Урочище смерти - Точинов Виктор Павлович. Страница 14

Вообще было видно, что коллега покопался здесь без фанатизма: в расчищенных фундаментах отвалы земли небольшие (не совсем земли, грунт был густо перемешан с сажей и мелкими угольками). Еще кое-где виднелись крошечные – несколько раз копнуть лопатой – шурфы. Возле одного висел на ветке куста фарфоровый заварной чайник (вещица старинная, но коллекционерам фарфора не интересная, – носик отбит). И всё, больше никаких следов раскопок. То есть Кудрин не врал: действительно провел здесь два дня, порылся по самым вершкам, – и уехал. И не планирует возвращаться, иначе никогда бы рассказал Олегу об этом месте, пока сам не выжал бы его досуха.

Странно… Более чем странно. Найти нежилую деревушку, не нанесенную на карты и избегшую нашествия копателей, – большая удача. В чем-то был здесь подвох, но в чем именно, Олег пока не мог понять.

Деревни как люди: в свой срок появляются на свет, в свой срок умирают по самым разным причинам. Из-за удаленного расположения, например: невыгодно тянуть электротрассу и асфальтировать дороги, нет смысла содержать школу, магазин и здравпункт для немногочисленных жителей. Но даже удачное место на карте отнюдь не гарантирует выживание для небольших деревушек. Есть такой объективный процесс, называется урбанизация, и за минувший век доля сельского населения упала в России с восьмидесяти процентов до двадцати, – во многих деревнях стало просто некому жить.

Однако деревушка Терновка не умерла естественной смертью. Ее целенаправленно убили, и Олег знал имя убийцы, не в первый раз сталкивался в здешних местах со следами его деятельности.

Ребане.

Альфонс Ребане, единственный эстонец, удостоенный Рыцарского креста с дубовыми листьями, – высшей награды Рейха.

Войну этот деятель завершил, командуя 20-й гренадерской дивизией СС (эстонской) в чине штандартенфюрера, но здесь, в междуречье Луги и Нарвы, отметился как командир 658-го Восточного батальона СС. Карательного батальона, сжигавшего русские деревни междуречья под флагом борьбы с партизанами.

Партизан в Ленинградской области действительно хватало. И тылам германской 18-й армии они приносили немало вреда. Но странный факт: если взглянуть на современную карту Кингисеппского района, то обнаружится, что в западной его части деревень на порядок меньше, чем в восточной. В соседнем Сланцевском районе картина еще печальнее: левобережье Плюссы в верхнем ее течении до сих пор безлюдное, рядом почти с каждой нанесенной на карту деревушкой указано в скобочках: нежилая. Хотя советские партизаны действовали без такой странной избирательности.

Ларчик открывается просто.

Эстонские националисты, служившие Гитлеру, были уверены: когда фюрер наконец дозволит восстановить эстонское государство, граница возрожденной державы пройдет значительно восточнее, прихватив широкую полосу бывшей российской земли. И они заранее очищали эту землю от инородцев. Деревни сжигали. Жителей вывозили на Кургальский полуостров, на бывший красноармейский полигон, – и там расстреливали. Всех поголовно, не разбирая, кто действительно помогал партизанам, а кто нет.

Олег, кстати, бывал на Кургальском полуострове, проехав по знаменитой «Ворошиловской дороге» – старой трассе, вымощенной необработанными обломками гранита (выглядит экзотично, но смертельно опасна для автомобильной подвески и покрышек). Среди прочих достопримечательностей посетил и расстрельный полигон. Страшное место… Аура давящая, причем в прямом смысле: трудно дышать… Хотя тела из братских могил давно забрали и перезахоронили. Металлоискатель бесполезен, постоянно звенит – земля буквально нашпигована россыпями стреляных гильз.

Причем расстреливали не только на Кургальском полигоне – где-то в здешних местах таится Урочище Смерти, о котором вообще ничего толком не известно, лишь смутные слухи бродили после войны: дескать, нацистские подручные далеко вышли за пределы тех заданий, что ставили перед ними хозяева, – и «сверхплановых» местных жителей убивали в укромном уголке, в тайне даже от немцев. Соответственно, никаких документов в архивах не сохранилось, и никто из привозимых туда пленников не выжил, не дал показания… Возможно, то была легенда. Но больно уж она хорошо сочеталась с тем, что здесь творилось в войну.

Немногие уцелевшие – вернувшиеся из эвакуации и с фронтов – восстановить деревушки не пытались, переехали в другие места. Край надолго обезлюдел.

Штандартенфюрер СС Альфонс Ребане не закончил жизнь на виселице, чего вполне заслуживал. В мае сорок пятого сдался в плен англичанам, быстро оказался на свободе, умер в Германии спустя тридцать лет после завершения войны… Власти современной Эстонии вывезли на родину прах кавалера Рыцарского креста и с почетом, под гимн и салют, перезахоронили. И чтут как национального героя и борца за независимость.

Бункер, о котором рассказывал Кудрин, Олег обнаружил лишь после обеда, да и то потому, что целенаправленно искал, – разросшиеся кусты замаскировали старое сооружение, можно пройти в пяти шагах и не заметить.

Выглядел он как провал в земле. От большей части перекрытия остались только две рельсы, некогда использованные как балки, а кирпич и лежавшая на нем земля провалились внутрь. Штатный вход Олег нигде не обнаружил (как и Кудрин до него).

Любопытное сооружение… Едва ли его соорудили саперы Вермахта или РККА, те бы использовали стандартные железобетонные конструкции, не стали бы возиться с кирпичным сводом. Еще менее вероятно, что бункер таких размеров отгрохали жители деревушки, слишком уж капитальное сооружение для хранения картошки и чего-то в том же роде. Скорее всего, тайное убежище построили партизаны. Или «лесные братья», скрывавшиеся здесь после войны.

Между прочим, остатков печей среди фундаментов Олег не видел. Решил, что в послевоенные годы, пока дорога к Терновке оставалась проезжей, дефицитный кирпич помаленьку вывезли, – но возиться, разбивая фундаменты, не стали. Теперь эта версия представлялась спорной, стройматериалы могли забрать строители бункера. Тогда он больше, чем кажется при взгляде сверху, должны быть еще помещения с уцелевшими перекрытиями.

Спускаться и проверять свою догадку Олег не стал. После Кудрина ничего интересного при беглом осмотре не обнаружится. Надо будет наведаться сюда попозже с металлоискателем, проверить, не пропустил ли чего коллега.

А пока стоило взглянуть на еще один интересный объект, расположенный поблизости. Туда тянулась едва различимая дорога-призрак, близнец той, что привела сюда. Собственно, это и было продолжение той же дороги, проложенной вдоль распадка, скрывавшего безымянный лесной ручей.

Километр неспешной ходьбы – и ручей закончился, слился с небольшой речкой Курайкой. Дальше дорога тянулась вдоль нее, в одном месте до берега было совсем близко и Олег заметил кое-что любопытное. Спустился – так и есть, прозрачные воды речонки буквально кишели рыбами, – не крупными, меньше ладони размером, но было их столько… Размеры водоема однозначно не позволяли прокормиться таким стаям. Приглядевшись, Олег понял: ельцы. Поднялись на нерест из Луги, отметали икру, но почему-то не скатились обратно в большую реку, что-то им помешало.

Наверняка рыбешки голодные, будут без промедления хватать любую подброшенную насадку, – можно считать, что проблема пополнения рациона решена. Оставив будущие обеды и ужины спокойно плавать, Олег поднялся обратно на дорогу, двинулся дальше.

Еще полкилометра – и вот она, мельница. Вернее то, что от нее уцелело, а уцелело немногое. Курайку перегораживали нижние венцы деревянного остова плотины, некогда деревянно-земляной, – но вся земля из них давно была вымыта течением. Больше ничего не сохранилось: ни дома мельника, ни сараев для складирования зерна и муки.

Бревна выглядели неимоверно древними, верхние позеленели от мха, но оказались крепкими, Олег проверил, – при нужде можно без опаски перейти по ним на другой берег. Под водой дерево гниет значительно медленнее, чем на воздухе, и не разрушается жучками-древоточцами.