Хорт – сын викинга - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 27

То, что они вскоре доберутся до храма Велеса, путникам подсказало воронье. Вороньи гнезда начали встречаться им едва не на каждом шагу. А кто ж не знает, что ворон и мудрый филин – это птицы Черного бога. Когда впереди показался храм Велеса, Морав совсем умаялся, потому как они шли без отдыха. Несмотря на весьма преклонные годы, Рогволд был неутомим в ходьбе. И Морав знал почему. Каждое утро старик выпивал натощак ковшик настоя на разных травах, который не только бодрил, но и добавлял сил, а также продлевал жизнь. Состав этого напитка был известен и Мораву, но пока он был ему без надобности.

Капище Велеса не поражало своим великолепием, как храм Святовита. Оно имело форму креста, было сложено из темного мореного дуба, который считался священным, а на стенах висели черепа разных животных, большей частью турьи, бычьи, лосиные и оленьи. Рогволд рассказал Мораву, что каждое дерево перед строительством капища Черному богу тщательно отбирается из топляков, которые годы пролежали в глине на дне рек, просушивается, выдерживается на солнце длительное время, а после окуривается благовонными травами, которые предохраняют его от гниения. Эта предосторожность была не лишней – капище Велеса располагалось в сырой ложбинке, возле озерка, окруженного замшелыми камнями. Из камней был сложен и невысокий фундамент капища.

Цвета мореного дуба, который пошел на стены капища, были необычайными. Невероятное количество оттенков, от темно-синего до коричневого, фиолетового, а местами даже зеленоватого, завораживали. Если долго всматриваться в тщательно остроганные и отполированные доски, обрамлявшие входы, то кажется, будто рассматриваешь ночное небо перед рассветом.

Каждая стена капища была сориентирована по сторонам света. Венчал его большой восьмигранный купольный шатер. Капище имело три священных входа: западный – Вход Предков; южный – Требный Вход; восточный – Вход Ярилы (Солнца). Рогволда встретили молчаливые жрецы невысокого ранга. Их одеяние очень напоминало то, в которое были облачены волхвы и Морав – длинные, подпоясанные обычной веревкой рубахи домотканого полотна, окрашенные в темно-коричневый цвет с помощью отвара березовой коры. Ее собирали с молодых деревьев весной, размачивали в воде, затем укладывали в казан пряжу, предварительно протравленную зелеными хрупкими кристаллами, растворенными в воде (название этих камушков и где их добывают, знали только красильщики и держали в тайне), и долго кипятили.

Видимо, Рогволда и здесь знали, потому что жрецы Черного бога отнеслись к нему с большим почтением. Мораву это стало понятно, когда для приношения требы служители вызвали главного жреца, седобородого старца примерно одних лет с Рогволдом. Он поприветствовал волхва низким поклоном, провел русов в срединное святилище через Требный Вход, напоминающий сени, куда вели дубовые ступеньки, и с благодарностью принял дары. Затем они вошли в Асгард [44], просторное помещение, где находился алтарный стол с небольшим кумиром и неугасимый жертвенный огонь. Рогволд и Морав бросили в жертвенник по горсти зерна, несколько орехов лещины и два кусочка пчелиных сот, а пиво и квас вылили уже в срединном святилище на основание самого идола, который мрачно высился посреди храма.

Вид Велеса вызвал у Морава дрожь. Но не от восхищения или благоговения, а от невольного страха. Капище русов, построенное в честь Черного бога, было гораздо меньших размеров и куда проще, нежели то, в котором они сейчас находились, да и сам идол Велеса казался добродушным старичком, полностью оправдывая одно из своих наименований – Скотий бог. Но в этом храме облик Черного бога был ужасен.

Поначалу Мораву показалось, что огромный кумир Велеса был рогат. Но, присмотревшись (освещение в срединном святилище было слабым, всего шесть крохотных оконец вверху, забранных вычиненными бычьими пузырями), он понял, что на идола накинута шкура огромного тура, а его морда с кривыми рогами, каждый длиной не менее двух локтей, покоилась на голове Черного бога в виде шлема. Одной рукой он опирался на посох, а в другой Велес держал обычную пастушью свирель, которой Скотий бог созывал подвластных ему зверей. Взгляд деревянного идола был грозен, лик свиреп, искусно вырезанная густая бородища была заплетена в косицы, а на груди висел большой, начищенный до ясного блеска, медный кружок с чеканным изображением оскаленной волчьей морды – оберег волкодлака.

