Игры Боэтии (СИ) - Старк Джерри. Страница 52

— Рингилл! — зашипел охотник за сокровищами, пока император убеждал растерянных и опешивших подданных в том, что жизнь людей и меров станет намного лучше, когда они перестанут изводить друг друга — Слушай сюда! Мне пришла в голову мысль...

— ...не является ли император новым обликом Принца-даэдры, — завершил фразу альтмер. — Нет. Определенно, с ним что-то не в порядке, но он — не даэдра. Я не ощущаю той ауры, что сопровождала Катарию... Принца.

— Тогда отчего вдруг поворот «налево все вдруг»? — блеснул знанием морских терминов Тони. — Почему Тор ходит за ним, как пришитый? Почему... — он не договорил, вновь углядев в толпе Сиф. Грозная дева горько плакала в объятиях подруги. Пожилой норд топтался рядом, явно не зная, что сказать. За его плечо цеплялась, взмахивая крыльями, большая сорока. Может статься, та же самая, что металась по покоям Мрачного замка — вряд ли жители Солитьюда имели обыкновение держать сорок в качестве домашних любимцев. Вот сороке надоело путаться когтями в плотном меховом полушубке норда и она взлетела. Сделав пару кругов, черно-белая птица без всякого трепета перед сильными мира сего приземлилась на каменном возвышении рядом с императором.

— Нона, пошла вон! — замахнулся на нее Тор. Сорока блеснула иссиня-черным глазом и отпрыгнула подальше.

— Ты что, ее знаешь? — спросил Тони.

— Ага, — кивнул лохматой башкой нордлинг. — Да ее все в городе знают. Это Ноктюрнал. Ее Лофт приручил еще птенцом, с тех пор повсюду за ним и таскается.... таскалась.

«И вот еще хороший вопрос, Тони — почему Тор совершенно не кажется опечаленным безвременной кончиной брата? Оно конечно, загадочная нордская душа — сплошные ледники и дебри... но все-таки, почему?»

Глава 15. Конец и начало, начало и конец.

Над зубчатым массивом гор полыхал закат — море прозрачного пурпура и темной синевы с проблесками первых звезд. В небесном океане покачивалась выгнутая золотая ладья Мессера. Пахло сосновой хвоей и свежевыпавшим снегом.

— Его зовут Одавинг, — сказал Тор. — Одавинг, познакомься, это Рингилл. А вот это — Тони. Не ешь его, он невкусный. Будешь потом страдать брюхом, опозоришься перед альтмерами.

Огромные крылья цвета запекшейся крови с черными прожилками развернулись и сложились, обдав людей прохладным ветерком.

Дракон по имени Одавинг восседал на груде камней, изогнув длинную шею. Тяжелая, вытянутая морда летучего ящера слегка покачивалась над вечно взъерошенной головой Тора. Кончики клыкастой пасти слегка приподнимались, отчего казалось, что дракон сдержанно и ехидно ухмыляется речам нордлинга. Глаза у дракона были золотистыми в мелкую синюю крапинку, чешуя переливалась оттенками багрянца и зелени, а длинные черные когти без труда оставляли глубокие царапины на вековом граните.

Зверь был прекрасен и устрашающ. Его появление среди белого дня в Солитьюде неизбежно привело бы к панике и попыткам прикончить крылатое создание. Поэтому встреча людей и ящера произошла здесь, в сосновой роще, что располагалась в паре лиг от города. Дракон явился на зов Тора — не сразу, конечно, а спустя несколько часов после того, как нордлинг громогласно выкрикнул в низкое небо свой призыв. Поначалу Тони не верил, что дракон откликнется и прилетит, но заткнулся, углядев под вечер среди облаков быстро приближающуюся и растущую точку. Описав над поляной круг, зверь мягко опустился на четыре лапы, взметнув вокруг себя облако снежной пыли и неспешно огляделся. Тони показалось, что дракон и впрямь был рад видеть вышедшего ему навстречу Тора. А еще — что летающий ящер и нордлинг отлично понимают друг друга, пускай дракон и не произнес ни единого слова, отвечая на все человеческие речи глухим утробным ворчанием.

