С любовью, Луков (ЛП) - Запата Мариана. Страница 102

— Я тоже, — ответила я ей, глядя в потолок с улыбкой на лице. — Не думаю, что когда-нибудь была так счастлива оказаться на втором месте после короткой программы.

Потому что мы с Иваном заняли второе место. Нам не хватило всего одного балла. Но мне было... Плевать.

Плевать, потому что наша произвольная программа являлась самой сильной программой среди всех соревнующихся пар. По крайней мере, мне так казалось. Использование саундтреков из фильмов в наших постановках оказалось одной из лучших идей, в то время как большинство других пар выступали под песни о любви и прочую ерунду. В свое время мы с Полом точно также выбирали музыку о любви, но думаю, что «химию» показать так и не получилось, потому что я отстойная актриса. К тому же в наших отношениях определенно не было любви. А в конечном итоге и уважения.

Поэтому мы с Иваном, скорее всего, удивим всех, когда выйдем на лед под «Волшебный Мир» — саундтрек из «Аладдина», потому что... А почему бы, собственно, и нет?

Именно такие странности запоминаются чаще всего.

— Ты выглядела великолепно, и Иван тоже, и я не могла быть счастливее, — вздыхала Руби.

— Перестань плакать, — ответила я ей со смехом.

— Не могу. Я смотрела вашу программу пять раз подряд. Мы записали ее. Даже отец Аарона позвонил мне и сказал, что ты лучшая.

Как, черт возьми, отец Аарона узнал, что именно смотреть? Я не уточнила, но мне было интересно.

— Ты виделась с семьей после выступления? — спросила Руби, резко меняя тему.

И я вздрогнула.

— Да. Мы поужинали в гостинице, где остановились, — все мы.

Все мы.

Руби немного помолчала, но все же задала вопрос, который, понятное дело, очень её интересовал. Она должна была знать, что наш отец приехал на соревнования.

— Как прошло с папой? — спросила сестра. Ее голос показался мне напряженным.

Я закрыла глаза и выдохнула.

— Нормально.

— Нормально, потому что ты не поругалась с ним, хоть и хотела? Или нормально, потому что вы обнимались, и все было в порядке?

Черт.

— Ну, мы обнялись, а потом он сел на другом конце стола и больше ничего мне не сказал, — что вполне меня устраивало. На самом деле. Это стало облегчением, если честно. Я была настолько взволнована результатами, что не хотела, чтобы он все испортил.

Разве не ужасно ожидать от отца такого? Того, что он может разрушить все, ради чего я столько старалась?

— Ох, Жас, — тихо вздохнула Руби.

— Все прошло нормально.

— Не хочу с тобой спорить, но…

О Боже. Начинается.

— Папа любит тебя. Он хочет для тебя самого лучшего.

Я промолчала.

— Он... старомоден.

Ах, вот как Руби это называла?

— Ты должна простить его. Он пытается. И знает, что все испортил, но никто из нас не идеален, — продолжала моя сестра, лишь отчасти заставляя меня чувствовать себя виноватой.

На самом деле, даже не отчасти. Сколько же раз я поступала точно так же с Руби, если она вела себя со мной настолько осторожно?

Но…

— Я понимаю, Руби. Понимаю, но ты знаешь, как трудно слушать его разговоры о фигурном катании, как будто это какой-то фитнес, которым я занимаюсь по выходным только ради удовольствия? Знаешь, каково это — слышать от него такое? Как будто папа… Какое же слово подобрать?? Принижает мои достижения? Слышать, как он советует мне заняться тем, что я ненавижу? — спросила я ее, ничуть не разозлившись. Не чувствуя абсолютно ничего, если честно.

Я слышала дыхание сестры на другом конце линии. А потом Руби произнесла:

— Да, Жас. Я знаю. Знаю наверняка, каково это, поэтому могу понять тебя. И знаю, насколько все печально.

Мое тело мгновенно пришло в состояние повышенной готовности.

— Кто так поступал с тобой?

— Мама. Папа. Оба.

Я лихорадочно пыталась вспомнить, но не смогла.

— Когда?

— После окончания школы. Ты была еще слишком юной, чтобы обратить внимание или запомнить, но я тоже прошла через это.

Какого черта?

