Сезоны любви (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна. Страница 9

— Ну да, — хмыкнула я. — Тут с русским-то Ваней не разберешься, а ты мне еще аборигенов подсовываешь… А ты что шепотом?

— Так я своим не говорю, сглазят!

— А я?

— А ты не глазливая!

— Ну, тогда ни пуха ни пера!

— К черту! Буду держать тебя в курсе!

Я положила трубку и минут пять попредставляла себя на солнечных и ла-зурных берегах Австралии. А еще там есть кенгуру…

Я уже предвкушала обед — первый нормальный после однодневного вы-нужденного поста — когда гад Буров перебросил мне на стол диски.

— Отнеси Глебу.

— Я? — вытаращила я глаза. — Зачем? Почему я?

Буров хлопнул себя по коленке, возмутившись:

— Во дожили! Начальство говорит: иди и сделай, а она в ответ — зачем? Иди, тебе говорят! Очередь в столовой мы тебе займем.

На лифте я в этот раз не поехала. Втихомолку надеялась, что шеф, не дож-давшись меня, плюнет и испарится куда-нибудь. Особой симпатии в его взгляде я сегодня не уловила. А вдруг он решил меня уволить за склонность к алкоголизму? Или предложит лечиться? Так, успокаивая себя, я бодрым черепашьим шагом одолела за полчаса несколько пролетов и робко просунула нос в приемную. К несчастью, Лена отсутствовала — и куда ее черт унес? Так бы отдала диски ей…

Я доплелась до приоткрытой двери, осведомилась робко:

— Можно?

— Разумеется, — откликнулся шеф слегка раздраженно, отчего я окончательно пала духом.

— Вам Сергей… Дмитрич сказал передать… вот, — осторожно, как взрывчатку, положила диски на стол и приготовилась удрать.

— Садитесь, — бросил шеф, не оборачиваясь от окна. Так, мы по-прежнему не в духе… Я осторожно села в кресло и сморщилась, когда его кожа заскрипела, уминаясь под моим весом. Повисла тишина. Хоть бы радио включил, размыш-ляла я уныло, разглядывая ковровое покрытие под ногами. Интересно, его вкус или подсказка дизайнера? Я бы выбрала что-нибудь поярче. Тут шеф обернулся, прервав мои замыслы относительно переделки интерьера его кабинета, сел за стол, разглядывая какие-то бумаги. Надеюсь, не приказ о моем увольнении.

— Мама передавала вам привет, — сказал он так неожиданно, что я некоторое время тупо молчала, пытаясь связать себя и его маму. Когда, наконец, пауза стала неприличной, я догадалась сказать:

— А… о… очень приятно. И ей привет.

— Она обвиняет меня, что я вас споил.

Я махнула рукой:

— Ну, я сама большая девочка… вы тут ни при чем.

— И все же, — сказал он и умолк. Так, любезностями обменялись, похоже, го-ворить больше не о чем. Сматывайся. Я вновь, как алиби, предъявила диски:

— Это вам Буров велел передать.

— Спасибо, — рассеянно сказал Глеб и смахнул их в ящик стола. Я уже приготовилась встать, когда шеф сцепил руки в замок и спросил — задумчиво:

— Наташа, я вам мало плачу, да?

— Ну, денег всегда не хватает, — бодро пожала я плечами. — А это… вы о чем?

Он молча смотрел на меня, и я почувствовала, что начинаю краснеть:

— Вы о моих туфлях, да?

Похоже, моя одна-разъединственная пара намертво врезалась ему в па-мять.

— …ну, это не потому, что вы мало… хотя если больше, кто ж откажется… знаете, я вообще безалаберная насчет денег, у меня их нет через неделю после получки, и не знаю, где… Вообще преклоняюсь перед теми, кто умудряется скопить… а я коплю-коплю, во всем себе отказываю, а потом — бух, ну что я, не работаю, в конце концов… а еще три года за квартиру выплачивать… и лечение…

Тут я поняла, что все больше скатываюсь к интонациям: “Подай, доченька, на хлебушек…” и заткнулась. Глеб пару раз моргнул.

— Лечение? Какое лечение? Вы больны?

— Я? Почему? А… нет, знаете, то зубы, то желудок, чувствуешь себя развалюхой… Какой же я буду лет через пятьдесят, если доживу? А вы себя ста-рым представляете? Я как посмотрю на этих бабулек с клюкой — жить не хочется…

Глеб Анатольевич сидел, подперев голову кулаком, и неотрывно смотрел на меня — похоже, мой нервный треп его завораживал. Я спохватилась:

— О чем это я?

