Игрок нулевого уровня (СИ) - "TryhardS". Страница 6

Вот из смога выплыла знакомая стройплощадка. На ней в последнее время подрабатывал Влад, и недавно вынес около восьмидесяти долларов за день — случайно нашел в грязи банкноту с гордо выгравированной на ней алой пятидесяткой. Сегодня же было принято решение взять выходной из-за чрезвычайного события, происходящего раз в году. Впрочем, в отсутствие самого трудолюбивого работника стройка не стояла. Длинные, стройные и быстрые роботы метались от одного паллета к другому, с невообразимой скоростью укладывали материалы, проводили монтажные работы и в целом радовали глаз людей, набранных по минимальной квоте живого персонала. Становилось понятно, откуда пошло выражение "машинная точность".

У Влада не было ни времени, ни желания наблюдать за промышленном чудом, десять лет назад поразившим умы предпринимателей. Экономика в те годы сначала получила невероятное ускорение, и тут же чуть не потерпела крах из-за процента безработицы, подскочившего до критических значений. На сегодняшний день парочка реформ кое-как удерживала рвущуюся по швам ситуацию и позволяла хотя бы двум семьям из трёх иметь постоянный источник заработка.

Короткий участок пути пролегал через трущобы. Многослойные наложения бесчисленных косых домиков выстроились в неровные ряды. Грязный дымок валил из худощавых труб, соперничавших со спутниковыми антеннами, тянущимися к солнцу как увядающие растения. Из пухлых пластиковых окон светил ярко-желтый свет, приглушаемый жиденькими занавесками. Иногда людские силуэты выделялись на ткани, но большинство жителей предпочитало сидеть на улице и вести светские беседы на приземленных лавочках-ступеньках, несмотря на мороз. Несколько смуглых мужчин прохлаждалось на земляных порожках и неуверенно попивало оздоровительную смесь ежевичного сока с хмельными хлопьями. Рядом с такими собраниями пахло дешевыми духами и застарелым потом. Где-то за гаражами от самодельной колонки исходил отвратительный набор блеющих звуков с хлюпающей, тошнотворной мелодией. Пожалуй, единственной положительной стороной этого места являлось наличие огромного количества граффити, цветущих на грязных стенах. Иногда даже можно было невольно поразиться красоте отдельных работ, несомненно, имевших свою ценность и часто представлявших остросоциальную сатиру.

Влад неуверенно пробирался сквозь негустые кустарники и обходил стороной группы бранящихся обывателей. В сердце всегда горела тревога и страх в подобные моменты, будто любой из пьяниц мог резко подскочить и наброситься на худощавую фигурку чужака. Юноша крепко прижал к груди сверток, как самое ценное, что у него было, не считая бумажника. Он шагал аккуратно, боясь задеть одну из бутылок или попасться на чьи-то любопытные глаза. Приходилось постоянно красться, как крыса. Именно загнанной крысой чувствовал себя Влад, будто делал что-то гадкое, запретное.

Праздник не оказался испорчен лишними конфликтами, и у Влада получилось вынырнуть из зловещей клоаки. Дальше было легко добраться до относительно благополучного района, до дома. Крошащегося, железобетонного дома. Парень оттолкнул ногой железную дверь, поскольку не хотел измазать ладонь о толстый слой жидкой ржавчины. Тихонько шмыгнул внутрь чтобы не разбудить Барбариску — жирного, как монитор середины двадцатого века и лохматого, как пихта, пса. Животное любило развалиться у теплой батареи и лежать так сутками, но обладало настолько чутким слухом вкупе с невероятной сонливостью, что кусало жильцов за ноги, не выходя из вечной спячки.

Влад прошёл вперёд по душному проему на цыпочках, рывком запрыгнул на лестницу и преодолел сразу несколько ступенек. Барбариска порывисто зарычал и задрыгал задними лапами на одном месте, словно в погоне, но запутался в собственных конечностях и жалобно заскулил. Упустил добычу. Юноша на секунду повелся на эти прискорбные звуки и уже намеревался вернуться обратно, чтобы скормить чудовищу хотя бы свою голень, но передумал и продолжил подъем.