— Мне хотелось обучаться кройке и шитью, но они оба, включая маму, повторяли, что это пустая трата времени. Три месяца родители лезли в мои дела, решая куда мне пойти учиться, чтобы я получила диплом. Для настоящей работы, — продолжала Руби, но не со злостью, а со смирением в голосе.

И мне стало грустно, потому что, насколько мне известно, Руби всегда любила придумывать и создавать костюмы. Всегда. Это была ее страсть. Собственная версия фигурного катания.

Я не припоминала, чтобы сестра занималась чем-то еще.

И всегда удивлялась, зачем она изучала бухгалтерский учет, получила диплом, если так и не устроилась работать по специальности.

— Но я не ты, — произнесла Руби все тем же покорным голосом. — Мама не верила в мою мечту так, как в твою.

— Руби, — начала я, внезапно почувствовав себя ужасно. Ну а как еще себя чувствовать? Она наблюдала, как мама поддерживала меня, но при этом считала, что Руби не может заниматься тем, что любит? Я ничего об этом не знала. Понятия не имела.

— Все в порядке, Жас. Все к лучшему. Я рассказала тебе это только по одной причине. Хочу, чтобы ты поняла, что родители не идеальны. И ты не единственная, кому твердили, что твои мечты не имеют ценности, вот только разница в том, что ты никогда не позволяла сбить себя со своего пути. Ты никому не позволила заставить себя делать то, что тебе не нравится, и мне хотелось бы иметь твой характер, — закончила Руби.

Я была ошеломлена. Честно говоря, удивлена не на шутку.

Потому что все оказалось хуже некуда.

— Я изучала бухгалтерию только потому, что хотела сделать родителей счастливыми. Мама даже пыталась уговорить меня устроиться к ней на работу пару лет назад. В любом случае, все, что я пытаюсь тебе сказать... Будь более открытой. Прости его. Тебе не нужно делать это сегодня или завтра, но дай ему шанс. Не думаю, что папа знал, как вести себя с тобой, когда ты была маленькой. Ты действовала и говорила очень самоуверенно, и, как мне кажется, слишком напоминала ему нашу мать.

«Хмм» было единственным, что мне удалось выдавить, пока я обдумывала ее слова.

Неужели в детстве я была маленькой засранкой, и отец не представлял, как со мной справиться? Я смутно вспомнила, как говорила ему, что ненавижу его. Пинала по ногам. Рыдала. Не хотела проводить с ним время, когда он приезжал в гости. Но мне, должно быть, было года четыре. Самое большее пять. Сразу после того, как он бросил нас.

Хмм.

— Я не хочу больше об этом говорить. Не хочу портить тебе кайф. Расскажи-ка мне лучше о том милом поцелуе, который тебе подарил Иван. Когда вы уже собираетесь пожениться, выиграть все награды и родить детей, которые станут вундеркиндами в любом виде спорта?

Я поперхнулась.

— О чем ты вообще, Руби? Ты там напилась, что ли, беременная?

Руби рассмеялась.

— Нет! Я бы никогда такого не сделала!

— А похоже, что ты уже в дрова.

— Нет! Я серьезно. Вы двое настолько идеально подходите друг другу, что у меня даже заболели зубы. Спроси Аарона.

Я закатила глаза и покачала головой, глядя в потолок и вспоминая, наконец, о словах, произнесенных Иваном, пока мы находились на льду.

«Я люблю тебя».

Он любил меня. И знал, что я тоже его люблю.

Мы не говорили об этом с тех пор, как сошли со льда и подошли к тренеру Ли, которая обняла нас и похлопала по спинам. Я заметила Галину на трибунах, когда мы шли в зону ожидания, и кивнула ей, получив кивок в ответ, который можно было расценить, как «я горжусь тобой».

Все, что произошло после этого, казалось хаосом, состоящим из переодеваний, интервью и спешки на поздний ужин, потому что все мы ужасно хотели есть.

Иван даже не проводил меня до номера. Он был слишком занят в вестибюле, разговаривая с другой фигуристкой из Канады, с которой, похоже, дружил.

Хмм…

— Черт! Джесси плачет. Мне нужно идти. Удачи завтра, но я знаю, она тебе не понадобится! Люблю тебя!