Партизанки - Яковенко Владимир Кириллович. Страница 23
Тем, кому пришлось побывать в свое время в глубоком тылу врага, хорошо известна цена любой, пусть даже зачитанной до дыр и месячной давности, газеты оттуда, из-за линии фронта, с Большой земли. Владелец ее всегда принимался с особенным вниманием и уважением в любом партизанском отряде, в любом селении. Так было в тот день и в Тарасовичах.
После доклада, выслушанного в абсолютном молчании, мне пришлось ответить на множество самых разнообразных вопросов.
— Товарищ комиссар, — услышал я сразу несколько голосов, — оставьте нам газету!
— Рад бы, товарищи, но не могу, — ответил я. — Газету надо почитать и в соседних деревнях, а потом передать в другие отряды.
Обо всем уже было переговорено. Несколько часов длилось наше собрание, однако народ, судя по всему, расходиться не собирался. Между тем приближалась ночь, вот-вот начнет темнеть, и мы должны были возвращаться в отряд: дорога предстояла неблизкая!
Попрощавшись со всеми, начали сквозь плотную толпу пробираться к двери. Но едва вышли во двор, как сразу же попали в окружение нескольких десятков юношей. На них теплая одежда, вещевые мешки за плечами.
— Никак, в партизаны собрались?
— Так точно, товарищ комиссар! — ответил за всех невысокий паренек, на вид которому было меньше четырнадцати.
— Да куда ж тебе в партизаны? — едва сдерживая улыбку, спрашивает Николай Семенчук. — Тебе еще возле мамки на печке сидеть да греться, а ты на зиму глядя в партизаны собрался. Смотри, нос к сосне приморозишь!
— Это я с виду маловат, а так мне уже семнадцать!
Остальные ребята дружно вступились за паренька, наперебой рассказывая, какой он смелый и сильный, как бесшумно он умеет ползать и быстро бегать.
Что же делать? Среди ребят были и рослые, могучие парни, которым не хотелось отказывать: они были бы неплохим пополнением нашего молодежного отряда.
Но я все же посоветовал им до весны остаться в деревне. Однако юноши и слышать об этом не хотели: бери их теперь же в отряд, и все тут!
Мои размышления прервали несколько женщин и стариков, с трудом пробившихся сквозь толпу.
— Товарищ комиссар, — решительно начала одна из женщин. — Я ото всех матерей, ото всех селян говорить буду! Давно мы уже порешили: отправить наших сыновей к вам, в партизаны. Ну чем отряду не пополнение? Ловкие, решительные, места здешние наизусть знают. Кому же, как не им, германца бить? Вот мой Федор, взгляните, ну чем не партизан? Пусть идет, записывайте!
А тут и ребята насели:
— Ни за что мы от вас не отстанем, что хотите с нами делайте! Куда вы, туда и мы!
Один из них, протягивая нам листок, вырванный из школьной тетрадки, ломающимся баском попросил:
— Стройте нас! Список готов: вот он…
Читаю:
— «Петр Долгий, 1925 года рождения.
Максим Долгий, 1924 года рождения…»
Толпа расступается, и вот уже перед нами, построившись в две шеренги, застыли ребята. Их сорок девять.
«Что же мне делать с ними, с безоружными? — думал я между тем, глядя на парней. — В отряде и так более десятка бойцов без винтовок. А тут еще эти… Нет, риск слишком велик!»
— Товарищ комиссар, в чем дело? — пытаются понять причину моего молчания матери. — Чем наши хлопцы не хороши?
— Дело в оружии, — объясняю я. — Не хватает его на всех. Да и много малорослых среди ребят ваших. Страшно даже брать таких в отряд.
— Это не беда, — слышится сразу несколько голосов. — Парни они сильные, сметливые — оружие добудут. А малых мы и сами не пустим!
Молчавший до этого старик стукнул самодельным посохом оземь:
— Пусть бьют нещадно наши внуки супостатов! Старость лишила меня сил… Не то и я бы пошел!
Толпа росла. В глазах матерей и юношей я читал уже не просьбу, а требование. Ну что ж, придется, видно, уступить. Отобрали 28 человек. Почти все комсомольцы. Остальным велели ждать до весны. Партизанами в тот вечер стали: Петр, Федор, Максим и Иван Долгие, Александр, Петр и Костя Зенько, Аркадий и Петр Белые, Анатолий Кузьмин, Иван Швед, Владимир Манько и многие другие.
Провожали ребят всей деревней.
