Идеальность (СИ) - Матюхин Александр. Страница 61

Он по-прежнему ничего не слышал.

Отдышавшись, начал осторожно ползти вдоль стены к холлу. В-первую очередь, надо выбраться на улицу. Во-вторую — понять, где находится и попробовать найти помощь.

Выбраться.

Коридор был длинной около пяти метров. Путь по нему занял вечность. Дальше, когда стены расступились, снова пришлось ползти.

Пашка добрался до круглого стола. Рядом валялся стул. Слева была лестница на второй этаж, справа — ещё один коридор. А впереди — входная дверь.

Конечно, он сразу отправился к двери. Открыть её оказалось нелегко, пришлось подниматься на колени, а от этого сделалось дурно, снова подкатила тошнота, потемнело в глазах. Уцепившись за дугообразную ручку, Пашка подёргал её, навалился весом на дверь, но ничего не происходило. Потом он догадался провернуть замок, что-то щелкнуло и дверь отворилась.

Свежий воздух и уличные звуки ворвались стремительно. Сразу сделалось легче. Пашка увидел ухоженный двор, блестящую от дождя траву газона, аккуратную тропинку до входных ворот. Ещё увидел недокуренную самокрутку, брошенную на крыльце. Следы автомобильных шин у подъездных ворот. Грязные следы от множества подошв на ступеньках и на тропинке.

Над забором вдалеке он увидел телевизионную башню, почты скрывшуюся в осеннем тумане, и сразу определил, где находится. До дома Наты всего два квартала налево. Точно. Он бывал здесь, помнил дом напротив, с узкой высокой крышей из красного покрытия и высоченным шпилем. Как же хорошо, когда богачи стараются выделиться на фоне соседей и придумывают такие вот запоминающиеся вещи.

Пашка позволил себе ещё немного насладиться свежестью и холодным воздухом, который сильно отрезвлял после затхлости подвала, после чего вернулся в дом.

Ползти на улицу было делом глупым. Мало ли кто может его там заметить. А вот найти телефон и дозвониться до кого-нибудь — вполне себе разумное решение. Теперь Пашка был уверен, что в доме никого нет.

Почти сразу он увидел висящий на стене стационарный телефон и громко, радостно рассмеялся. Везёт6 так везёт! Не думал, что у кого-то такие телефоны ещё остались!

Он быстро подполз, поднялся на колени, снял трубку.

Работает!

Набрал цифры, которые знал наизусть.

Несколько секунд никто не отвечал, затем раздался голос Вадика:

— Алло? Слушаю, да…

И стало ясно, что Смерть сегодня не придёт. Рано ей ещё приходить. Не все дела Пашка успел сделать.

Розовый ноутбук

Папка с названием «Проработка персонажа — Лиза»

Текстовой файл 09. Художественная заметка по рассказам Наты о сестре. Доработать от первого лица — главы по Лизу, младшую сестру.

Пометка: жуть, а не глава. Кошмары будут сниться всю ночь. И ведь правда, правда. Зачем я вообще её слушаю?.. Но ведь интересно…

