Песня Печали (ЛП) - Салисбери Мелинда. Страница 37

19

Радость и печаль

Печаль вернулась в домик Лувиана, чтобы написать письмо, хотела пространство и тишину, чтобы придумать, что сказать королеве Риллы.

В поисках чистого листа она открыла выдвижной ящик стола Лувиана и нашла приборы для рисования, которые она купила ему в Керидоге. Он опустил их в коробку из темно-красного дерева, на крышке были вырезаны листья.

Печаль робко, ведь знала, что лезет, куда нельзя, но не могла остановиться, открыла краски и обнаружила, что их использовали. Она купила синюю, красную и желтую, чтобы он мог смешать свои цвета, и он предпочитал синий. Краска почти закончилась. Кисти были в той же коробке, чистые и сухие, но точки краски на деревянных частях указывали, что их использовали, там были оттенки синего, зеленого и лилового. Из любопытства она стала искать его альбом, но не нашла, зато отыскала листок и ручку, так что у нее уже не было повода рыться в его вещах. Она устроилась сочинять письмо. Она задумчиво посасывала край ручки, крутила фразы в голове, а потом начала.

Она услышала, как входная дверь открылась, когда подписывала страницу, и подняла голову, ожидая Иррис. Но Лувиан открыл дверь своей спальни.

— О, — сказал он. — Здравствуй. Выглядишь как дома.

Печаль вдруг смутилась.

— Я писала Мелисии. Уже закончила. О… я взяла у тебя ручку. И бумагу. Надеюсь, ты не против?

— Все хорошо. Бери, что хочешь. Я пришел сменить рубашку.

Она поняла, что его рубашка была в темных пятнах.

— Что случилось?

— Уронил бутылку рома с чернилами кальмара. Я бы не приближался, если бы не чудесный запах.

— И пойду.

— Нет, останься. Прошу, — он открыл свой небольшой шкаф, взял рубашку и штаны, не особо выбирая. — Продолжай, — он тепло улыбнулся ей и ушел.

Желудок Печали странно трепетал, но она игнорировала это, повернулась к столу, сложила письмо пополам.

Она открыла дверь Лувиана с письмом в руке и обнаружила его во дворе, стоящего спиной к ней. Он был без рубашки, старая висела на спинке дивана, новая — в его руке.

Он обернулся от ее испуганного вдоха, выронил рубашку и выругался.

Печаль смотрела на него. Его оливковая кожа была гладкой, кроме полоски волос, спускающейся от его пупка до пояса штанов, от этого вида ее желудок сделал сальто. Он был подтянутым, и его плечи были шире, чем она думала. Больше всего ее удивлял серебряный стержень в левом соске. Она не могла отвести взгляда. Уши Расмуса были в серебряных кольцах — пирсинг был популярен в Рилле: уши, носы, пупки. Редкие рилляне были без металла на теле… Но раннонец… Еще и Лувиан…

— Ты с пирсингом, — сказала она. — Ты. У тебя есть пирсинг.

Лувиан скрестил руки на груди.

— Что, думала, только рилляне любят украшения? — сказал он, голос был сдавленным от смущения. — Мне бросили вызов на первом году университета, и я боюсь его вынимать. Понятно?

Печаль покраснела.

— Я не осуждала.

Лувиан склонился за чистой рубашкой и надел ее, Печаль скрылась за дверью. Ее сердце колотилось.

— Ах! — Иррис чуть не врезалась в Печаль. — А я как раз за тобой шла, — а потом она увидела выражение лица Печали. — Все хорошо?

— Да, — поспешила сказать Печаль, сунув письмо в карман. — Идем.

Почему-то от мысли, что Лувиан выйдет и заговорит с ней, казалось, что она не справится со всем этим.

* * *

Мэл, Аркадий и Расмус уже были в комнате досуга, когда они с Иррис пришли.

Расмус заметил их и подошел.

— Привет. Будете пить? — спросил он. — У них отличное риллянское вино, которое, насколько я знаю, пропало из погреба отца Гарселя пару лет назад. Или хотите едкий меридейский эль из груши?

Печаль и Иррис выбрали вино, они прошли втроем к Мэлу и Аркадию, которые тихо болтали. Аркадий не посмотрел на них, глядел на Мэла, склонившись к нему, и Печаль поняла, что тот, кто почти убил ее, мог питать симпатию к Мэлу.

