Так берегись - Фрай Макс. Страница 17

– Обед как обед, самый обычный, – невозмутимо ответил я. – Он вообще ни при чём. Просто Безмолвная речь уже вышла из моды. Даже странно, что не ты первым об этом узнал. При дворе Безмолвной речью больше не пользуются, аристократы, государственные чиновники, университетские преподаватели и просто культурные люди отказываются от неё буквально один за другим. Вот увидишь, и дюжины дней не пройдёт, как этот грубый способ насильственного общения останется уделом неотёсанных ремесленников и деревенских простаков…

– Что?! – дружным хором взвыли Мелифаро и Кекки. По выражениям их лиц я понял, что они мне почти поверили.

Вдохновившись, я продолжил:

– В моду стремительно входят записки, написанные, как в старину, от руки. Их следует слать друг другу не как попало, а со специальными почтовыми курьерами в форменных красных штанах; штанов пока катастрофически не хватает, просто не сшили заранее, такого внезапного поворота даже Правдивый Пророк не мог предсказать, поэтому желающим воспользоваться почтовыми услугами приходится записываться в очередь, аж на три дня вперёд. Всё-таки удивительно, как вы оба прохлопали эти нововведения. Совершенно на вас не похоже. Совсем заработались, не бережёте себя.

– Хвала магистрам, он всё-таки врёт, – с явственным облегчением сказал Мелифаро Кекки. И, повернувшись ко мне, объяснил: – Попытка хорошая. Но специальные красные штаны – перебор.

– Ну так я их вставил из милосердия, – объяснил я. – Задача была вас насмешить, а не свести с ума.

– А идея сама по себе красивая, – мечтательно вздохнула Кекки. – Вот, например, при шиншийском дворе все друг другу пишут записки, правда обходятся без курьеров, сами приносят и деликатно подсовывают под дверь. Я когда узнала, подумала: наверное, очень приятно поутру получать такие послания и читать их, пока пьёшь камру…

– И узнавать новости в лучшем случае через десять часов после того, как они утратили актуальность, – кивнул Мелифаро. – Красота! – И укоризненно сказал мне: – Шутки шутками, но вот так внезапно, без предупреждения ставить барьер от Безмолвной речи – грандиозное свинство с твоей стороны.

– Да не ставил я никаких барьеров, – неохотно признался я. – Просто разучился пользоваться Безмолвной речью. И рад бы, да не могу.

– Эта попытка гораздо хуже, – поморщился он. – Не хватает красных штанов. И непонятно, в каком месте смеяться.

– Ни в каком, – отрезал я. – Говорят, полностью утратить способность колдовать – дело житейское, с кем угодно может случиться. Но ничего особо смешного в этом, по-моему, нет.

– Вот же вурдалачья бездна! – ахнула Кекки.

А Мелифаро ничего не сказал, но судя по выражению лица, изо всех сил старался продолжать мне не верить. Получалось не очень, но сдаваться он не привык. Мне даже стало как-то неловко за своё трагическое выступление, и я поспешно добавил:

– Джуффин говорит, это всего на несколько дней развлечение. Надеюсь, он прав.

– Естественно прав! Уж он-то в таких вещах разбирается, – обрадовалась Кекки.

– Ну ты устроил! – неожиданно возмутился Мелифаро. – Это что, теперь придётся с утра до ночи тебе сострадать вместо того, чтобы привычно хотеть засветить в глаз?

– А в глаз-то зачем? – удивился я.

– Просто для равновесия. Чтобы не выглядел таким ослепительно лучезарным счастливчиком, – объяснил Мелифаро. – Иногда, знаешь, натурально смотреть невозможно. Нервы сдают.

В зеркало посмотрел бы, – мрачно подумал я. Но вслух сказать не успел, потому что в этот момент наконец-то распахнулась дверь Джуффинова кабинета и на пороге появился, во-первых, чрезвычайно довольный шеф, а во-вторых, невысокий человек средних лет с тонким усталым лицом, несмотря на потерянное выражение, чрезвычайно привлекательным. Даже слишком, на мой взгляд, привлекательным для шантажиста, который на протяжении нескольких лет изводил целую кучу народа. Впрочем, внешность и так-то крайне редко коррелирует с душевными качествами, а уж в Магическом Мире, где чуть ли не каждый второй способен её изменить, а остальные знают, куда в случае нужды бежать за подмогой, и в какую сумму она обойдётся, совсем уж глупо обращать внимание, у кого какое лицо. Но я всё равно обращаю. И всякий раз делаю на основе своих наблюдений какие-то выводы, по большей части, смехотворно ошибочные. Причём сам всё это понимаю, но прекратить не могу. Смешно всё-таки устроен человеческий ум.

