Его Медвежество и прочие неприятности (СИ) - Мун Эми. Страница 40

Женщина слегка улыбнулась.

- Наверное. Он был помощником конюха в замке де Моублэйна. Нанялся, когда Вам как раз шестнадцать исполнилось. Помните? Вильям. Рыжие волосы, глаза зелёные… Ах, статный мужчина. Лицо, правда, немного красной болезнью (прим. автора - оспа) отмечено, но что с того? И он меня приметил, кажется…

Валерия забыла, как дышать. Дорис вся сияла. Впалые щеки горят румянцем, а глаза… Голубые звезды.

- А потом?

Лицо женщины потемнело в одно мгновение.

- Ничего потом. Прошли чувства.

- Прошли? То есть как это – прошли? А… - догадка была ужасна, - это из-за того случая, да? Ты что… виноватой себя считаешь?! Что за глупости! Расскажи мне, Дорис! Я смогу помочь!

- Чистоту мне вернете?

- Да… нет… То есть я найду того ублюдка! И тогда…

Дыхание перехватило от ярости.

- Истинно – ублюдок, - печально возразила Дорис, - но сделать Вы все равно ничего не сможете. Простите, лэрди, что-то мне нехорошо.

И Валерия отступила. Просто побоялась дальше спрашивать, ведь совсем не знала, как и чем возможно лечить такие раны. А на сердце – хоть вой. Нужно поговорить с Бьерном - он должен знать, что делать.

Глава 28

- Сегодня опять закончим раньше, мой лэрд?

Патрик даже не пытался скрыть хитрый прищур и едва заметную улыбку.

- Не ты ли ел мне мозги по части отдыха? - вернул шпильку Бьёрн.

Его слова припечатал глухой звук удара. Вихрь бил стенки стойла копытом и грыз перевязь, чуя его нетерпение.

- Ваша правда, мой лэрд, - улыбка не пропала - спряталась на дне карих глаз. Хитрый пройдоха! Бьёрн стянул кожаные перчатки, ставя точку на сегодняшней работе. Довольно! Они славно потрудились, а теперь можно и домой…

Усталость исчезла, смытая живой волной тепла, бегущей вдоль позвоночника. И хотел бы этому сопротивляться, но уже не мог. Поражение было стремительным. Маленькая ножка наступила ему на грудь, и Бьёрн готов был целовать каждый пальчик. Но прекрасная победительница не требовала даров, а он впервые одержимо жаждал подобных просьб. Но все его усилия с грохотом разбивались о неумение придумать и создать что-нибудь особенное. Картины или музыка? Это Георг дружил с кистями, а Бьёрн довел своего учителя по рисованию до обморока. С инструментами дело обстояло ещё хуже, а уж пение… только для пыток.

Все, что у него получалось – махать мечом и рассчитывать, как лучше направить войско.

Однако кое-что придумать удалось. После первой ночи, воссоединившей их окончательно, пока Лери сладко сопела, стискивая его подушку, Бьёрн готовил письмо лучшему ювелиру столицы. И сегодня подарок должны доставить. Маленькой лэрди должно понравиться… Да, непременно должно…

Бьёрн рассеянно потер слишком короткую бороду. По привычке еще хватался за пряди, но теперь их едва ли можно было взять в щепоть. Но, надо сказать, получилось очень неплохо, а уж сам процесс… Воодушевленная результатом лэрди взялась за его прическу. Правда, стрижка прошла в два этапа - пришлось сделать перерыв.

В пах толкнулась горячая волна возбуждения. Воспоминания о Лери преследовали его, как безжалостный хищник уставшую добычу. Никогда и никого Бьёрн не хотел так одержимо. Хотел даже тогда, когда хотеть было невозможно физически. Когда взмокший и дрожащий, он покрывал поцелуями плавный изгиб шеи и задыхался от теснившихся внутри чувств. Они жадно искали выход, ломали на части сознание, вынуждая клеймить измотанную девушку хотя бы губами, ведь тело было выжато насухо.

Так было нельзя. Но тихие мольбы остановить его застревали в горле, скованные мягким прикосновением девичьих губ. Она целовала так сладко, а могла обнажённая встать перед ним на колени, первым же прикосновением разбивая в дребезги окружающий его мир, и унося куда-то за пределы блеклого «восхитительно».

И эту тягу не могла стереть ни тяжёлая работа, ни длинные столбцы цифр. Каждый вечер Бьерн торопился домой, чтобы утолить голод, который терзал и день, и ночь.

