Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена (Современная орфография) - Распе Рудольф Эрих. Страница 5

— Кто же может это сделать, как не наш храбрый барон Мюнхгаузен!

Все гости бросили чай и в вместе с графом обступили меня, похвалам не было конца, меня даже назвали героем, но я до сих пор не понимаю — за что? Стоило ли, в самом деле, подымать такую суматоху из за какого-нибудь вывернутого волка? Боже мой! Да на свете еще не такие вещи бывают! Бывают случаи, что и храбрость не помогает! В подтверждение расскажу вам одно приключение, которое случилось со мной в Петербурге, где я не решился применить подобного приема, как с несчастным волком. Наоборот, я даже забыл, что в роду нашем не принято убегать от опасности. За мной гналась бешеная собака я пустился что есть духу по улице, бросив ей свою дорогую шубу. Я сообразил тогда, что бешеная собака разгонит всех людей с улицы, и моя шуба не пропадет, а дыры можно будет залатать, сам же забежал в первый попавшийся двор. Через некоторое время я послал слугу за шубой. Он, действительно, нашел ее там, где была она оставлена. В другом случае я никогда не оставил бы своей шубы на произвол судьбы, так как она напоминала мне об одной блестящей охоте, во время которой я застрелил голубую лисицу и из прекрасного ее меха, сделал себе шубу. Слуга повесил шубу в гардеробную, вместе с другим моим платьем. На другой день, ранним утром, я проснулся от сильных криков в доме и не мог сразу понять в чем дело. В ту же минуту вбегает слуга мой, Иван и кричит в испуге изо всей силы:

— О, Боже мой, господин барон! Ваша шуба…

^{Шуба бросалась во все стороны.}

— Да, что такое?

— Ах, господин барон!

Переминаясь с ноги на ногу, Иван никак не мог проговорить что случилось.

— Говори же, в чем дело?

— Ах, барин, ваша шуба взбесилась!

Я скорее побежал в гардеробную и, действительно, на полу валялись куски изорванного платья, а шуба бросалась во все стороны и на моих глазах набросилась на новенький сюртук и начала рвать его в клочья. Пистолетным выстрелом я убил на повал взбесившуюся шубу и отдал приказанье сжечь ее вместе с другим изорванным платьем.

III

Любимые собаки и лошади барона Мюнхгаузена

В жизни моей мне приходилось очень часто сталкиваться с большими опасностями, но могу уверить вас, что, не теряя самообладания, вы всегда останетесь победителем. Мне очень везло в охоте, благодаря присутствию духа, но однажды я очутился в очень незавидном положении, и не будь у меня верных моих друзей — собак и лошадей, то не помогла бы мне ловкость обращения с оружием, которым я владел лучше всех своих товарищей. Правда, я отношусь к ним очень хорошо и забочусь о них гораздо больше других заурядных охотников. Мне хотелось бы вам подробно рассказать о моих каменных конюшнях и отличных помещениях для собак, но боюсь чтобы не утомить вашего почтенного внимания и ограничусь только самым существенным, о котором грех было бы умолчать, так как услуг, оказанных мне этими дивными животными я не могу оценить и никогда в жизни их не забуду. Среди моих собак, самыми умными, ловкими и безгранично преданными были две: «Стрелка» и «Фифка».

Первая производила чарующее впечатление на каждого, кому приходилось хоть раз видеть это неутомимое животное. При ее помощи я мог свободно охотится ночью, точно днем, прикрепив фонарь к ее изогнутому вверх хвосту; она освещала перед собой широкую равнину и ни одна дичь не могла ускользнуть от моего зоркого взгляда. Таким остроумным приемом я поражал всех охотников в окрестности.