Он снова меня избил. Умеет, зараза, делать так, чтобы никто ни о чём не догадался. Пьяный мудак. Без повода. Завалился домой около полуночи, разбудил, предъявил, что я не разогрела ужин. А дальше по накатанной: завернул в носок кусок мыла и прошёлся по спине, по рёбрам. Как в армии, говорит. Всегда вспоминает грёбанную армию, будто это служба виновата в том, что он стал алкоголиком и садистом. Живот хоть не трогал, уже хорошо. Каждый день думаю о том, что Ната была права, когда говорила, что не нужно заводить ребёнка в такой ситуации. Сначала надо разобраться в личной жизни, а уже потом — рожать. Ребенку нужна нормальная семья, а у меня что? Со стороны всё хорошо: мы не выносим сор из избы. Он ухаживает, покупает цветы, заезжает за мной везде, забирает из баров, позволяет многое. Подруги удивляются, откуда я такого нашла. Наверняка думают, что мне несказанно повезло. Ну куда мне, страшненькой толстушке, этот городской мачо, накачанный, статный, интеллигентный и такой по-военному дерзкий, как девушки любят. А мне им даже завидно, потому что ни одна подруга не знает, что случается, когда Он напивается или злится. Какие демоны у него внутри! Я знаю: полотенце, намотанное на кулак, армейский ремень с бляхой, гитарная струна, носок, опять же, с мылом. Невыносимо больно, до одури. И страшно. Каждый раз он заканчивает со словами: «Иди, жалуйся папочке, как вы это умеете. Золушки, блядь». Он ненавидит Нату за то, что она красивая, успешная и независимая. Ещё потому, что она как-то Его осадила очень резко, заставила перестать оскорблять меня при всех. На Пасху Он напился. Сваливал на стресс на работе. Опустошал один бокал за другим. Папа шутил про то, что в подвале есть ещё запасы старого вина, из коллекции, а Он огрызнулся, мол, не надо кичиться своим богатством, повернулся ко мне и стал придраться, что мы не можем себе позволить покупать коллекционное вино. Мы нищие. Кривлялся: «Давай достанем бутылочку того французского пойла! Откуда? У нас же нет подвала! Ах, да. Папочка не купил нам дом. Кое-кому купил, а кое-кто нелюбимая дочь, аха-ха!». И в этого подонка я когда-то влюбилась по уши. Ната подошла к нему, положила руку на плечо и негромко сказала: «Я на дом насосала, а ты что сделал?». Это была её любимая шутка. Мужики теряются, когда женщина вот так запросто говорит вещи, которыми мужики любят оскорблять. Он тоже растерялся. А Ната взяла у него из рук бокал и выпила его, не сводя с Него взгляда. «Хочешь такой же дом?» — спросила она. — «Придётся сильно постараться. Глубокий заглот умеешь делать? Иди учись, парниша». Это его чудовищно разозлило, я помню. Он не подал вида, а поздно ночью, в нашей комнате (моей бывшей детской) отыгрался. Я очень хотела, чтобы Он ударил меня по лицу. Тогда бы всем стало очевидно. Но Он даже пьяный знал куда бить, чтобы не оставлять следов. Ната правильно говорит: нужно всё рассказать папе, не мучиться. Папа взорвётся, если узнает. Он снимет с моего муженька три шкуры, выварит в кипятке и закопает где-нибудь в лесу около дач. Надо рассказать. Но я боюсь. Ужасно боюсь, что Он доберется до меня раньше, чем папа сможет что-нибудь сделать. Надо спросить совета у Наты. Она умная, подскажет.

Размышляю о ребенке. На форумах пишут, что мама начинает любить ребенка чуть ли не с момента зачатия. Мол, материнские инстинкты и всё такое. А я не люблю. Что со мной не так? Я знаю, что он растёт внутри меня, ему уже пятый месяц, но нет абсолютно никаких чувств. Я даже не хотела идти к врачу. Зачем тратить на это время? Какая-то депрессия. Ната меня уговорила. Сказала, что если не пойду, то врачи начнут названивать, это рассердит мужа ещё больше и он снова меня поколотит. Забавные такие уговоры, да?.. Мне неинтересен пол ребенка, я не знаю, что мне делать с ним, когда он родится. Нужно ли ему вообще рождаться в таких условиях? У нас с Артемом всё очень плохо. Я его боюсь, он меня ненавидит, мы не можем развестись, потому что никто пока ещё не сделал решительный шаг. Это какой-то идиотский магнетизм в отношениях. Знаю много пар, которые не расходятся просто потому, что не решаются. Никогда не думала, что я среди них…

