Четыре сезона власти: Дебют (СИ) - Вольмарко Андрей. Страница 10

В первый раз в жизни ей было некомфортно из-за всеобщего внимания.

— Почему они таращатся? — недовольно пробормотала она, поднимаясь по лестнице.

— В последний раз гонфалоньера в Магистрате видели лет пятьдесят назад, ваша милость, — обернулся на неё Кальдо, весело улыбаясь.

Джейн раздражала его улыбка. Он улыбался, когда он и Фреддо утром предстали перед ней. Он улыбался, пока она задавала вопросы и улыбался, когда отвечал на них. Несомненно, она должна была быть благодарна Онесто за то, что он нашёл ей прекрасных телохранителей…

Но боги. Эта улыбка и эти непрекращающиеся неловкие шутки.

— К тому же, — продолжил он, — на вас в этом платье тяжело не смотреть.

Джейн нервно разгладила складку.

— Плохо сидит?

Теперь обернулся уже Фреддо.

— Напротив, ваша милость, — меланхолично проговорил он. — Слишком хорошо.

О, Джейн надеялась, что так и есть. Понадобилось полчаса, чтобы только влезть в эту груду тряпья, и ей хотелось верить, что это того стоило. Всё жмёт, а каждый шаг — настоящий подвиг. Она не носила платья уже… Чёрт. А когда это было? Кажется, ещё в детстве. Но это было так давно, что, можно сказать, уже и не было.

И наверняка каждый понимал это, видя, как она неловко забирается по лестнице.

Второй этаж представлял собой лишь один-единственный коридор с рядами дверей по бокам. Джейн прошла несколько шагов и напряжённо замерла, вслушиваясь.

— Что это? — приглушённый скрип раздавался отовсюду. Будто бы тысячи крыс разом скребли где-то под полом. — Слышите?

— Это копья рыцарей Магистрата, — Кальдо с усмешкой подошёл к одной из дверей и приоткрыл её.

Джейн всегда казалось, что после потопления карьеры очередного пустозвона она чувствовала себя устало и выжато. Но теперь, глядя в огромный кабинет, она поняла, что никогда не уставала по-настоящему.

Люди были похожи на тени. Механические движения, абсолютно рассредоточенные взгляды — и марево табачного дыма. Трубки торчали изо рта почти у каждого. Больше чем трубок в гигантской комнате было лишь бумаги. Она покрывалась чернилами под скрип перьев, она вываливалась из толстых папок, она складировалась в угрожающе накренившиеся стопки. И над всем этим раздавался тихий гул постоянных разговоров.

— Бьячче, где форма А-Пятнадцать на запрос жилья?

— Они её не принесли.

— Так отказывай, а не неси ко мне!

— Там семья в особом положении, и…

— Значит, заполняй форму сам!

— Понял, отказываю.

Джейн осторожно закрыла дверь. Конечно же. Целый полк бюрократов. Кто-то же должен упрощать жизнь жителям города. Тем, по крайней мере, кто имеет достаточно власти.

— И такая прелесть — за каждой дверью, ваша милость, — Кальдо взмахнул рукой вдоль коридора.

— Они уже забыли, что работают с людьми, а не с бумагой, — процедила Джейн через зубы, идя дальше. — Ничего. Я им напомню.

— Осторожнее, ваша милость, — отстранённо пробормотал Фреддо. — У вас нет формы И-Сорок-Пять, разрешающей напоминать.

Джейн посмеялась бы, если бы у неё не было стойкого ощущения, что шутка имеет с реальностью гораздо больше, чем ей бы хотелось.

Высокая створчатая дверь сильно отличалась от всех других в коридоре. Во-первых, тем, что она была покрыта искусной резьбой. И, во-вторых, над ней переливались золотые буквы. «С согласия народа и на благо его». Интересно, хотел ли народ, чтобы его налоги тратились на ничего не значащую и бессмысленную надпись?

Кальдо и Фреддо потянули массивные двери на себя, но створки распахнулись сами, и наружу вывалился запыхавшийся и блестящий от пота толстяк, выряженный так, будто всё своё состояние он решил вложить в одежду.

— А ну пошли… — рявкнул он было на телохранителей, но тут же увидел Джейн и спешно расплылся в нервной улыбке. — Госпожа гонфалоньер! Нас не предупреждали, что вы прибудете! — он спешно захлопнул дверь и загородил её своей тушей.

А это, надо признать, было серьёзным препятствием.

— А разве это не очевидно, что гонфалоньер будет на собрании магистрата? — ледяным тоном поинтересовалась Джейн. — Отойдите в сторону.

— Но, госпожа, мы даже не подготовились! — робко пробормотал он, сглатывая. Под слоем жира на его шее прокатился кадык. — Как же церемония вручения вам регалий, слово доверия… — он захлебнулся своими же словами. — Лепорта очень ценит традиции, и несоблюдение…

— А я ценю, когда дамам не загораживают проход.

Толстяк в отчаянье дёрнул толстую цепь на шее, обвёл взглядом коридор в поисках шанса, бросив ненавидящий взгляд на Джейн…

И, тяжело вздохнув, слегка склонил голову, признавая поражение.

— И не думал мешать вашей милости, — извиняющейся проговорил толстяк, отходя в сторону. — Просто традиции…

Он продолжал лепетать что-то, но Джейн лишь отмахнулась, толкнула дверь и вошла в новый коридор, оставляя придурка позади. Она ненавидела таких типов. Забравшись на самую верхушку, они смотрели на всех внизу как на мусор. Но стоило появиться кому-то, кто выше них самих — и они из королей мира превращались в жалких сопляков, пляшущих на задних лапках ради господской милости.

И затаивших обиду на того, кто указал им их настоящее место.

— Кто это был? — спросила Джейн.

— Тальпа, представитель от гильдий, — Кальдо криво улыбнулся. Джейн начинала надоедать эта не сходящая с его губ ухмылка. — Первая скрипка фра Бернардо и последний идиот, когда нужно хорошее решение. Не такого приёма вы ожидали, ваша милость?

Джейн была бы рада сказать, что нет, не ожидала. Но проблема власти в том, что она работает по одним и тем же законам. Поэтому в каждом уголке мира найдутся и свои бюрократы, и Бернардо, и Тальпа. И наверняка и даже своя Джейн.

Заметивший её герольд изумлённо вытаращил глаза и набрал воздуха в лёгкие, но закашлялся. Он продолжал кашлять, когда Джейн вошла в Зал Магистрата.

— Госпожа гонфалоньер! — запоздалое и сдавленное объявление растеклось по всему помещению и отразилось эхом от высокого свода.

Пока Джейн тряслась в карете, она тысячу раз представляла себе этот момент. Она толкает дверь — и все внутри замолкают. Десятки жадно подхватывающих и переносящих все слова в зале на бумагу писцов поворачиваются к ней, разевая рты. Члены Магистрата встают со своих мест, бледные, испуганные и потрясённые её наглостью. Бернардо в ярости трясётся в своём кресле, пока она под восторженный шумок идёт сквозь толпу и занимает своё место…

В реальности всё было совершенно иначе.

Зал был вовсе не похож на место, где вершилась судьба города. Скорее, уютное гнёздышко увлечённого чем-то дворянина, где он этим чем-то и занимался. Повсюду были расставлены цветы и маленькие деревца в горшках, карты на стенах перемежались с какими-то беспорядочными записками и рисунками, а череда крошек на красной дорожке лишь добавляла чувства домашности. Даже гигантский резной стол не спасал положение — он был заставлен графинами, блюдами и горами бумаг.

Джейн смирилась бы со всем этим. Но была ещё одна проблема — помимо неё и её телохранителей, здесь был только Бернардо.

— А где остальные? — растерянно пробормотала она, чувствуя, как броня самоуверенности даёт брешь.

— У остальных дела, ваша милость, — весело проговорил Бернардо, отрываясь от толстой книги. Его губы улыбались, но Джейн видела зимы потеплее, чем его взгляд. — А я работаю, как обычно! Рад, что вы выкроили для меня минутку! — обычно таким тоном говорят «убирайся, пожалуйста».

— Я рассчитывала на что-то большее, чем минутку, — хмуро произнесла Джейн, с опаской приближаясь. Она не могла избавиться от глупого ощущения, что в любую минуту из-под стола могут выпрыгнуть остальные члены Магистрата. — Разве собрания не сегодня?

— О, оно как раз идёт, ваша милость, — сладким как мёд голосом проговорил Бернардо. Он опустил озадаченный взгляд на книгу, махнул рукой и решительно отодвинул её от себя, после чего встал и указал на место напротив своего. — Прошу, присаживайтесь!

Пока Джейн подбирала бесчисленные юбки и усаживалась, Бернардо, напевая что-то себе под нос, налил ей вина из графина. Затем, немного помедлив, щедро плеснул и себе.