Один серый пролет не отличался от другого, и велик был шанс пропустить свой этаж из-за отсутствия ориентиров. Впрочем, Влад уже давно отметил детали, которые помогали не заблудиться в этом адовом коридоре. Например, на квартирах, начиная с двадцать пятой, кончилась краска. Их двери светили более бледным оттенком, чем ярко-зеленые «элитные» первые две дюжины. На пятом этаже ступеньки были на сантиметр выше, чем надо, и именно здесь чаще всего слышалась брань оступившихся обывателей. Влад знал, что кто-то сорвал номерок с восьмидесятой квартиры и вывел на двери красным мелом «здесь был керпич». Тут надо свернуть. Далее, изрядно устав от бесконечного восхождения, попасть на внутреннюю площадку, растоптаться на замызганном коврике и проникнуть в свое пристанище с гордой цифрой «восемьдесят восемь».

Дом дохнул на него родным запахом лимона (он не мог найти более дешевую краску на рынке) и ароматом кофесодержащего напитка. Тот впопыхах был оставлен греться в чайнике утром. Влад протёр покрытые сажей ботинки рукавом и поставил обувь сохнуть у двери. Пальто снимать не стал — было лишь на пару градусов теплее, чем на улице. В углу стояло две побледневших полоски отопления. Юноша разгрёб тряпки у недавно крашеной в жёлтый стены и нашел розетку. Вилка с проводом от древнего вентилятора из позапрошлой эпохи вошла в отверстие. Винты, направленные на батарею, своими ритмичными движениями стали разносить крупицы тепла по всему дому. Влад отложил драгоценный сверток на пол, удовлетворенно потер ладони, дыхнул в них, закашлялся, и повязал шарф плотнее к горлу.

— Электричество недешево обойдется, — лицо слегка омрачилось, — надо отказаться на сегодня от кофе.

Раньше Влад закупал газ, но после нового экологического налога он стал дороже чистой энергии, хотя, казалось бы, куда ещё?

— Надо пересчитать…

Юноша сунул обмороженные пальцы внутрь пальто и вцепился в бумажник. Он трепетал, не совсем осознавая, от ужаса или предвкушения, но раскрыл его, после чего стал медленно проговаривать цифры вслух. Влад постоянно сбивался из-за волнения, но сошелся на восемнадцати тысячах долларов.

— Ладно… Прорвемся. Осталось ещё немного.

Он утешал себя этими словами, поскольку понимал, что ему придётся работать до конца жизни, чтобы довести сумму до шестизначной. Правда, никто не собирался давать обычному разнорабочему так много времени. К тому же, Влад боялся, что ещё несколько дней на стройке окончательно добьют спину и навсегда закроют ему доступ как минимум к половине доступных вакансий.

Кошелек исчез в кармане, и парень повернулся боком, чтобы протиснуться по коридору и войти в кухню-каморку. Там, у единственного окна, в стенном углублении, стоял крепкий мольберт из сосны с большим холстом. Пока что Влад к нему не очень стремился. На пыльной тумбочке, вбитой в центр комнаты, стоял розовый чайник (между прочим, доставшийся аж за половину от рыночной стоимости!) со вмятиной от удара. Парень тут же подхватил чашку с кофесодержащим напитком. В коричневой жиже отразилось небритое лицо Влада, с ярко-выраженными гладкими славянскими чертами. Пепельные непослушные копны скрывали голубые глаза со странным дефектом. Кто-то будто закапал пипетку с чернилами в светлую радужку юноши ещё в младенчестве. Остальные детали, кроме чудом вышедшего из многих передряг прямого носа, не заслуживали упоминания.

— Прямо с обложки журнала сошел, — горько усмехнулся Влад и опрокинул в себя ледяной напиток. Горло вновь обожгло, холод прошелся до желудка, перевернул внутренности и ударил в голову странной, жгучей силой. Сине-черные глаза инстинктивно зажмурились, а изо рта с паром вырвалось дрожащее «ухх». — Садоводческого журнала, секция "овощи".

Сначала посмеявшись от собственной шутки, а затем погрустнев, Влад положил отозвавшуюся мягким стуком чашку на место и сориентировался. Он считал забавным, что вся кухня разделена на девять частей, будто для игры в крестики-нолики. Каждый необходимый для выживания предмет занимал ровно одну клетку. Так в одном углу стоял холодильник-гроб, в другом немытая плита, с тянущимися от неё пучками проводов и труб. Третий был пуст, а в четвертом — мольберт. Влад подошел к нему, минуя раковину и переполненное мусорное ведро, наполненное пластиковыми тарелками. Юношей тут же овладело негодование.