– Нам нужно попытать судьбу, – обратился Рогволд к главному жрецу.

– Не тебе ли, брат? – с добродушной улыбкой спросил жрец, но в его голосе прозвучала ирония.

– Моя судьба – это дым погребального костра, которого ждать уже недолго, – строго ответил волхв. – Но этот юноша стоит в начале пути, и божественное провидение подало знак, что путь этот должен начаться именно отсюда, от святилища Велеса.

Главный жрец Черного бога бросил быстрый взгляд на голову юноши, рассмотрел науз, помрачнел и наконец с пониманием кивнул.

– Воля богов непререкаема, – сказал он в ответ и критически осмотрел жертвователей, стоявших перед ним с пустыми руками. – Но гадание на судьбу требует богатого дара властителю Непознанного…

Рогволд слегка улыбнулся в ответ – уж ему-то были хорошо известны нравы и обычаи жрецов Черного бога, – запустил руку в кошель у пояса и достал оттуда великолепный алатырь-камень. Даже Морав восхитился столь ценным даром. Откуда он у Рогволда? Старый волхв никогда не показывал его своему ученику. Тот «солнечный камень», который пошел в оплату Яр-Туру за обучение Морава, не шел ни в какое сравнение с чудесным алатырь-камнем величиною с добрый кулак. Внутри его, как живой, распластал кожистые крылья детеныш летучей мыши!

Главный жрец храма невольно опешил, а затем цепко схватил камень, словно коршун добычу. Его изрядно поблекшие старческие глаза на миг загорелись медово-желтым светом, словно у лесного кота в ночное время. Полюбовавшись столь ценным даром – платой за гадание, жрец молвил коротко:

– Ждите… – И вышел из храма через Вход Ярилы.

Спустя некоторое время раздалось старческое кряхтение, и в срединном святилище появился совсем уж старый жрец-ведун. Он еле передвигался на слабых ногах. Казалось, еще немного, и дряхлый старец рассыплется на части, потому что его кости трещали в такт шаркающих шагов. Ведун поднял голову и сразу же вцепился взглядом в Морава.

– Ты! – ткнул он заскорузлым пальцем в грудь юноши. – Иди за мной. А ты, – обратился он к Рогволду, – остаешься здесь. И молись – истово молись! – властителю Непознанного, чтобы с твоим подопечным во время гадания не случилось никакой беды.

Вслед за дряхлым ведуном Морав вышел через Вход Предков и оказался на крохотной полянке, окруженной камнями, на которых были высечены незнакомые юноше руны. Собственно говоря, знаки на камнях были мало похожи на руны; они больше напоминали древние черты и резы. Понимали их очень немногие волхвы, в основном кобники и ведуны, которые использовали эти письмена в гаданиях.

– Сними свою обувку и садись сюда! – приказал жрец, указывая на середину полянки.

Морав молча повиновался. Кряхтя и поскрипывая костями, ведун очертил круг, в центре которого оказался юноша, а затем молвил:

– Распусти науз!

Когда юноша исполнил его наказ, жрец подал ему чашу с каким-то напитком и властно потребовал:

– Испей до дна! Чтобы не осталось ни капли!

Отвратительный на вкус и запах напиток явно был настоян на полыни. Но ощущались в нем и некие странные привкусы. На каких травах, кроме полыни, настаивали напиток, Морав мог только догадываться, но то, что в нем присутствовали конопля и мухоморы, в этом он был совершенно уверен. Касательно поляны, окруженной камнями, как зубами дракона, Морав и вовсе не имел сомнений: она была переходом между миром живых и мертвых. В этом он убедился, когда жрец строго-настрого наказал:

– Когда я скажу закрыть глаза, зажмурься и не вздумай открыть их без моего разрешения, а тем более – оборачиваться!