— О туфлях, — кротко напомнил шеф. — А сколько стоят женские туфли?

— Кожаные? — уточнила я. — Импортные? В фирменных магазинах?

Подумала и сказала цену. Шеф опустил руку.

— Тогда конечно…

— Да я в такие магазины просто как в музеи хожу. Правда, продавцы при-стают… Вы знаете, — доверительно сказала я, — мне кажется, они просто издева-ются! Ну видят же, кто к ним пришел — и что спрашивать, что меня интересует!

Тут я заметила, что шеф явно развлекается, и заткнулась. То у меня язык к небу прилипает, то трещу, как пьяный попугай….

— Вообще-то мне еще повезло! — с нездоровым оптимизмом закончила я. — Вот когда я полгода сидела без работы — вот где был кошмар!

— Обычно я сам принимаю работников, — неожиданно сказал Глеб. — Но вас что-то не припомню.

— Вы тогда в отъезде были, мне зам по кадрам подписывал. А что?

— Тогда ясно. А то бы я вас точно запомнил…

Скорее бы — точно не принял.

— Это уж вряд ли, — усомнилась я. — Внешность у меня среднестатистическая, умственные данные тоже…

Шеф не сделал даже вежливой попытки возразить. Потер большим паль-цем бровь. Спросил — в свою очередь:

— А вообще мы о чем?

— Вы собираетесь мне повысить зарплату? — с надеждой подсказала я.

Глеб глянул с сомнением.

— Разве? Что-то не припомню…

Звук шагов скрыло мягкое покрытие, шефовский взгляд скользнул над моей головой.

— Лена, два кофе, пожалуйста.

Я сжалась, получив в затылок заряд недоуменно-презрительного: “И я еще должна ЭТОЙ кофе подавать?!”

— Минуточку, Глеб Анатольевич, — пообещала она и явилась действительно через минуту — прямо “бистро”! Вплыла с прозрачным подносиком, на котором стояли чашки в блюдцах, кофейник, сахарница и миниатюрная коробка конфет. Изгибаясь, как кошка, выставила это все на стол передо мной и вопросительно взглянула на шефа. Тот с явной благосклонностью скользнул взглядом по ее заднице.

— Спасибо, Лена.

Она махнула на меня густыми ресницами — поднялся ветер — и с достоин-ством удалилась.

— Пейте, — предложил Глеб, не заметивший постигшей меня тяжелой кон-тузии. Уволок чашку к себе за стол. Я осторожно взяла конфету — самую малень-кую коробку притащила, жмотина! — откусила, прикидывая, как бы выручить с получки хоть на полкило шоколадных. Глеб не спешил продолжать разговор, чему я была очень рада — на дармовщинку хоть конфет наесться. Только когда в коробке осталась всего треть, я с сожалением и усилием от нее отстала. Допив кофе, вопросительно взглянула на шефа.

— Наливайте еще.

Позавчера шампанским накачивал, сегодня отпаивает… Я послушно налила — все равно в столовую уже опоздала.

Шеф покрутил свою пустую чашку — у него были сильные твердые пальцы (слава Богу, без колец, ненавижу!) — и за хрупкую прозрачную посудину было страшновато. Поставил чашку на стол, скрестил на груди руки и неожиданно заявил:

— Сергей, конечно, парень неплохой…

Я похлопала глазами и уточнила зачем-то:

— Буров? — как будто у нас с ним была куча знакомых Сергеев.

— Но мне кажется, строить в отношении него брачные планы не стоит, — закончил он.

— Мне тоже так кажется, — согласилась я. — А как насчет вас?

Слова вылетели автоматом — так, для поддержания беседы. Я готова была откусить себе язык, но это бы уже не помогло. Мне оставалось только глупо улыбаться. Шеф откинулся на спинку кресла, глядя на меня с любопытством.

— Планы в отношении меня? А вы их строили? — помедлив, поинтересовался он. Я поднесла к губам чашку и утопила в ней свой длинный язык. Глеб явно обрадовался новому развлечению.

— И как, с вашей многоопытной точки зрения, я подходящая кандидатура для брака?

— Со мной? — слабо уточнила я.

— Вообще.

Глеб уперся руками в стол, слегка раскачиваясь в своем вертящемся кресле и не сводя с меня смеющихся глаз.

— Начнем с внешности. Я урод?

Я с тоской смотрела на него. Шеф готовно продемонстрировал мне фас и профиль. Не был он уродом, хоть и не был смазливым — терпеть не могу красав-чиков — и я со вздохом признала это: