Игры Боэтии (СИ) - Старк Джерри. Страница 51

Алдис все же сумел настоять на том, чтобы казни предшествовало оглашение хоть какого-то приговора. Лист с приговором быстренько начертал один из писцов Восточной имперской компании, а оглашать его доверили постоянному глашатаю наместника. Голосина у того был зычный, что твоя труба, и отчетливо доносился до самых дальних закоулков Мрачного замка.

Первым на плаху потащили орка. Доблестный гро-Харр решил, что терять ему больше нечего, учинив грандиозное и беспорядочное побоище с городскими стражниками, пришедшими им на выручку горожанами и имперскими рыцарями. Это напоминало неравный бой огромного горного медведя со стаей насевших на него охотничьих собак. Медведь ревел, размахивал лапами, крошил черепа и хребты, но в конце концов пал, уступив числу нападавших. Халага свалили с ног и наполовину оглушили — только так людям удалось вынудить орсимера опустить голову на срез колоды. Палач, напяливший на голову наскоро сшитый мешок из красной ткани с двумя криво прорезанными дырками, для пробы замахнулся топором. Тяжелым топором лесоруба с длинной рукоятью и острым, хищно изогнутым и слегка выщербленным лезвием. Тони мельком подумал, что надо бы зажмуриться или хотя бы отвернуться. Лучше он будет вспоминать падающий снег над Ореховым урочищем, и несколько седмиц, прожитых бок о бок с замкнутым, озлобленным альтмером. Халагу надо было покинуть их при первой же возможности, и прихватить с собой Николетту. Теперь Клинок мертва, спустя несколько ударов сердца орсимер тоже будет мертв, а за ним последует Рингилл. Или эльфа оставят напоследок?

Луч вынырнувшего из пепельно-голубоватых облаков солнца ослепительно сверкнул на летящем поверх людских голов металлическом предмете. Тяжелый боевой молот врезался в опускающийся на шею гро-Халага топор, вырвав оружие из рук палача.

— Прекратить, — голос звучал чуть надтреснуто, как случается с людьми на исходе лет, но был преисполнен сдержанной силы и уверенности в том, что ни одна живая душа не осмелится выступить против. — Довольно крови.

Головы собравшихся на площади Мрачного замка одна за другой поворачивались в сторону распахнутых ворот. Глаза изумленно расширялись при виде простой и незамысловатой картины: в ворота неспешным шагом вошел мужчина— имперец средних лет, сопровождаемый молодым, долговязым и широкоплечим нордом. Норд немедля устремился к возвышению для казней, подобрал молот, движением бровей посоветовал палачу уносить ноги и щелкнул гро-Харра по бугристой макушке:

— Подъем, легат.

Орка не надо было просить дважды. Он вскочил, слегка пошатываясь и налитыми кровью глазами выискивая, кому бы переломать кости.

— Угомонись, — посоветовал ему нордлинг. — Рингилл, протяни руки.

Короткий взмах молота с легкостью раздробил и железные, и посеребренные оковы альтмера. Павшая Звезда потер запястья. В его взгляде читалась легкая озадаченность столь быстрой сменой событий.

Приглушенное жужжание недоумевающей толпы с каждым мгновением нарастало, становясь все громче и яростней.

— Тихо, — не прикрикнул, но попросил горожан Тор. Голос нордлинга пронесся по площади, подобно отголоску дальнего грома — он еще ворочается в тучах за скалистым горизонтом, но очень скоро будет здесь. Горе тому, кто не сыщет себе надежного укрытия. — Помолчите, дети Севера. Тот, кто сидит на Рубиновом троне, будет говорить с вами, — он перешел на зычный шепот: — Тони, Рингилл, спускайтесь сюда. Хагал, убери колоду.

Орсимер двумя могучими толчками скинул деревянную плаху наземь. Император Тамриэля вступил на освободившееся и не запятнанное кровью возвышение, обратившись к взволнованно гудящему людскому морю:

— Подданные Империи. Леди и лорды, ярлы и рыцари, бонды и горожане. Жители Скайрима. К вам обращаюсь я сегодня не с увещеваниями и приказанием свыше, но с просьбой простить и постараться понять.

После этих слов воцарилась тишина. Было слышно, как испуганно гавкнула собака и в дальнем конце двора упало и покатилось что-то тяжелое. Всходило солнце, разгоняя туман и сырость. Тит Мид стоял посреди внутреннего двора Мрачного замка, ветер с моря трепал коротко остриженные, с пробивающейся обильной сединой волосы императора. Его голос звенел отлитой в бронзе скорбью, проникая в каждое сердце.

