Идеальность (СИ) - Матюхин Александр. Страница 3

Она затянулась, отметив, что хватит сигарет на сегодня, а то уже начинает драть горло. Лера не курила с двадцати лет. В двадцать четыре снова начала, потихоньку. Сейчас ей было двадцать пять. Надо ли снова бросать?

− Этот парень, с которым я встречалась, умер вчера утром. А потом мне позвонили с его рабочего телефона, где был записан мой номер. И молчали в трубку.

Пашка неопределенно хмыкнул.

− Думаю, его жена в курсе. Если не знала раньше, то знает сейчас, − продолжила Лера. — А я, как настоящая паршивая овца, приперлась на его похороны. Ты не представляешь, что я сейчас чувствую.

− Упаси Боже представить, − сказал Пашка. — Ты мне напоминаешь каучуковый мячик, который бросили в комнату, полную стеклянной посуды. Я даже не знаю, жалеть тебя или нет.

− Не надо жалеть. Это я так, выговориться. Больше не кому… Зачем я вообще приехала, а?

Пашка пустил дым носом.

− Потому что мы родственники, − сказал он. — Супруга усопшего — наша двоюродная сестра. Не сказать, чтобы мы все дружно и тесно общались, но есть такой странный парадокс в этом мире: смерть объединяет и уравнивает. Сечёшь, о чем я? Когда ты валялась в больнице, все они были рядом. Когда другая наша сестра сделала аборт и пошли осложнения — мы ведь тоже приперлись. Всё закономерно. Круговорот родственников в природе. Пусть они богатые и отвратительные лично мне, я все равно делаю вид, что с ними дружу. Вот и ты делай.

− У тебя самокрутка с коноплей?

− Нет. Я просто немного выпил рано утром. У меня есть коньяк, от бессонницы. Почитал и выпил. Не думал, что ты заедешь раньше десяти. Но суть проста: как бы кто себя не вел, на кладбище все едины. Скорбь и слезы на лицах, неторопливые движения, усталость в ногах, мысли о смерти. Вон, смотри, первые скорбные ласточки.

Он ткнул в сторону тропинки. Из-за кустарника показалась пешая процессия — несколько пожилых людей, одетых в черное, элегантное. Дальние родственники Дениса или вроде того.

− Они печальны, − продолжил Пашка, — потому что прожили долгую жизнь и понимают, что смерть близка. А чьи-то похороны — это еще один кирпич в их дороге на ту сторону. Помнишь, мама говорила, что хочет умереть раньше своих подружек? Мол, невыносимо тяжело бывать на похоронах, потому что за спиной никого не остается. Как будто с каждой новой смертью исчезает невидимая защита.

− Ты меня вгонишь в стресс.

— Моя дорогая, стресс — это реакция организма на что-то новое. А ты уже видела смерть. Так что переживешь.

Лера вышла из салона, во влажную духоту осеннего утра. Свет был рассеянный, тяжелый, от него болели глаза. Ощущалось скорое начало грозы. Пожилые люди — две бабушки и дедушка — помахали ей. Лера ответила, размышляя, куда могли деться её солнцезащитные очки.

Невыносимо захотелось уехать. Соваться на похороны Дениса — великая глупость. Как поведет себя Ната, его жена? Как поведет себя сама Лера, когда увидит Дениса в гробу?

Пашка тоже выбрался на улицу, тяжело дыша, не выпуская из пухлых губ самокрутку. Когда-то Пашка был спортивного телосложения, «качок», мечта всех девчонок местного юридического института, холеный парень с модной стрижкой, умный и начитанный — на коне! Сейчас он мог соблазнить разве что библиотекарш. У него появилось пивное брюшко, нависающее над портупеей, постоянно краснели щеки, была одышка, а еще из горла то и дело вырывался хриплый кашель, как у туберкулезника. Острый ум, конечно, остался. Но кто его ценит в современном обществе?

− Напомни, когда ты забросил тренировки? — спросила Лера.

− Как только понял, что смысл жизни в другом, − ответил Паша. — Красивое тело не важно, если хочешь познать истину.

Он был слишком нудным. Лера постоянно об этом забывала.

− А ты все еще бегаешь по утрам? — спросил он.

− Иногда надоедает. Но стараюсь держаться в тонусе.

− Смотри, − сказал Паша, отвлекшись. — Главная процессия.