Пока она смотрела, Мэл улыбнулся Аркадию так же открыто, как улыбался всем.

Белисс не говорила на его языке, но научила его любить, наполнила любовью. Печаль завидовала ему.

Словно услышав ее мысли, Мэл посмотрел на нее и протянул руку, приглашая встать рядом с ним. У нее не было времени отказаться, она устроилась рядом с ним, чуть смутившись, когда он приобнял ее одной рукой. Было приятно ощущать себя частью чего-то. Быть его младшей сестрой. Печаль мысленно помолилась, чтобы, если она расскажет ему правду, он понял, как поняли Лувиан и Иррис.

Печаль затерялась в мыслях и не заметила прибытие Лувиана. Он стоял у стола с напитками, пристально смотрел на варианты, словно решал, какой напиток был опаснее. Она хотела извиниться и пойти к нему, но Расмус появился у ее локтя.

— Печаль, есть минутка?

— Да, — она выскользнула из хватки Мэла.

Печаль прошла за Расмусом к скамье, вытащила письмо из кармана.

— Пока я не забыла, — сказала она.

Он держал письмо в ладони, словно оно весило больше, чем бумага и чернила, смотрел на имя своей тети, написанное сверху. Он кивнул и убрал его в тунику.

— Звезды, это сложно, — начал он, проводя руками по волосам. — Просто… Ты нравишься Лувиану. Ты знаешь это, да?

Лицо Печали пылало, но она кивнула.

— Думаю, да. Порой.

— И он тебе тоже нравится, как мне кажется.

Печаль снова кивнула.

— Я пытаюсь сказать, что я… — сказал он. — Он мне нравится. Но не так, как тебе. Я не буду соревноваться с тобой за его руку.

Печаль нервно рассмеялась.

Расмус продолжил:

— Он хороший. И заботится о тебе. Так что если вы будете вместе… я пойму. И буду рад за вас, — он глубоко вдохнул. — Я хочу тебе счастья. Он делает тебя счастливой.

— Он меня бесит, — сказала Печаль.

Расмус рассмеялся.

— Я благодарна, — сказала Печаль. — Но сейчас не время для отношений.

Расмус ткнул ее локтем.

— Если будешь ждать подходящее время, прождешь вечность, — сказал он. — Не жди.

Они молчали мгновение.

— Это странно? — спросила Печаль, не могла смотреть на него.

— Да. И нет. Так делают друзья, — ответил Расмус. — И я говорил тебе, что хочу быть тебе другом. Лучшим другом. С этого мы начинали.

— Тебе не нужно быть настолько милым.

— Знаю. Иди за ним.

Печаль посмотрела в другую часть комнаты, увидела, как Лувиан выскользнул за дверь.

— Иди, — сказал Рас.

Печаль ушла.

Печаль повернула ручку двери домика, обрадовалась, когда она открылась. Она тихо закрыла дверь за собой, сделала пару шагов во двор.

Лувиан лежал на одном из диванов не в своем стиле. Он сбросил туфли, сжимал в правой руке бутылку вина. Он сел, увидев ее.

— Все хорошо?

Она дважды попыталась ответить. Она хотела сказать ему, что считала его гением, что все в нем было гениальным. Она хотела сказать, что доверяет ему, и что была благодарна каждому дню с их встречи. Она хотела сказать ему, что еще не встречала никого, кто так сильно злил ее. И она хотела поцеловать его наглые губы.

— Печаль, что?

Расмус был прав. Подходящее время никогда не наступит.

Этот миг был подходящим.

Ее сердце колотилось так сильно, что было больно, но она прошла к нему, опустилась на колени перед ним, чтобы их лица были на одной высоте. Она смотрела в его глаза, протянула дрожащие пальцы и коснулась его щеки.

Его рот открылся, глаза были огромными за его очками, когда он понял, что она делала.

Печаль смотрела на него, склоняясь, проверяла его реакцию, готовилась к отказу. А потом ее веки опустились, и она задела его губы своими.

Бутылка вина упала на пол с глухим стуком и укатилась, и ладони Лувиана обхватили ее лицо. Он целовал ее в ответ.

Его губы сначала были нежными, словно он опасался ее реакции. Она опустила ладонь на его шею сзади, запустила пальцы в его волосы. Другую ладонь она прижала к его челюсти, большой палец гладил его скулу.