— В годы Великой Войны, памятной многим из вас, мною и моими доверенными приближенными была совершена чудовищная ошибка. Руководствуясь благими целями и полагая, что действуем во благо народов Тамриэля, мы просчитались. Нас ослепила месть и обуяла жажда крови. Мы забыли о том, что с времен сотворения Тамриэль принадлежит не только людям. В гневе своем, на дымящихся руинах столицы, мы воззвали о помощи к небесам и были услышаны. Но дарованная нам помощь оказалась с изъяном и червоточиной. На золотой тарелке нам поднесли гнилой плод, и мы с радостью съели его, не заметив подвоха. Яд тек в наших жилах, яд отравил наши мысли и все, к чему мы прикасались. Змея вползла в наш дом и свила там гнездо, а мы были не в силах ее изгнать, ибо подпали под ее чары. Советница Катария, таково было ее имя. Но прозвище ее, и личина ее были насквозь фальшивы, служа маской для демона.

Толпа в ужасе вздохнула. Тони украдкой дернул альтмера за рукав, одними губами вопросив: «Он рехнулся?» Рингилл мотнул головой, пальцем указав: «Слушай».

— Да, то был явившийся Извне демон! — внятно и громко повторил император на случай, если кто-нибудь, страдающий врожденно глухотой, не расслышал. — Демон, вынуждавший меня совершать поступки, которых я нынче стыжусь, проливать кровь невинных и уничтожать то, что было дорого нашим старшим братьям по крови. Но вчера... вчера случилось нечто, освободившее мой дух из липкой паутины обмана. Нашлись те, в чьих сердцах достало отваги и доблести выступить против демона, нанеся ему смертельный удар. Вот они, перед вами. В своем искреннем неведении вы только что намеревались их казнить.

Над площадью пролетел общий вздох — как дуновение морского ветра.

— Люди Скайрима, печальную весть принес я вам, — тихо и печально произнес Тит Мид, — в кровопролитной схватке, что произошла вчера, пал ваш наместник, Лофт Лаувейссон. Я знаю, вы уважали и любили его, а его душа всецело принадлежала Скайриму и его детям. Мы никогда не забудем его, и будем свято беречь память этого человека, погибшего во имя справедливости, — он выдержал приличествующую случаю долгую горестную паузу. — Разум мой очистился и преисполнился отвращения к самому себе. Одолеваемый душевной слабостью, я оставил моих подданных и бежал прочь из Мрачного замка. Я искал уединения и утешения, обретя его у алтаря Талоса, хранителя духа Империи, по наущению демона отвергнутого и забытого нами. И там... — он вскинул голову, точно боевой конь, заслышавший тревожную перекличку зовущих в битву рогов, — там мне был явлен знак свыше. Я встретил юного воителя, обладающего древним и могущественным даром скайримской земли, способностью Довакина. Мы потолковали. Как мужчина с мужчиной. Я осознал всю глубину своих заблуждений. Понял, что мое невмешательство вновь приведет к гибели невинных. И я вернулся. С тем, чтобы сказать вам — эти Игры Боэтии были последними.

Он кивнул Тору. Норд втянул воздух, и Тони невольно присел, невольно порываясь накрепко зажать ладонями уши. Но Тор не обрушил на Солитьюд всесокрушающий вопль, но тихо, почти ласково выдохнул одно-единственное короткое словечко, Суу.

Факел в бронзовой чаше погас, рассыпавших тысячью оранжевых искр. Оказавшиеся поблизости шарахнулись назад, торопливо стряхивая попавшие на одежду угольки и затаптывая их.

— Больше никаких Игр! — разъяренным быком проревел император, побагровев от натуги. — Никакой крови, пролитой якобы во имя давней мести! Никаких убийств! Мы положим конец договору Золотого Конкордата и заключим мир с Саммерсетом! Мир, вечный как Тамриэль, нерушимый, как скалы Глотки Мира!..

«Николетта бы одобрила, — подумал Тони. — Мир — это хорошо. Любой дурной мир лучше нового Грозового Междуцарствия. Вот только за десять послевоенных лет между нами и альтмерами накопилось слишком много взаимных обид, которые не забудутся по мановению имперской длани. Интересно, Тит Мид в самом деле узрел свет и раскаялся? Или на него от души наорал Тор? А что, если все это — грандиозное надувательство, и Боэтия просто-напросто влез в шкуру императора? Не проверить ведь, Роза-то разбилась...»