В Кохановке колонна на некоторое время останавливается. Заметив в рядах партизан ребят из Тарасовичей, здешние парни окружают нас и тоже требуют принять в свои ряды. Среди нового пополнения Михаил и Иван Дубинчики, Николай Бед, Александр Романовский, Иосиф Барташевич, Александр Исай.
— Бейте врага без пощады! — напутствовали матери юных партизан. — Уж коли беретесь за оружие, так громите фашистов так, чтобы ни единого не оставалось на земле нашей!
Колонна юношей уходит в ночь, но улица еще долго не пустеет. Матери, вытирая платочками глаза, стоят молча, неподвижно, не решаясь произнести ни слова. Их мысли, их сердца там, в партизанских шеренгах, рядом с сыновьями, разом повзрослевшими, возмужавшими.
Так, лишь за один осенний вечер 5 ноября 1942 года наш молодежный отряд пополнится сразу тридцатью шестью бойцами. Впереди у них долгие месяцы суровой жизни, тяжелые походы и нескончаемые бои с оккупантами.
Проходит время — и юное пополнение наше, окрепшее и закаленное в борьбе, выполняя волю матерей своих, становится грозной и страшной для врага силой. Вот личный и далеко не полный счет лишь некоторых из них:
Федор Долгий:
7 апреля 1943 г. — подрыв вражеского железнодорожного эшелона с живой силой на магистрали Осиповичи — Слуцк.
22 мая 1943 г. — подрыв дрезины с оккупантами недалеко от города Осиповичи.
25 мая 1943 г. — подрыв моста на дороге Осиповичи — Слуцк.
17 июля 1943 г. — подрыв железнодорожного эшелона на одном из перегонов трассы Барановичи — Лунинец.
18 июля 1943 г. — подрыв еще одного эшелона на том же участке. Под откосом — 2 паровоза, 31 вагон и 22 цистерны.
Аркадий Белый:
11 февраля, 25 и 31 августа, 7 сентября 1943 г. — подрывы вражеских эшелонов с живой силой и техникой на различных участках железнодорожных магистралей.
Иван Гацман, возглавивший диверсионную группу из молодежи, уничтожил 5 эшелонов, 2 паровоза были обстреляны из противотанкового ружья.
Петр Белый пустил под откос 3 воинских эшелона, а Иван Долгий — 2.
Однако радость побед над врагом, торжество ратных подвигов юных партизан омрачались порой и горькими, тяжелыми утратами. Таков уж суровый лик войны. И опять для материнских сердец новые страдания и ни с чем не сравнимая боль…
Не суждено было встретить сына, отважного пулеметчика Ивана, Ольге Дубинчик из Кохановки.
Он погиб смертью храбрых в январе 1943 года вдали от родных мест, в Полесье.
До сих пор не могут забыть тяжелой утраты Матрена Александровна Долгая и ее дочь. Максим Долгий, девятнадцати лет, был сражен вражеской пулей в деревне Стрижи Глусского района.
В Брестской области, в деревне Тышковичи, что под Ивановом, погиб и похоронен сын Нины Тимофеевны Долгой — Петр. Ему было тогда только восемнадцать. Совсем рядом с деревней Тарасовичи вместе с товарищами попал в засаду карателей и в упорной схватке погиб Иван Зенько из Тышковичей. Он похоронен на месте боя, в лесу.
Недолго пришлось сражаться с врагом и Николаю Беду. В ноябре сорок второго в составе диверсионной группы он вышел на подрыв воинского эшелона к железнодорожной магистрали Минск — Гомель в район станции Ясень. Возле деревни Дубовое партизаны были встречены залпом фашистской засады, в упор. В неравном бою полегла почти вся группа, среди них — и Коля Бед. Тела погибших остались лежать в лесу, вынести их с места схватки было некому.
На второй день, с ужасом узнав о страшной потере и едва опомнившись от горя, Евдокия поспешила на поиски Николая. Трое суток, нескончаемо долгих, словно в страшном сне, без отдыха искала она сына. Десятки километров по лесам, болотам, оврагам и полям с первых проблесков рассвета и до темна исходила разом поседевшая и состарившаяся мать.
На четвертые сутки, когда последние силы уже готовы были покинуть обезумевшую, измученную переживаниями женщину, в редком перелеске, где все деревья были иссечены осколками гранат и следами автоматных очередей, наткнулась она на мертвое тело юноши. За секунду до того, как Евдокия Бед потеряла сознание, она поняла, что перед ней лежит ее сын.