— Он разумеет любое из наречий, человечьих или эльфийских, — Тор слегка замялся, но счел нужным предупредить: — Только не пытайся зачаровать его, чтобы вынудить служить альтмерам. Ничего не выйдет, точно тебе говорю. Зато его племя оскорбится. Догадываешься, что начинает твориться, когда драконы обижаются? Так вот, Одавинг согласен доставить тебя, куда скажешь. Хоть на Саммерсет, хоть в Акавир. Но потом ты тихо-мирно слезешь, а он улетит.

— Понимаю, — кивнул альтмер. — Благородный дракон не чета ездовой кляче.

— Вот и славно, — Тор поднял руку, слегка огладив чешуйчатую бахрому на нижней челюсти дракона. — Ну, попутных вам ветров. Одавинг, еще свидимся. Тони... — нордлинг протянул широкую, как доска, ладонь, — удачи тебе в поисках и дорогах.

Он развернулся и зашагал прочь, весомо и твердо ступая по породившей его каменистой и снежной земле. На опушке леса Тор прошел мимо двух привязанных к дереву коней, впряженных в крепкий, ладный возок на широких лыжных полозьях, и мимоходом потрепал заскучавшим животным гривы. К наступлению ночи Тор доберется до барбикена Нижних ворот Солитьюда и вступит на улицы засыпающего города. Тор Довакин, ставший правой рукой императора. Тор по прозвищу Медвежий Коготь, человек, воистину умеющий хранить секреты.

— Зря ты так, — проворчал Тони, глядя вслед удаляющемуся нордлингу. — Мог бы сделать вид, что согласен. Все бы остались довольны. Такой красивый жест, как раз для летописей и романов: Последний Мститель благородно совершает первый шаг к перемирию с людьми.

— Ты сам не раз повторял: я всегда буду стоять под стягом Талмора, — сухо откликнулся Рингилл. — Красивые жесты — не мой конек. Императору не составит труда отыскать другого посредника Старшей крови, более покладистого и гибкого, чем я. Готов поспорить, среди меров вспыхнет целое сражение за право быть императорским посланцем. Но я — это я. Я не меняю своих воззрений лишь потому, что человеческий император нехотя сделал одолжение и попросил прощения за сожженный Алинор.

Тони сокрушенно вздохнул и снова закашлялся, торопливо прижимая ко рту чистую тряпку. На желтоватой ткани расплылось несколько кровавых пятнышек. За несколько минувших дней болезнь усилилась. Теперь он уже не сомневался: дело в кристальных лепестках Розы Сангвина, столько лет живших рядом с его сердцем. Роза погибла, и лепестки пропали. Зато вернулась позабытая детская хворь, напоминая о себе участившимся сердцебиением, дрожащими руками и резями в сердце.

— Я и так пошел против собственной воли, — напомнил альтмер. — Дал публичную клятву прекратить убийства среди людей... лишь потому, что кое-кто из вас доказал свое право на жизнь.

Тони кивнул, мысленно воскрешая в памяти недавние сцены в покоях Синего дворца. Тит Мид, решительно настроенный изменить жизнь подданных к лучшему, для начала предложил Эдварду Антонио Старку, более известному как Тони, наследовать опустевший престол Скайрима. Тони наотрез отказался, доказывая, что не способен к столь важному делу, как управление обширной и воинственной провинцией. У нордлингов есть древний обычай в случае внезапной гибели короля избирать преемника среди ярлов. Вот пусть собираются, бросают жребии и нахлобучивают корону на кого-нибудь другого. А его — увольте. Он не хотел трона в молодых годах, не желает его и сейчас, в годах зрелых. По своим душевным и умственным склонностям он ученый и исследователь, но уж точно не правитель. Благодарствуем, но нет.

Тогда Тит Мид обратился к Павшей Звезде, призывая забыть былые разногласия и стать посланником грядущего мира между Империей и Доминионом. Но и здесь император встретил отказ, причем еще более решительный и резкий, чем данный Тони. Непримиримый альтмер не намеревался прощать и забывать. Для него люди оставались дикими, необузданными тварями, что уничтожили прекрасный Алинор, разорили Саммерсет и десять долгих лет безжалостно превращали жизнь меров любого племени в кошмар наяву. Холодно и твердо Рингилл заявил, что не примет из рук императора никаких договоров и не подставит своей подписи не под каким соглашением. Он больше не замарает оружия грязной людской кровью, но, вернувшись на Саммерсет, продолжит бороться с людьми не сталью, но словом.