Жена моя, подобно мне, очень любила охотиться и, к тому же, прекрасно ездила верхом. Однажды мы, взяв с собой Стрелку и двух слуг, верхами отправились в ближайшую степь. Я поскакал вперед выслеживать дичь; собака ныряла во все стороны, обнюхивая густую траву и вдруг остановилась, как вкопанная, перед большой стаей куропаток. Я мог сейчас выстрелить и уверен, что на месте уложил бы несколько десятков, но я сдержал себя и поджидал жену, чтобы ей доставить удовольствие красивой стойкой собаки. Моя рука устала держать ружье наготове, а их все нет, как нет. Это обстоятельство меня сильно беспокоило, и я вернулся назад. Но проехав пол пути, я услыхал жалобные стоны где то очень близко, но кругом не было ни одной живой души. Мне показалось, как будто стоны доносились из под земли. В один миг я соскочил с коня и приложил, ухо к земле. И что же вы думаете? Я отчетливо услышал голоса моей жены и слуг, а невдалеке увидел отверстие заброшенной шахты. Теперь ясно стало, что мои несчастные спутники, не зная данной местности по неосторожности попали в глубокую пропасть. Медлить нельзя было. Одним прыжком я очутился на лошади и вихрем помчался в соседнюю деревушку за людьми. Рудокопы с большими усилиями, вытащили всех из шахты, имевшей, приблизительно около пятисот футов глубины. Мое нетерпение росло каждую минуту, так как раньше вытащили слуг, а потом уже мою любимую жену и лошадей. Нужно отметить то удивительное обстоятельство, что все вышли из глубокой, темной пасти совершенно невредимыми, не принимая во внимание незначительных ушибов, без чего, конечно, не могло обойтись. О дальнейшей охоте не могло быть речи, и мы все четверо поскакали домой. Я пару раз окликнул Стрелку, но ее не видно было. «Не пропадет!» подумал я.

Дома застали курьера, который ждал меня с поручением по одному казенному делу. Я немедленно вынужден был выехать в путь. Вернулся я ровно через две недели, и сейчас же спросил о Стрелке. Все думали, что она побежала за мной, а потому и не придавали большого значения ее отсутствию. Как то невольно у меня мелькнула мысль: «Неужели она осталась возле куропаток»? Как хороший

^{Рудокопы с большими усилиями вытащили всех из шахты.}

хозяин, я не мог оставить без внимания мою любимую Стрелку, приказал оседлать коня и направился к тому злосчастному месту. Еще издали я заметил горбатую спину моего пса и

моему удовольствию не было конца, когда я застал ее на том же месте, где оставил две недели тому назад. Из груди моей вырвалось радостное: «Стрелка»! Она вспрыгнула и согнала куропаток, я выстрелил вслед и градом посыпались убитые куропатки в количестве двадцати пяти штук. Моя бедная Стрелка исхудала и едва передвигала ноги. Я взял ее к себе на лошадь и довез домой. Через несколько дней она оправилась. Спустя некоторое время я снова с ней поехал на охоту и на этот раз выследили удивительной быстроты зайца. Мне очень часто приходилось гнаться верхом за зайцем, но быстрота этого зайца, поразила

меня. Целых двое суток гнались мы за ним. Конь мой выбился окончательно из сил, а Стрелка в изнеможении преследовала зайца по пятам до тех пор, пока я не приблизился к нему на расстояние ружейного выстрела. Я по своим убеждениям вовсе не суеверный и не верю колдовству, но случай с этим зайцем навел меня на размышления. Я выстрелил. Заяц кубарем перевернулся и упал. Я ловко соскочил с лошади и увидел что то невероятное! У зайца оказалось кроме четырех ног на животе, еще четыре на спине; когда он уставал бежать, то быстро переворачивался на отдохнувшую четверку и опять бежал со свежими силами.

Если бы мне кто нибудь рассказал подобную историю я не поверил бы, но, благодаря моей замечательной собаке, мне пришлось самому увидеть это редкое явление природы. Ей по справедливости принадлежало бы первенство, если бы я не владел еще одной борзой собакой, Фифкой, но Фифка немного затмила славу Стрелки. Фифка на вид была очень незавидная, но быстрота ее бега была чрезвычайная. С ней то я и любил проводит целые дни на охоте и любоваться ее быстротой и сообразительностью. Она так много бегала, что на старость у нее ноги, как бы вошли в туловище и впоследствии я пользовался ею как отличною таксою, и она была мне полезной до глубокой старости.