– Всё будет в порядке, – говорил своей жертве Джуффин, так пугающе ласково, словно провожал его на казнь. – Сами увидите. Но если вдруг покажется, будто что-то снова пошло не так, можете прислать мне зов в любое время суток. Не вздумайте стесняться. В моих же интересах первым обо всём узнать. Хотя заранее готов спорить, помощь вам не понадобится… А кстати, правда, хотите пари?

Человек с тонким лицом изумлённо посмотрел на шефа Тайного Сыска и вдруг улыбнулся, да так обаятельно, что если бы он меня шантажировал, я бы сейчас, чего доброго, всё ему простил.

– А давайте.

Джуффин тоже улыбнулся и окончательно стал похож на сытого лиса, только что благополучно выбравшегося с разорённой индюшачьей фермы.

– Ставлю десять корон Соединённого Королевства, что у вас теперь всё будет в полном порядке, – сказал он. И поспешно добавил: – Я, конечно, имею в виду магическую сторону вопроса. Житейские проблемы вам ещё разгребать и разгребать.

– Ничего, как-нибудь разберусь, – отмахнулся тот. – Лишь бы этот… всё это не началось заново. В общем, я принимаю пари. Расчёт в конце года?

– Лично мне на вашем месте и полдюжины дней хватило бы, чтобы окончательно успокоиться. Но если вы твёрдо намерены тревожиться аж до конца года, будь по-вашему, мне не печёт, – согласился шеф Тайного Сыска.

Он проводил гостя – пленника? подследственного? подозреваемого? – в общем, проводил его до порога, закрыл за ним дверь, ведущую в коридор Управления, и развернулся к нам, торжествующе улыбаясь, – что, не ожидали такого поворота? Помираете от любопытства? Пытаетесь понять, что случилось? И ничего путного пока не придумали? Отлично, молодцы.

Но мы не оправдали его ожиданий. Вернее, Мелифаро и Кекки не оправдали. Спросили практически хором:

– Так он и есть главная жертва?

– И кто же за ним стоял?

Я на самом деле тоже примерно так рассуждал. Просто не хотел разбивать сердце шефу Тайного Сыска. Должен же хоть кто-то сидеть с обалдевшим видом, когда такие дела творятся. А у меня, по общему мнению, как раз очень хорошо получается сидеть с обалдевшим видом, можно сказать, призвание. Кто, если не я.

– Не «кто стоял», а «что стояло»! – ухмыльнулся Джуффин. И покрутил перед нашими носами каким-то мелким блестящим предметом.

Только сейчас я заметил, что на руке у него тонкая «денежная» перчатка, какие обычно надевают суеверные люди, когда собираются рассчитываться наличными. А блестящий предмет, который шеф держит очень осторожно, как ядовитого жука, – просто кольцо. Хотя, с учётом сложившихся обстоятельств, конечно, не «просто». Сложно, очень сложно кольцо.

– Вот что иногда случается с любителями древностей, которым не хватает знаний и опыта, чтобы по достоинству оценить попавшее в руки сокровище, – веско сказал Джуффин.

Кекки и Мелифаро превратились в два вопросительных знака. То есть метафорически превратились, а не физически. Хотя физически это тоже вполне возможно. По крайней мере, я бы точно смог, – думал я, невольно прикидывая, как провернул бы такой фокус ещё недавно, буквально позавчера. Сперва надо превратиться в туман; строго говоря, это не одно, а два действия: стать невидимым и одновременно создать вокруг своего тела иллюзию сгустившегося тумана. А потом придать этой иллюзии нужную форму. Вполне обычная трёхходовка, ничего особо сложного нет, а выглядит очень эффектно. Даже жалко сейчас, задним числом, что я с утра до ночи так не развлекался, пока ещё мог.

Но поскольку превратиться во что бы то ни было мне в ближайшее время не светило, я попросил: