Мартовские дни (СИ) - Старк Джерри. Страница 46

Хелла вскинула леденящий рысий взор на Пересвета:

— Вот я и положила всему конец. Витязь стал новым правителем… царем руин и развалин. Люди прокляли былую столицу и перебрались к реке Молочной. Основали Столь-град. А я улетела. На крылатой колеснице, с дымом и треском. Что нынче болтают среди людей о моем исходе?

— Что ты сразилась со смертью за Ивана-царевича, была побеждена и удалилась скорбеть об утратах.

— И на том спасибо, — буркнула чародейка.

— А что сталось с лягушачьей шкуркой?

— Сгорела, — после короткого мучительного молчания вымолвила Хелла. — Муж исполнил свою угрозу и бросил ее в огонь. Когда понял, что я лучше угасну, чем подарю ему отпрысков. Я тогда надолго в рассудке помутилась. Наворотила изрядно дурного, чего делать не стоило. Если б тот витязь меня не остановил…

— Как же ты ворожишь?.. — растерялся Пересвет. Выходит, сказочная Царевна-лягушка ему вовсе не пра-пра-прабабка, и в его жилах нет ее чудесной крови?

— Я как река. Ее можно запрудить, можно отвести часть воды, но невозможно иссушить до дна. Волшебство убывает и прибывает, но капля его всегда пребудет со мной. Где капля, там постепенно наберется море-океан. Из брошенного семени взрастает новый цветок.

— Хелла, — собравшись с духом, твердо произнес царевич. Благородный муж не уклоняется от своего долга и всегда помнит лица пращуров. — Сударыня Хелла. Понимаю, минуло столько лет… говорят, внук не в ответе за дедовы проделки, а сын за отца не отвечает… но я в это не верю. Прости нас, если сможешь. Мне очень стыдно, что мой предок так низко обошелся с тобой. И жаль, что ты до сих пор тащишь на плечах тяжкую ношу прошлого. Понимаю, это только слова. Они не изменят того, что было. Вряд ли ты забудешь нанесенные тебе обиды, но если тебе станет хоть немного легче…

Чародейка вскинула ладонь перед собой — вроде как останавливая чужие речи, а вроде как защищаясь от них. Пересвет спешно прикусил язык.

— Ты хороший мальчик, — глухо сказала Хелла, отводя мерцающие глаза. — Добрый. Напрасно я на тебя взъелась. Что за беда стряслась, расскажи. Чем смогу, помогу.

— Ой, — спохватился Пересвет. — Точно. Чуть не забыл. Старость, знаешь ли, не в радость.

Скорбящая чародейка не удержалась и тихонько фыркнула:

— Кажется, я и впрямь засиделась на этом островке. Может, тряхнуть стариной и отбить тебя у тех двух красавчиков? Хотя о чем это я. Куда немощной старой кляче угнаться за молодыми да резвыми жеребчиками. Ты будешь говорить или нет?

— Буду!

Пересвет втянул в легкие побольше воздуху, в очередной раз поведав историю загадочных исчезновений и смертей в Столь-граде, а также догадки разыскателей. Хелла, подперев впалые щеки острыми кулачками и хищно прищурившись, внимала. Сладко похрапывала Лисавета Патрикеевна, устроив морду на носках царевичевых сапог.

— Мнится мне, где-то я такое уже слыхивала… — раздумчиво вымолвила колдунья, когда рассказ подошел к концу, а рассказчик слегка осип. Глянув на него, Хелла хлопнула в ладоши. Звук вышел слишком громким и резким, словно поблизости ткнули шилом в раздутый до отказа кожаный бурдюк. Из-под потолка брызнуло зеленым огнем, сверху вниз камнем пала и развернулась перед гостем льняная скатерка с алой вышивкой и расставленным угощением. — Да-да, толковой хозяйкой я не была и никогда не стану. Ешь, пей. Авось, не отравишься.

Она выскочила из-за стола и, ткнув руки в боки, пошла вдоль слегка прогибающихся под тяжестью томов книжных полок. Повинуясь коротким жестам чародейки, то один, то другой фолиант выползал из плотно сомкнутого строя собратьев, и зависал перед Хеллой, треща ворохом стремительно листаемых страниц. Пересвет жевал, прихлебывал, снова жевал — иногда отправляя обглоданные косточки и особо лакомые кусочки вниз, в горячую, влажную и клыкастую пасть пробудившейся лисицы. Лисавета, надо признать, не жадничала, принимая угощение с вежливым достоинством.

— Нашла! — воскликнула Хелла, отправляя на полку толстенный том черной морщинистой кожи в серебряной оковке с алыми карбункулами. Пересвет торопливо заглотал кус пирога с белорыбицей, остальное сунул лисичке-сестричке.

— Так что это — волшба черная али злодейство умышленное?

— Не мельтеши, — Хелла вернулась за стол, вытянула руки перед собой, сплела пальцы замысловатым узлом. — Тут нечто странное вытанцовывается… С одной стороны, ты и твои друзья верно смекнули, это ритуал. Именуется Петлей или Арканом Вечности, впервые упомянут в работах аж тысячелетней давности, когда еще Трисмегист бродил по земле. С другой, как бы тебе сказать… Мнения чародеев касательно природы, действенности и истинности этого обряда в корне противоречат друг другу. Половина волшебников твердо убеждена, якобы ритуал Аркана давным-давно не имеет смысла. Ибо нет колдовской сущности, каковую должен заклинать обряд — она либо давно утрачена, либо и вовсе никогда не существовала. В итоге мы имеем впустую умерщвленных людей. Другая половина с пеной у рта уверяет, что Аркан более чем действенен. Мол, проявлением его могущества является то, что наш мир продолжает существовать, а солнце всякий день всходит над горизонтом…

— Мне надо выпить, — твердо заявил царевич. — Я ни черта лысого не понял. Можно все сызнова, только более простыми словесами?

Два кубка сошлись над столом, едва соприкоснувшись пузатыми краешками. Хелла ладонью утерла влажные губы, нахмурилась. Венец с кувшинками сполз на лоб, и чародейка в раздражении скинула его прочь. Взялась разъяснять в подробностях, помогая себе стремительными взмахами рук. Вычерчивая тонким пальцем мудреные колдовские символы, кружившиеся и переливавшиеся малахитом, багрецом и лазурью. Сперва Пересвет тужился поспеть за шустрой речью ворожейки, но вскоре сдался и просто смотрел, как мечутся тонкие косицы и яростными болотными огоньками вспыхивают кошачьи зрачки.

— Так кого посоветуешь нам искать? — осторожно спросил он, когда Хелла сунулась в предусмотрительно наполненную кружку. В ответ донеслось смачное бульканье.

— Человека, выжженного изнутри своей двойственностью, — спустя какое-то время отозвалась чародейка. — Он исполняет ритуал, отчаянно стараясь верить в его истинность — и сомневаясь каждое мгновение, в глубинах души оплакивая каждую отнятую жизнь. Утешая себя мыслями о неизмеримой важности возложенной на него миссии — и мучаясь сознанием того, что миссия может быть насквозь лживой.

— Но почему ему взбрела в голову мысль убивать… создавая этот ваш Аркан?

— Десяток причин на выбор. Он может происходить из семьи, хранящей тайну ритуала, — загнула палец Хелла. — Ему могла угодить в руки книга с упоминанием обряда или дойти отголоски слухов, — она загнула второй. — Его может вести священный долг… или извращенное любопытство… или намерение свершить в свой жизни нечто достойное, о чем никто никогда не узнает… Я не ведаю. Из твоей повести следует лишь то, что ваш Зимний душегубец упрямо и упорно, звено за звеном, выковывает цепь, призванную хранить мир от разрушения. Искренне веря или убеждая себя в том, что верит.

— Хелла, — перебил ворожею Пересвет. — Если Буян-остров когда-нито и впрямь тебе опостылеет, приезжай к нам. И Лисавету Патрикеевну тож привози. Примем со всем почетом, будешь самой дорогой гостьей. Увидишь, каким стал Столь-град. Ну не собираешься же ты до скончания веков прозябать среди дохлых упырей, любуясь на закаты и восходы?

Глава 11. Недосказанности

Сложив руки в широких рукавах зимней юкаты, принц Кириамэ в неподвижности застыл на пороге, сверху вниз бесстрастно взирая на два мертвых тела. Бесстрастности в собственной душе он совершенно не ощущал — скорее, нихонцем равнО владели ярость и обескураженность. Однако благородный муж не теряет лица ни в присутствии императора, ни в сообществе равных, ни в толпе простолюдинов. Так что Ёширо хранил сосредоточенное молчание, исподлобья следя за действиями Гая Гардиано. Ромей до смешного смахивал на цуру-журавля. Также высоко поднимал длинные ноги, осторожно совершая шажок за шажком.