Опасное лето - Хемингуэй Эрнест. Страница 8

Антонио обратился к председателю с просьбой разрешить убить этого быка и оплатить быка на замену, чтобы устроить бой в конце корриды. Получив согласие, он околдовал быка при помощи мулеты, сделал несколько пасе, чтобы полностью подчинить его, развернул и убил с первого удара.

Бык, которого Антонио купил, чтобы исправить впечатление от жалкого пятого животного, вышел из полумрака торила – загона для быков, – потрясая самой большой, широкой, длинной и острой парой рогов, какие я только видел после возвращения в Испанию в 1953 году. Бык был крупным, но не казался жирным, он загнал одного из бандерильеро за барреру и даже там пытался достать его правым рогом через загородку. Антонио вызвал быка на себя и, когда тот атаковал, взял его под контроль плавными и аккуратными движениями капоте перед носом животного. Он разворачивал его, когда хотел, демонстрируя, как управлять настоящим быком с громадными рогами, как пропускать его медленнее, ближе и красивее, чем любой другой матадор способен даже с подпорченным полубыком. Антонио попросил председателя ограничиться одним ударом пики, чтобы не навредить быку, и объяснил бандерильеро, как и куда вонзать бандерильи.

Я смотрел, как он нетерпеливо ждет, не сводит глаз с быка, как делает мысленные пометки, анализирует, обдумывает и планирует. Он сказал Хуану, куда нужно выманить быка, потом выдвинулся вперед и заставил животное сделать четыре низких пасе. Его левое колено на песке, правое выставлено вперед, он водит и подсекает быка магией своей мулеты, обещая ему все на свете, демонстрируя цель, тонко и мягко показывая, что на этом этапе игры со смертью быку не грозят ни боль, ни унижение.

После этих маневров бык был у него в руках, и он продолжил убеждать зрителей в том, какой он великий артист, смелый и знающий быков, способный работать с настоящими красавцами, обладателями крепких, длинных и смертоносных рогов. Публика увидела классические приемы, без всяких ухищрений, фальши и компромиссов: бык проносился так же близко, как у Хайме, но под полным контролем матадора. Показав публике, как близко, чисто, медленно можно работать с быком, он прикончил его финальным пасе де печо, попрощался с быком последним взмахом мулеты, опустил и свернул ее, нацелил шпагу на верхнюю точку холки и вонзил клинок, перегнувшись через гигантские рога. Бык рухнул к его ногам, и толпа взревела. Председатель отдал Антонио оба бычьих уха, а десятки зрителей с освещенного солнцем сектора выбежали на арену, чтобы нести Антонио и Хайме на плечах. Антонио сопротивлялся, но в итоге они подняли его на руки. Было очевидно, что это не постановка. Слишком много было желающих, слишком возбужденными они казались.

Мы заночевали в усадьбе маркиза дель Мерито, расположенной на холмах подле Кордовы. Прежде это был Королевский монастырь Св. Иеронима в Вальпараисо, одна из достопримечательностей Испании. Взбираться туда было особым приключением: наверх ввела классическая разбитая дорога – как в большинстве интересных мест Испании. Мрачный средневековый аскетизм, номера, переделанные из келий, окна которых выходят на Кордовскую равнину, – на следующее утро все это выглядело значительно веселее. Мы прогулялись по местным садам, церквям, старинным комнатам.

Хозяев не было дома. Пепс Мерито настоял, чтобы мы остановились в усадьбе, потому что все номера в городских гостиницах были давным-давно забронированы. Он позвонил управляющему имением и велел ему позаботиться о нас. Мы планировали провести там всего одну ночь, однако у Мэри поднялась температура, и утром она была слишком слаба для поездки. Мы вызвали врача из города и задержались еще на день. Пепс все время звонил из Мадрида, чтобы удостовериться, что у нас все в порядке и мы проводим время в довольстве и комфорте. Мы действительно получили удовольствие: безлюдность этого места делала наше пребывание там чем-то вроде поездки на природу, только во дворце. В мирной жизни такое не часто случается.

В Севилью мы выехали на следующий день. Погода была неважная, мы остановились в старой гостинице «Альфонсо XIII», сочетающей былое величие с неудобством, и направились в ресторан «Каса Луис», чтобы поесть перед корридой. Еда была отличная, бои – отвратительные.

Быки оказались никудышные, неуверенные, вдобавок их еще и умертвили пиками. Дело было не в том, что пикадоры как-то неправильно применяли варас – пики. Они не делали ничего против правил: удары наносились верно, в надлежащие места, напор быка сдерживался без проворачивания острия. Но с самим устройством пик что-то было не так, потому что в тушу быка полностью входил стальной наконечник и даже часть древка. Металлический кружок, который должен был мешать наконечнику пики проникать глубже одиннадцати сантиметров, сам скрывался в теле вместе с древком. Раны, которые наносили быкам пикадоры, называют медиа-эстокада, то есть «полклинка». Никто не знает, что матадор сможет сделать с таким быком, потому что до него животное доходит полумертвым от потери крови. Перед боем пики осматривает и опечатывает назначенный властями чиновник, он же выдает оружие пикадорам, чтобы никто не мог обвинить их или матадора, которому они подчиняются. Я не видел таких ранений, нанесенных пиками, с нехороших времен во Франции. Тогда случалось, что устроители боев закупали шесть могучих быков с длинными, тяжелыми рогами, и стальной ограничитель на конце пики вдруг почему-то оказывался кружком резины, покрашенным алюминиевой краской. Такие ограничители (их называют редондель) могли помешать наконечнику и древку войти в тело быка с таким же успехом, с каким резиновый кинжал – вонзиться в плоть. В результате быки попадали в руки матадору заколотыми до полусмерти. Я и некоторые другие люди всегда выступали против этих и других злоупотреблений с пиками на юге Франции, и все подобные ухищрения были мне хорошо знакомы.

В тот день в Севилье Мэри, несмотря на спавший жар, была все еще слаба, поэтому я не спускался перед боем к арене или патио де кабальос, конному двору, и не мог осмотреть пики. Их проверили и разрешили использовать, так что теоретически все должно было быть в порядке. Но раны быкам они наносили страшные.

После боя Антонио сказал, что пика повредила вену его второму быку. Это была чистая правда. Она вонзилась достаточно глубоко, чтобы пробить несколько сосудов, и, если бы пикадор продолжал давить на древко, попала бы в крупную артерию. Кровь шла светлая, она толчками изливалась из рваной раны на плече быка, стекала по ноге и оставляла цепочку капель на песке.

Я знал, как мастерски Антонио умеет работать с быками, способными хоть как-то биться. На Рождество я написал ему, что хочу приехать и написать правду, абсолютную правду о его работе и месте в корриде, чтобы это осталось в письменном виде и пережило нас обоих. Он хотел, чтобы я выполнил свое обещание, и знал, что справится с любым быком, который выйдет к нему из торила. И вот уже два дня подряд к нему выходили мелкие и незрелые бычки, и в этом был кто-то повинен. Всякий раз он испытывал отвращение. Большерогий бык в Кордове стоил ему сорок тысяч песет. Итоги боев в Севилье никого не обрадовали.

Мы с Биллом выехали обратно в Мадрид с первыми лучами солнца. Наши дамы собирались спать допоздна, а потом на маленьком сером «Фольксвагене» отправиться по красивой дороге в Малагу через Антекеру. Мы договорились встретиться в Гранаде, где выступал Луис Мигель, а на следующий день Антонио. Вечером, перед сном, жара у Мэри не было, и я надеялся, что отдых и солнце на «Консуле» поставят ее на ноги. Расписание боев было изматывающим, но после Гранады все бои, которые мы собирались посетить, были недалеко от Малаги, нашего временного пристанища.

Мы ехали в Мадрид под низкими, тяжелыми облаками и видели окрестности, только когда дождь ненадолго стихал. Нас обоих огорчала погода во время боев, недокормленные и незрелые быки, которых кто-то подсовывал матадорам. Билл сказал, что у него пессимистичный настрой на этот сезон. Севилья не вызвала у нас никаких чувств. Сказать в Андалузии такое про корриду было близко к богохульству. Считается, что люди, которым дорога коррида, обязаны испытывать к Севилье мистическое благоговение. Но за много лет я убедился, что относительная частота плохих боев там выше, чем в любом другом городе.