Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена (Современная орфография) - Распе Рудольф Эрих. Страница 7

Конь мой вихрем носился по улицам крепости, оставив позади свой отряд, который не успевал следовать за ним. Когда турки вышли из города и дверь была уже закрыта, я остановился среди базарной площади и хотел приказать трубить к сбору. Но повернувшись, к моему великому удивлению, я увидел все улицы пустыми: ни трубачей, ни гусар, я очутился один, как в пустыне!..

— Где же они делись? — думал я, и стал уже беспокоиться. — Должно быть заблудились в незнакомом городе среди тесных улиц!

— Нет, далеко остаться они не могли! — успокаивал себя, — они скоро нагонят меня…

Ожидая гусар я подъехал к колодцу стоявшему на средине площади, чтобы дать измученному коню напиться воды. Он начал пить, и пил так жадно, что можно было подумать, что не будет конца его жажде. Мне до этого времени никогда не приходилось видеть, чтобы конь мог выпить столько воды. Наконец загадка разъяснилась, я оглянулся и увидел ужасную вещь! Что бы вы думали?… Я сидел на одной половине коня! Задней же половины не было, она была точно отрезана. Сколько выпил конь воды, столько сейчас-же выливалось сзади через отрубленное место на землю, и внутри животного не оставалось ни капли. Моему удивлению конца не было, я не мог понять, как это случилось? В этот момент приехал ко мне вестовой, а за ним и остальные гусары. Все начали меня восхвалять и неудержимым потоком лились пожелания дальнейших удач; гусары рассказали мне следующее. В полном увлечении воинственным пылом на быстроногом скакуне я оставил свой отряд далеко позади себя и вогнал бежавших турок в крепость. В то время когда я с лошадью находился под воротами, внезапно опустилась тяжелая железная дверь и отрезала заднюю часть моей лошади от передней. Но это нисколько не помешало передней части бежать за неприятелем. Наоборот, почувствовав легкость, лошадь с двойной быстротой мчалась вперед. Задняя же половина повернула в сторону к небольшой группе отставших турок и производила среди них ужасные опустошения, но пробраться в город не могла. Мне сказали, что потом, оставшуюся заднюю часть, видели за городом на зеленом лугу. Я моментально поскакал полным галопом на передней половине лошади, на указанный луг. К моей великой радости, я действительно, нашел на лугу другую половину лошади, выделывавшую удивительные прыжки.

^{Сколько конь выпивал воды, столько сейчас же выливалось сзади.}

Судя по удивительным движениям задней половины я был уверен, что она находится в полной жизнеспособности и тотчас же послал за ветеринарами и кузнецами, чтобы они сообща решали, как соединить обе половины моего животного. Не долго думая они решили сшить их прутьями лаврового дерева, так как больше ничего не нашлось у них под руками. Рана очень скоро совершенно зажила, не оставив никаких следов. Но при этом произошло нечто невероятное. Лавровые ветки пустили корни в тело лошади и выросло большое лавровое дерево с прекрасными ветвями, образовавшими нечто вроде беседки надо мной. Таким образом я был увенчан густым не вянувшим лавровым венком и в таком виде мне не раз приходилось с триумфом въезжать в занятые города и крепости. Следствием наших непрерывных сражений и побед было одно неприятное для меня приключение. Я так храбро, долго, и так беспощадно дрался с неприятелем, что моя правая рука так расходилась, что продолжала подыматься и опускаться, и после битвы все мои усилия остановить ее оказались безрезультатными. Оставить без внимания такое явление я так же не мог из боязни ранить себя или своих товарищей. Чтобы остановить руку, мне пришлось подвязать ее, как после вывиха, и в таком положении носить ее в продолжении восьми дней.

Вы еще не забыли, вероятно, моего рассказа о том как я у всех на глазах вскочил на взбешенную лошадь и, усмирив ее, заставил исполнять все мои желания. Такая смелость не позволит вам усомниться в том, что я намерен вам сейчас рассказать.

^{И вихрем понесся на ядре в город.}

Мы осаждали город, название его, право, уже забыл. Главнокомандующему очень важно было знать, что делается в неприятельском лагере. Проникнуть же туда не было никакой возможности, потому что нужно было пройти через все караулы, форпосты и укрепления. Осмелиться на такую вылазку никто не решался. Так как никто не хотел идти на верную смерть. Побуждаемый служебным усердием и безвыходностью положения, я решил проникнуть в неприятельский лагерь. Я стал возле нашей большой пушки и в тот самый момент, когда раздался выстрел, вспрыгнул на ядро и вихрем понесся в город, когда я был уже почти над самым городом и ядро начало опускаться, мне пришла в голову совсем другая мысль.

— Так! — подумал я, — попасть в город легко, но как оттуда выйти? Что будет со мной, когда я появлюсь среди своих врагов? Ведь со всяким подозрительным человеком в таких случаях поступают, как со шпионом, и мне грозит быть повешенным на первом попавшемся дереве.

— Нет! — думаю я, — это совсем недостойная смерть для одного из рода Мюнхгаузенов.

Во время моих размышлений я заметил, — что мимо меня пролетало ядро, пущенное из неприятельского города в наш лагерь. Я решил воспользоваться его услугами, быстро вспрыгнул на него, и совершенно невредимый, счастливо возвратился к своему отряду, не выполнив, однако, своей задачи. Моя поездка на ядре в лагерь неприятеля вызвала много толков и удивления, но я не обращал внимания на похвалы, так как был очень огорчен тем, что мне не удалось исполнить своей миссии.

Вам уже известна моя ловкость, отвага, неустрашимость и настойчивость в своих желаниях, но и лошадь моя ни сколько не уступала в этом отношении мне. Ни рвы, ни овраги, ни заборы не пугали ее, — она всегда шла прямо, не страшась всяких препятствий. Однажды я выехал в поле освежиться после долгих и кровавых битв. Неожиданно из под ног лошади выскочил заяц и побежал через дорогу. Я никогда не оставлял зайца на воле, если приходилось с ним когда-либо встретиться. Я стал его преследовать.

^{Лошадь так быстро и легко проскочила через открытые окна сквозь карету, что я не успел даже раскланяться с дамами.}

Когда я приближался к дороге, там проезжала карета с открытыми окнами; в карете сидели две очень хорошенькие дамы. Я уже оробел, так как моя лошадь с разгону могла разбиться о карету, но к моему удивлению лошадь так быстро и легко проскочила через открытые окна сквозь карету, что я не успел даже снять шляпы и раскланяться с дамами. Пока я очнулся от смущения и успел оглянуться, мы находились уже очень далеко от дороги и, как потом оказалось, обогнали зайца на пол мили, а заяц стал на задние лапки и с презрительной иронией смотрел на нас. Я был уверен, что мы в несколько минут нагнали бы зайца, если бы вернулись обратно, но я не хотел больше из за зайца беспокоить своей лошади.

V

Приключения барона Мюнхгаузена в плену у турок и возвращение на родину

В жизни очень часто случаются неожиданности. Как мне ни везло во время турецкой войны, а конец все же был не веселый. Не помогла мне ни ловкость моя, ни мужество, ни беспримерная быстрота лошади. Пришлось разделить несчастную участь со своими товарищами в плену. Вообще плен не страшен, но для военного человека очень тяжел, так как неприятно сознавать свою беспомощность, в то время, как твои соратники, где то там, доблестно защищаются и покрывают себя славой новых побед. На меня хуже всего подействовал странный обычай турок продавать пленников, как невольников в услужение сановникам.

К моему несчастью, меня почему то не выменяли на какого-нибудь пленного турка, а отправили в турецкую столицу Константинополь и назначили к султану в рабы. В этом унизительном положении я вынужден был исполнять странную и неприятную должность, не трудную, но очень скучную: меня назначили пчеловодом в султанском саду. Я должен был каждое утро выгонят всех пчел на луг, пасти и сторожить их там целый день, а к вечеру опять загонять всех до одной в ульи. Признаться, мне, начальнику целого отряда гусар было такое занятие очень обидным, но нечего было делать: в неприятельской стране такие рассуждения ни к чему не приведут, и я решил примириться со своим новым положением. Моя осведомленность во всех делах мне и здесь помогла, — я очень скоро познакомился со всеми своими воспитанницами и мог свободно отличать одну от другой. Как то вечером я загонял своих пчел в ульи и заметил, что одной из них не хватает. Оглянувшись во все стороны, я увидел, что два больших медведя напали на бедную пчелку, видно хотели разорвать ее в клочки, надеясь полакомиться ее медом. Подойти к ним без всякого оружия было опасно, а со мной не было ничего, кроме серебряного топора; каждый раб султана, служивший в садах его имел при себе такой серебряный топор. Я бросил его в медведей, чтобы хоть напугать их. В медведя я не попал, но удалось освободить несчастную пчелку от страшных зверей, так как они испугались и быстро удалились в близлежащий лес. Топор же, брошенный с большой силой, пролетев над головами медведей, помчался все выше и выше и чем дальше все быстрее и быстрее, пока, наконец, не поднялся так высоко, что едва был виден, и упал, наконец, на луну. Как его теперь добыть оттуда? Где взять лестницу такую, чтобы могла туда достать?