой лестнице?

— Ты имеешь в виду...

— Можешь ли ты дорасти до командора? Управлять всеми истребительными группами твоей Крепости? Или хотя бы руководить всей предполетной подготовкой? Навряд ли.

— Нет. Но я к этому и не стремлюсь.

— Правильно. А знаешь, почему? Потому что никто никогда не давал тебе повода мечтать о такой карьере. Для тебя ее просто не существует. И максимум, чего ты сможешь достичь — это командования группой и звания подполковника, чтобы выйти в отставку полковником. Только... Очень мало действительных пилотов становилось подполковниками. Почти для всех лестница обрывается на майорском звании. Это может быть очередной вылет, где Бессмертным повезет больше, чем пилотам твоей группы и, естественно, тебе самому. Еще это может оказаться неожиданно наступившее сумасшествие, какая-нибудь еще бледная немочь. И наоборот — очень редко те, кто становится командорами, хотя бы пять лет были до этого действительными пилотами-истребителями. Поверь. Для того чтобы достичь звания командора и принять под свою руку командование линкором или весь крепостной истребительный флот, нужно другое... Догадываешься?

— Почему ты так говоришь? Это несправедливо. Никакой командор не сможет руководить подразделением, если сам он когда-нибудь не начал идти по лестнице, как ты выразилась, с первой ступеньки. Первым или вторым лейтенантом.

— А я и не утверждала, что командоры никогда не были лейтенантами... Ладно, Джокт, давай забудем этот разговор. Он совершенно сейчас ни к чему.

С этим Джокт согласился, потому что не желал, чтобы чудесное время, проведенное им с Эстелой, закончилось вот таким серьезным разговором. Проблемы, на которые она открыла ему глаза, никак не решались, если о них говорить. А больше ничего и не существовало для их решения. Джокт вспомнил Гонзу — отличный пилот, майор, командир группы. Какие шансы он имеет уцелеть во всех боях, которые еще предстоят? Разве что теоретические. Еще существовал путь в элитарные отряды. «Фениксы» и «Саламандры». Но ведь это тоже не гарантия долгой и счастливой жизни. Быть может, совсем наоборот.

Джокт вздохнул, пытаясь прогнать все эти никчемные размышления прочь. Эстела, заметив его состояние, лишь шевельнула бровями.

— Прости. Я не хотела. Хочешь еще заняться любовью?

Вот у нее избавление Джокта от невеселых мыслей получалось намного лучше...

Потом они просто лежали рядом на круглой кровати, Эстела курила, а Джокт недовольно морщился, что, впрочем, не мешало ей делать затяжку за затяжкой.

— Знаешь, ты оказалась права, — нарушил он молчание.

— В чем? Мне показалось, что эта тема...

— Нет-нет! Ты права в том, что раньше я действительно не знал, как Это бывает по-настоящему, на самом деле, — повторил он ее же слова.

— Я рада, что пришлась тебе по вкусу. Только что-то меня смущает твой телячий взгляд... Слушай, Джокт! А может быть, ты уже влюбился в меня? Такое бывает, хоть это и смешно.

— Я... нет... да... Я не знаю, — растерялся Джокт.

— Ну и молодец! Ни в коем случае не привязывайся ко мне. Ни ко мне, ни к другим девушкам, с которыми можно познакомиться на Площади Цветов.

— А ты? Ты сама ни к кому не привязана? — сам не зная, какое может быть продолжение у его вопроса, все же спросил Джокт.

Где-то внутри, втайне от разума, зашевелилось ожидание чего-то такого... Ну он не против был бы сейчас выслушать объяснение в любви или хотя бы ответное признание, как ей было с ним хорошо и почему бы им не договориться о встрече в следующий раз?

Вместо этого самолюбие Джокта оказалось уязвлено. И слова Эстелы оказались струями ледяного душа, которые разом смыли ощущение теплоты и покоя.

— Джокт... Прими, пожалуйста, мой последний совет...

— Ради тебя я готов. — Он все еще пытался подыграть собственным скрытым желаниям.

— Понимаешь, нельзя подменять высокие чувства простым инстинктом. Гони меня из воспоминаний, думай как о боевом товарище, пусть я стану безликим техником, подготавливающим твой «Зигзаг» к вылету... хотя, возможно я и слишком многое о себе думаю...

— Нет, ты действительно, ты... я...

— Не надо. Сексуальная совместимость — ничто по сравнению с другой, просто человеческой совместимостью. Близость тел никогда не сравнится с сердечной близостью. Ты найдешь свою родственную душу, Джокт, я верю...

Он замер, напрягшись, потому что такое тоже происходило с ним впервые. С языка едва не сорвался глупый вопрос — почему? А она прочла мысли. Она действительно умела их читать!

— Я не шлюха, Джокт. Но и не восторженная наивная девчонка, что мечтает о принце. Люди часто ходят разными дорогами, просто иногда эти дороги пересекаются. Вот как у нас с тобой. Так что думай лучше о главном...

— О чем, Эстела? Зачем ты вообще все это мне говоришь?

— Выживи в бою, Джокт! И только после нашей победы, — она сказал «нашей», и Джокт не удивился этому, — сможешь искать человека, с которым ваши дороги не просто пересекутся, но станут одной, еще более широкой дорогой. Нельзя быть счастливым в смутное время, когда стоишь на краю пропасти. Через две недели все, возможно, решится, и тогда станет ясно — смогли ли мы преодолеть эту пропасть...

Две недели — срок ультиматума для Барона, подумал Джокт. Эстела, знавшая больше, чем положено знать обычному землянину, тоже говорит про две недели. Значит, все сходится, и прав был Барон... И она права в своем жестоком отрицании счастья.

— Я выживу, вот увидишь! И тогда снова вернусь к тебе, потому что мне будет тяжело тебя забыть.

— Ах, Джокт! Ты ничего не понял... Даже сотня оргазмов — это не повод для серьезных отношений. Пока тебе и не понять этого. Вы, мужчины, просто взрослые дети... Но я знаю... Думай о главном, а остальное придет само. Ты поймешь, когда это случится. Обещаю. А пока — возьми вот это. — И в его руке оказалась небольшая голограмма, на которой Эстела в легкомысленной юбке, раздутой колоколом, слала воздушный поцелуй.

— Только не нужно думать, что я противоречу своим же словам. Просто хочу быть рядом — через две недели... Пора, пилот. Будет глупо, если из-за меня тебя сочтут дезертиром.

Часы безразлично отсекали минуты. День был полон этими минутами почти до краев, и оказалось, что Джокт опаздывает на Лунный причал, где ждали его у секции девятьсот девяносто девять — три девятки, легко запомнить — командир Гонза и все остальные.

А ведь она нарочно не отпускала его до последних минут, вдруг понял он, чтобы просто не осталось времени на разговоры... Их губы встретились в последний раз, пилот приготовился к легкому касанию, как целуются иногда просто друзья. Но вновь оказался обескуражен той неподдельной страстью, что уместилась в единственный поцелуй. Мягкий, обволакивающий, такой влажный и волнительный, что всего лишь секунда отделяла его от безумного решения продлить удовольствие.