Вихрь в который раз оправдал свое прозвище и мчал его в замок так, словно год не был в родном стойле. Тонкая фигура жены светлела на крепостной стене. Она всегда пыталась подгадать время его возвращения. А потом стремглав неслась в главный зал, чтобы встретить коротким «Мой лэрд».

Но лазурно зелёные глаза искрились радостью, а пальцы нетерпеливо перебирали кончик косы. И это могло бы сделать его ещё на бесконечность счастливее, но каждый раз в груди тонкой занозой кололо ощущение собственной вины, и Бьерн никак не мог ее выдернуть.

- Мой лэрд, - нежный голос был и сладостью, и пыткой. Прекрасная женщина спускалась по каменным ступеням лестницы. Его женщина! Заноза уколола больнее.

- Моя лэрди.

Скорее к ней! Вжать в себя, укутать в объятья и…

- Нам надо поговорить.

Страх распустил ледяные щупальца, выползая из своей норы. Пол под ногами стал трясиной. Узнала? Заподозрила? Миранна решила прислать письмо? Нет, невозможно! Грэй говорила, что женщина откупилась и уехала. Демон! Знать бы куда…

- В мой кабинет, - приказ звучал хрипло и отрывисто. Схватив Лери под руку, почти бегом направился в покои. Приложив ключкольцо к пластине, едва дождался бледно-зелёного свечения, менявшего цвет узора в рамке вокруг замка.

Подтолкнув девушку вперёд, едва запер двери, и тут же, не дав произнести первое слово, подхватил на руки, впиваясь яростным поцелуем. И облегчение превратило кости в желе. Ответила ему! Не закрылась, отворачиваясь и пронзая сердце без меча, а обвила шею руками, прижимаясь в голодном желании принадлежать.

Кажется, она о чем-то хотела говорить... А он хотел слушать, потому что это действительно важно. Любой пустяк, даже крохотная мелочь – все из ее уст стоило внимания всецело, но руки рвали кружевную пену белья, и жажда, растрепав в клочья паутину самоконтроля, выплёскивалась в кровь набиравшим обороты безумием.

- Лери… - шептал, в раскрытые для него губы, - моя, - рычал под треск рвущейся шнуровки. Бледно голубая ткань распахнулась, освобождая сладкую награду. Два вздернутых холмика мягкой плоти венчали бледно розовые жемчужины. Он знал их на вкус, но хотел снова и снова. Сосал и лизал, будто голодное животное, громкостью ее стонов празднуя свою победу.

- Бьёрн, м-м-м…

Творец, как он любил ее рот! Целовал бы бесконечно, но сейчас этого было мало. Пальцы трогали мягкие складочки, растирая сочившуюся влагу. Там все такое мокрое и набухшее – он должен это видеть!

Несколько шагов - и Лери на кровати. Платье исчезло и того быстрее, но на себя уже не хватало терпения. Закинув стройные ноги себе на плечи, Берн освободил окаменевшую плоть и толкнулся в шелковое лоно.

Это было невыносимо, каждый раз как первый, и мир разлетался на звенящие осколки, исчезая в мареве густого, как мед, желания. Она такая тесная… и сама стремится навстречу, принимая его в себя. Открытая и возбужденная.

Только первые несколько толчков были медленными. Чтобы растянуть и подготовить под себя. А потом он сорвался, жесткими движениями утверждая свое право владеть ей. Лери - его! Всегда только его, а прошлое останется в прошлом…

Маленькая лэрди выдержала не долго. Сжала его, цепляясь пальчиками за покрывало, и хриплое «Бьерн!» увлекло его следом. До предела впечатав в себя нежные бедра, он сорвался в собственное удовольствие.

- Лери… - выдохнул, наваливаясь сверху. Подгреб к себе, утыкаясь лбом в висок и прижимая обнаженную девочку к груди. Она дышала так же тяжело и часто. Перебирала короткие волосы на затылке, а он ласкал бархатную кожу. Умиротворение мягким облаком обволакивало сердце, и собственный страх казался нелепым. Но их единение продлилось недолго. Маленькая лэрди забеспокоилась.

- Бьерн, нам надо поговорить…

Да, точно. Разговор. Но что успело случиться?

- …Это очень важно, - подтвердила его молчаливый вопрос. С гораздо большим удовольствием он бы еще несколько раз вмял жену в кровать, однако Бьерн без промедлений отстранился. Набросив на себя покрывало, Лери скользнула под руку – маленькая лэрди любила обниматься.