У нас всё кончено. Последняя капля: разбил мне губу и выбил центральный резец. В голове хрустело так, что я подумала, будто у меня череп ломается. Безумно больно. До одури. Я воспользовалась ножом, который дала мне Ната. Это её трофейный нож, из какой-то старой кондитерской лавки. Говорит, нож приносит удачу. Она дала мне его две недели назад и сказала, что даже если я зарежу мужа спящим в постели, всегда можно доказать, что это была самооборона. Он уже не сдерживается и не думает головой. От его ударов у меня синяки на бёдрах и на пояснице. Его бесит, что я беременная, что потолстела, жопа стала больше, а секса нет так часто, как ему нужно. Бесит, что я часто бегаю в туалет по ночам и бужу его. Бесит, что я стала неповоротливой кобылой. Бесит моя одышка. Бесят просьбы забрать меня откуда-то или привезти куда-то. Бесят недосолённый борщ, запах лекарств, излишнее внимание моих родственников. Его. Всё. Вокруг. Бесит… Это мне на пользу, твердит Ната. Мы с ней в последнее время стали очень близки. Полгода или около того. Она часто меня навещает. Мы ведь родные сестрички, самые близкие люди в мире. Только члены семьи, говорит Ната, способны по-настоящему понять друг друга. У неё дома я чувствую себя в безопасности. Часто не хочу уходить. Ната очень мудрая для своих лет. Мне за ней в этом плане не угнаться. Она дала нож и объяснила по самооборону. А ещё сообщила, что если я уйду от мужа или убью его, то сразу надо звонить ей. Только сестра сможет меня защитить. Я ей поверила — и теперь я в безопасности. Кончено. Кончено. Артём выбил мне зуб, схватил за волосы и принялся таскать меня по полу, как нашкодившую девку. Коленки сбила в кровь. Рыдала. Он смеялся. Потом выдохся, бросил и пошёл на кухню, наливать себе ещё пива. Я же подползла к кровати, вытащила из-под матраса нож. Сразу скажу: плохо соображала, что делаю. Хотела дождаться, когда Артём вернётся, дождаться, когда он схватит меня за волосы, и всадить нож по самую рукоятку ему в трусы, в пах, провернуть. Очень хотела, ждала. Но на кухне заработал телевизор, я поняла, что Артём в ближайшее время точно не зайдёт. Тогда я добралась до телефона, написала Нате и начала собирать вещи. Бросала всё подряд в дурацкий красный чемодан на колёсиках. Никогда им не пользовалась, а тут подвернулся в шкафу. Я мечтала, чтобы Артём вошёл, увидел и бросился на меня. Самооборона. Но он не вошёл. Ната написала: «Я подъехала, поднимаюсь». Я вышла в коридор, катя чемодан перед собой. Нож всё ещё был зажат в руке. Артём увидел меня. Он развалился на стуле, одетый в трусы и тельняшку. Одна нога на другой, болтается тапочек. Я почему-то запомнила Артёма именно таким. И ещё его выражение на лице: презрительная ухмылка. Он не верил, что я уйду. Спросил: «Хрюшечка, ты куда?». Я молча открыла дверь. На пороге стояла Ната, и у неё был пистолет. Настоящий пистолет, не шучу. В глазах — решительность и безумие. Я никогда у неё не видела такого взгляда. Ната зашла в квартиру и наставила пистолет на Артёма. Сказала мне: «Выходи, машина сразу налево, за домом», протянула ключи. Я посмотрела на мужа и увидела, что он больше не улыбается. Он просто сидит в той же позе — с болтающимся тапком на ступне — и очень внимательно смотрит на пистолет. Я вышла, услышав, как Артём спрашивает: «Ты умеешь им пользоваться?», а Ната отвечает: «Хочешь проверить?»… Дальше я не знаю, что происходило. Я спустилась на первый этаж, но боялась выйти из подъезда. Сердце колотилось, тошнило. Очень хотелось в туалет. Я поняла, что плачу, когда слезы закапали с подбородка. Но ведь уже всё кончено. Без сомнения. Я сделала это. Через какое-то время появилась Ната. Она взяла чемодан и повела меня на улицу. Пистолет исчез. «Убери нож, — сказала Ната, когда мы подошли к машине. — Первое правило идеального преступления — не пались». Я решила, что она убила Артёма. Готова была в это поверить. Ната могла. Каюсь — но я обрадовалась. И ещё подумала страшную вещь: нужно заодно избавиться и от его ребенка. Ни одного воспоминания. Ни единой зацепки. «Подонок живой, — сказала Ната, рассеивая мои робкие надежды. — Может быть ненадолго, но живой»