Если (ЛП) - Джонс Н. Г.. Страница 28

Мы официально превратили дом на крыше в любовное гнездышко, окруженное вихрем цвета на открытом, без стен, черном смоляном полу крыши.

Потом я лежала, завернутая в одеяло, но Эш активизировался. Я задалась вопросом, откуда в нем появляется энергия. Как этот парень здесь, мог быть тем же парнем, что позволял бить себя недели назад? Как он мог быть тем же парнем, который опускал голову каждый раз, когда я украдкой пыталась посмотреть на него?

— Я не могу дождаться, чтобы ты увидела все, когда я закончу, — сказал он. Его голос колебался, когда он пересекал крышу.

— Я тоже, — сказала, засыпая. Мои глаза медленно закрывались, и я подумала, мы должны вернуться вниз. Мы должны быть осторожны, болтаясь на крыше. Я села и открыла глаза, чтобы сказать Эшу, что мы должны возвращаться. Когда я увидела его, то ахнула в ужасе.

Эш

Я не понимал, почему Бёрд взбесилась из-за того, что я ходил по краю крыши. Он был широким, все было нормально. Если бы я ходил по той же самой ширине в нескольких метрах над землей, мысль о падении не проскочила бы в ее разум. Мне нравилось ощущение смотреть через край на одну сторону, а затем видеть ее на другой. Взволнованность с одной стороны, безопасность с другой. Мир вращался быстро, но Бёрд все еще держала меня на земле. Я чувствовал себя превосходно. Чувствовал себя чертовски превосходно.

Я не собирался падать, просто не собирался. На самом деле, балансировать на краю было определением жизни. Эта крыша была моей, все, что имело значение на данный момент, было здесь — мое искусство и моя девочка. Мне нужно было столько всего сделать, поэтому смерти не было в моих планах. Я мог упасть с этой крыши и разбиться, и, тем не менее, я бы не умер, потому что не мог. Я еще не закончил здесь.

Сначала я рассмеялся на ее испуг. Я думал, что она сочтет это забавным, когда сойдет первичный шок. Потом я немного покачался, пытаясь рассмешить ее, так как она не сделала это с первого раза.

Она сказала мне спуститься, и я балансировал на одной ноге с руками, прижатыми к бокам, чтобы показать Бёрд, как могу. Затем я немного покачался, чтобы подразнить ее.

Она начала плакать. Я не понимал. Я не хотел обидеть ее. Просто хотел показать, что благодаря ей я чувствую себя, будто управляю миром, что я могу завоевать что угодно.

Я спрыгнул и пытался дотянуться до нее.

Она спросила сумасшедший ли я. Сказала, что это не смешно. Она унеслась прочь от меня.

Я не понимал. Я дела все это для нее, а она плакала. Я пытался поцеловать ее, но она оттолкнула меня. Она сказала, что я напугал ее. Сказала, что заботилась обо мне.

Постоянно горящий факел энергии, проносящийся через мое тело, казалось, затухал. Ее слезы тушили пламя.

Впервые за несколько дней я начал чувствовать небольшую усталость. Как будто ее слезы затмили палящее солнце на небе черными острыми углами. Я чувствовал лакрицу. Миллионы микроскопических игл кололи мои руки, как будто они засыпали.

Я думал, что нам было весело, но она сказала, что с нее хватит, она хочет пойти внутрь и лечь спать.

Я не понимал.

18 глава

Эш

Мы должны были вместе наблюдать рассвет, но вместо этого она плакала, и ее слезы затемняли розовый и оранжевый свет солнца, поднимающегося на горизонте. Я наблюдал за ней, спящей рядом со мной. Я чувствовал себя не спокойно и хотел выпрыгнуть из собственной кожи. Я уже и не помнил, когда в последний раз спал больше нескольких часов, если вообще спал. Поначалу неугомонность ощущалась как что-то новое, как суперсила, открывшаяся во мне, но сейчас она стала неизбежным зудом. Я хотел спать и забыть, как расстроил Бёрд.

Я просто хотел рассмешить ее. Она сказала, что все хорошо, она просто устала и хотела отдохнуть, и просила меня больше так никогда не делать. Но я не мог перестать думать о том, как она умоляла меня спуститься с этого выступа, как я все время пытался рассмешить ее, отчего она ''еще больше паниковала.