Из пролеска, громыхая, выкатил зеленый глазастый «ПАЗ». Следом за ним еще несколько машин. Лера увидела черный «Лексус» Дениса. Формально он принадлежал жене, но Денис любил хвалиться, что куплен «Лексус» был на его деньги. Теперь вот жизнь расставила приоритеты.

«ПАЗ» с хрустом заехал на гравий, сделал полукруг, остановился боком к сторожке. Люди в комбинезонах направились к нему. Сразу началась какая-то размерная, неторопливая суета. Из автомобилей высыпались люди — все в черном, траурном — рабочие начали вытаскивать гроб, кто-то выудил из автобуса стулья и понес их за забор с колючей проволокой, лавируя среди надгробных плит и крестов. Кто-то стал вынимать пластиковые букеты и венки, развевающиеся ленты с надписями. Похороны всегда чем-то напоминают свадьбы. Только никто никуда не торопится.

Лера, вытянув шею, пыталась разглядеть лицо Дениса в гробу. А затем увидела Нату и её отца.

Ната была в строгом темном платье, в темных же очках и в перчатках, с заколотыми волосами. Выглядела изящно, как будто приехала сниматься в кино.

«Макияж подбирала полночи, − подумала Лера отстраненно. — Чтобы выглядеть идеально»

Денис рассказывал, что жена не выходила из дома без «сэлфи». Это был фототест: если на фото Ната выглядела безупречно, значит можно показываться на людях. Лера видела её инстаграм, наполненный сотнями фотографий безупречного лица — разные ракурсы, фокусы и задние планы, но абсолютно однотипное содержание. Полюбуйтесь, какая я хорошенькая молодая бизнес-леди, королева жизни; счастливый брак, замечательная жизнь… вот только ни хрена там не было замечательного, если разобраться. Лера знала наверняка.

Ната медленно повернулась к Лере. Острый подбородок, тонкие губки, откорректированный замечательный носик. Лера взмахнула рукой, улыбнулась, хотя тут же поняла, настолько глупо и нелогично выглядят и взмах, и улыбка. Ната не отреагировала. Просто смотрела сквозь черные стекла очков, похожие на две ямы, заполненные грязью.

Конечно, это она звонила вчерашним утром.

Ната знает, с кем Денис регулярно созванивался. Она увидела переписки в социальных сетях и мессенджерах. Все эти «люблю», «когда встретимся», «соскучился». Фото, смайлики, копипасты… Денис не удалял истории, был слишком самоуверенным. Лера как-то пыталась его убедить, ссылалась на свой опыт. Но Денис — о, непреклонный жиголо — отшутился и убедил её, Леру, вечную паникершу, дующую на воду, что всё будет в порядке.

И вот он, порядок.

В копчике зародилась ноющая боль, перекинулась на позвоночник и стремительно взобралась к затылку. Лера отвернулась, не выдержав. Затряслись кисти рук — так всегда бывало, когда она нервничала. Подступающие приступы паники.

− Пойдем, − сказал Пашка. — Надо поздороваться и выразить скорбь.

− Я… не могу. Я не пойду. Посижу здесь, хорошо? — Лера открыла дверь автомобиля.

− Это неправильно, даже если будет тяжело.

− Ты не понимаешь.

Мимо Леры шли люди, которых вдруг сделалось как-то невероятно много. Рядом оказалась младшая двоюродная сестра Лиза, худенькая, скуластая, с длинным носом, характерным для всей семьи. Несколько лет назад у Лизы случилась предродовая депрессия, и она потеряла не рожденного ребенка. С тех пор её тяготило чувство вины, она почти ни с кем не общалась и постила у себя в Фейсбуке жизнеутверждающие, но ничего не значащие посты. Ходили слухи, что Лиза лечится от психического расстройства.

− Привет, сестрица, − сказала она, положив ладонь с тонкими пальцами Лере на плечо. — Грустно, не правда ли? Теперь мы снова втроем и без мужей. Как в старые добрые времена.

− Наши хотя бы не умерли, − брякнула Лера.

− Не знаю, что хуже, − Лиза ухмыльнулась. − Мой до сих пор просится назад.

− А ты?

Лиза вздохнула, поджав губы, сказала:

− А я размышляю. Хочется вернуть, конечно. Секса хочется нормального, домашнего тепла. Но пережить еще раз всё это?.. Нате, на самом деле, повезло. Сколько они прожили вместе? Лет пять или около того? Не добрались до кризиса отношений. Самый сок — конфеты, цветы, трахались, наверное, как кролики. А потом — раз — и можно нового мужа искать, без хлопот и забот.