Eden (ЛП) - "obsessmuch". Страница 184

— Что, прости? — непонимающе моргаю.

— Это твое мы, — срывающимся голосом отвечает он. — Как я могу быть уверен, что ты не заманиваешь меня в ловушку, заставляя освободить вас? Как я могу быть уверен, что ты не сбежишь с Уизли, как только мы окажемся на свободе? — он вперяет в меня ледяной колючий взгляд.

У меня падает сердце.

Я будто умираю.

Никогда еще мне не было так больно.

Внезапно его взгляд проясняется, и он качает головой, стряхивая наваждение.

— Нет, — шепчет он. — Этого не может быть. Иначе с чего бы тебе так уговаривать меня идти с тобой.

— Вот именно, — резко бросаю я.

— Прости, — его глаза полны мольбы.

— Господи, Люциус! Как ты можешь?..

У него такой вид, словно я дала ему пощечину. Несколько мгновений стоит напряженная тишина.

Боже, о чем мы думаем? У нас ничего не получится. Мы и двух минут не можем провести без желания поубивать друг друга к чертовой матери.

Он вздыхает, опуская руку в карман и доставая порт-ключ.

— Пойду и скажу ему, чтобы был готов, — коротко бросает он.

— Обещаешь? Я не уйду, пока…

— Обещаю! — огрызается он, исчезая в красном мареве.

Сжимаю и разжимаю кулаки.

Как это глупо. Все это… о, боже. Получится ли у нас что-нибудь? Я и он в реальном мире…

Даже если мы сможем жить вместе и как-то наладить наш быт, нас никто не поймет. Нас никогда не оставят в покое. Я прямо сейчас слышу их голоса…

…глупая девчонка… старый извращенец… однажды Пожиратель смерти — навсегда Пожиратель смерти… всегда казалась образцом для подражания…

Трясу головой, будто мне в уши попала вода.

Плевать, плевать, на все плевать! Плевать на то, что мы, скорее всего, сделаем друг друга несчастными. Это все неважно, потому что без него я умру. Как бы мелодраматично это ни звучало, все же это далеко не фигуральное выражение. С недавних пор он стал для меня всем миром, и как жить без него — я не представляю.

Его нет довольно долго, и все это время в голове у меня творится хаос.

Чего не скажешь о нем: по возвращении он спокоен, я бы даже сказала, безмятежен. В руках — мантия-невидимка.

— Готово, — бормочет он. — Я сказал ему, чтобы он был готов через час, и захватил это, — он кивает на мантию, — на всякий случай.

Поджимаю губы.

— Как он это воспринял?

Он многозначительно поднимает бровь.

— Я ясно дал понять, что не потерплю вопросов, и он не задал ни одного. Но он знает, что план изменился и мы уходим сегодня. Также ему известно, что когда мы придем за ним, нужно будет пошевеливаться и не создавать проблем.

Киваю. Что ж, по крайней мере, Рон не знает, что я собираюсь остаться с Люциусом, а не с ним. Пока не знает.

Тебе не удастся вечно откладывать это в долгий ящик.

— Что с Драко? — спрашиваю в попытке заглушить назойливый шум в голове.

Он чуть приподнимает подбородок.

— Очень сомневаюсь, что мы встретим его на той стороне реки, так что это меньшее, о чем нам стоит волноваться. Я быстро с ним справлюсь.

— Ты… — прищуриваюсь.

— Обездвиживающего заклинания вполне достаточно, — поясняет он. — Что-то более тяжелое будет уже лишним.

— Люциус, он твой сын.

— Он не слишком искусный боец, — он пожимает плечами.

Раздраженно качаю головой, пристально глядя на него.

Он ловит мой взгляд и чуть хмурится.

— Что?

— Просто… — запинаюсь. — Ты… когда мы выйдем отсюда, ты продолжишь с ним видеться?

Он сильно хмурится, и я догадываюсь, что он и не думал об этом. Он действительно не думал о том, увидит ли он вновь своего сына…

Господи, каким отцом он будет нашему ребенку?

— А твоя жена? — тихо продолжаю я, не желая развивать эту мысль.

Он хмурится еще сильнее.

— Нарцисса будет… я возьму какую-то часть денег, чтобы мы выжили, а остальное… она ни в чем не будет нуждаться. Это все, что я могу для нее сделать.

— Но вдруг она захочет, чтобы ты… — начинаю я, но он обнимает меня, сжимая так сильно, что перехватывает дыхание.

— Она умная женщина, — шепчет он. — И знает, что…

Он умолкает, заглядывая мне в глаза.

— Она никогда не любила меня, ты же знаешь, — прямо говорит он.

— Откуда тебе знать? Ты не можешь…

— Поверь, я знаю, — заявляет он так уверенно, что я понимаю: никакие мои но его не переубедят. Должно быть, у него на то свои причины. В конце концов, что я знаю об этих двоих, за плечами которых — двадцатилетняя история?

Понимаю, что ничего у меня не выйдет, и склоняю голову ему на грудь, слушая биение сердца.

Сердце.

Его сердце.

Когда-то я и представить не могла, что эти два слова могут столь гармонично звучать в паре. Я могла поклясться, что у него вообще нет сердца, до тех пор пока он не прекратил наши отношения ради моей безопасности.

Он целует меня в макушку, ослабляя объятия.

— Все будет хорошо, Гермиона.

Переплетаю наши пальцы, заставляя крепче обнять меня.

— Больше никакой «грязнокровки»? — шепчу я.

— Никакой «грязнокровки», — соглашается он.

Вот она — моя окончательная победа.

Что я должна чувствовать? Ликование? Гордость? Может, злость?..

Поднимаю голову, заглядывая ему в глаза, читая в них непреодолимое желание, и понимаю, что на этот раз мой триумф — абсолютный и бесповоротный. Нет больше грязнокровки, но есть Гермиона. Он вернул мое право считаться человеком, которого лишил когда-то.

Приподнимаюсь на цыпочках, легонько целуя его в губы, и вновь кладу голову ему на грудь, а его руку — себе на живот. Это почти бессознательно — ровно до тех пор, пока не чувствую, как напрягаются его пальцы на моем животе.

Задерживаю дыхание и жду, удерживая его ладонь своей.

Он когда-нибудь примет этого ребенка? Нет, я имею в виду, по-настоящему примет? Он может и хочет быть со мной, но это вовсе не значит…

Люциус коротко вздыхает, и его пальцы расслабляются, ласково очерчивая мой пока еще плоский живот.

Глаза щиплет от слез.

Я не замечаю их, не хочу разрушать это невероятное мгновение — молчаливое принятие. Поэтому я лишь сглатываю ком, подступивший к горлу, и пытаюсь направить мысли в более мирное русло.

— Ты думал о том… где мы будем жить? — спрашиваю его дрожащим голосом.

Небольшая пауза. Не смею взглянуть на него.

— Не знаю, — шепчет он. — Мы должны будем прятаться до тех пор, пока война не закончится, и надеяться, что Орден победит в ней. — Он усмехается. — Кто бы мог подумать, что однажды я стану молиться за победу Ордена…

Он умолкает.

— Если… — прочистив горло, начинаю я, — если война не закончится, когда родится ребенок, я хочу пойти сражаться на нашей стороне…

— Ни за что, — жестко обрывает меня он. — Пожиратели смерти будут искать тебя, и если увидят в рядах Ордена, твоя жизнь будет в опасности…

— Я не прощу себе, если останусь в стороне, — поднимаю голову, глядя на него. — Так что если хочешь защитить меня от своих… бывших собратьев, тебе придется сражаться на одной стороне со мной и бывшими врагами.

Люциус ругается сквозь зубы и отводит глаза, но затем отвечает:

— Хорошо.

Вот и все, что он может сказать.

Вздохнув, он вновь смотрит на меня.

— Господи, что же ты со мной сделала? — шепотом заключает он, качая головой.

И это риторический вопрос, ведь нам обоим прекрасно известен ответ: я спасла его. Как бы самоуверенно это ни звучало, но я все же его спасла от него самого.

Разрушив его жизнь, я тем самым освободила его.

Беру его руку и нежно целую пальцы. Он судорожно вздыхает, и я поднимаю на него глаза.

— Нас никто не примет, — шепчу я. — Нам придется смириться со всеобщим осуждением.

— Пусть думают все, что им хочется, лишь бы не трогали тебя. Они не понимают… Никто нас не понимает.

— Если честно, я тоже, — грустно улыбаюсь.