Мертвая тишина в комнате прерывается звуками капающей воды. Я оглядываюсь в поисках источника звука. Вода, капающая через окно. В оконном стекле трещина, и я в замешательстве наблюдаю, как она расползается в разных направлениях, и окно разбивается.

Осколки стекла врезаются в мою кожу, когда сильный порыв воды затапливает квартиру. Нам нужно убираться отсюда. Я трясу Бёрд, но она не открывает глаза. Она истекает кровью. Вокруг нее больше нет лавандовой ауры. Она потускнела. Я кричу ее имя, но она лежит, не двигаясь. Я должен вынести ее отсюда, но не могу двигать ногами. Вода все быстрее заполняет квартиру, и я зову на помощь. Вода накрывает Бёрд, и я кричу. Затем вода поглощает меня, и я снова кричу. На этот раз не вырывается никакого звука, но из моего рта вылетают белые пузыри из-за пенящейся воды.

Я ощущаю, что чьи-то руки схватили меня и оторвали от нее. Я пытаюсь забрать ее с собой. И затем теряю сознание.

Я снова открываю глаза. И на этот раз я вообще не могу двигаться. Такое ощущение, будто я зажат в мощные объятия, но, когда пытаюсь двигаться, слышу тихий треск швов. Я опускаю голову и обнимаю себя с помощью белой рубашки. Я оглядываюсь вокруг, чтобы понять, где нахожусь, и понимаю, что я в какой-то комнате с крошечным окошком на двери. Я использую стену для поддержки, чтобы подняться на ноги и кричу через маленькое окно. Затем бью по двери снова и снова, пока мое плечо не начинает неметь. Комната маленькая и вода заполняет ее. Мне нужно выбраться отсюда. Если я не утону в воде, то рубашка и эти стены задушат меня. Я ненавижу гребаные стены. Невидимая рука сжимает мое горло. В комнате не хватает воздуха. Стены сдерживают его. А потом потолок и стены начинают сближаться со всех сторон. Рука сжимает крепче.''

Я подскочил, задыхаясь, в поисках Бёрд. Мне нужно было убедиться, что она жива, что вода не поглотила ее, но ее не было в кровати. Моя голова ужасно болела, как будто от похмелья. Я так устал, проснувшись из-за кошмара.

— Бёрд? — закричал я, мой голос был похож на скрежет, и в нем было замешательство. Не последовало никакого ответа. Я встал, пошатываясь, и пошел на кухню. Там была записка.

«Эш,

Мне нужно было на работу, и я не хотела тебя будить. Тебе нужно поспать. Я буду работать до 11 вечера.

— Б.»

Я огляделся, в попытках понять, сколько времени. Было два часа дня. Дерьмо. Я вспомнил прошлую ночь. Вспомнил крышу и как напугал ее. Я знал, что ее слезы и слишком большое количество сна, разрушили мою эйфорию. Я потянулся в рюкзак за таблетками, последние несколько недель я принимал более низкую дозу, так как из-за лития мои руки иногда дрожали, и снижение дозы почти полностью избавляло от этого побочного эффекта. В этом состоянии я еще больше наслаждался своим рисованием. Даже при низкой дозе моя синестезия была сдержанной, но по крайней мере у меня было больше контроля над кистью.

Я говорил себе, что это то, чего хотела Бёрд — чтобы я снова полюбил искусство. Она вытащила меня, дала мне материал, заставила меня вспомнить эту потерянную любовь. Много лет я предпочитал избегать соблазна, и варился в своей вине и боли, спрятанный в одинокой аллее на 5-ой улице. Но на всей Земле не существовало никакой силы воли, чтобы я мог противостоять этому рядом с Бёрд. Это то же самое, что обвинить кого-то за то, что у тебя нет силы воли, чтобы перестать пить воду или вдыхать воздух.

Таблетки — единственное, что удерживало меня от того, чтобы не поддаться полной эйфории. Они притупляли мою синестезию, так же как и эйфорию.

Я проглотил еще одну таблетку. Может, это остановит неизбежное падение, приближение которого я чувствовал своими внутренностями, то же самое чувство, что и перед большим падением на американских горках. Мой чертов стабилизатор настроения.