Крутой сюжет 1995, № 1 - Ластбадер Эрик Ван. Страница 22

— Может быть, вам помочь? — заботливо спросил незнакомец.

Винсент молча покачал головой, теперь он знал — нужно выждать.

Бизнесмен вернулся на свое место, но к Винсенту уже подходил кто-то другой. Он затаил дыхание, сердце бешено забилось. Неужели это ниндзя? Фигура медленно приближалась. Винсент поднял взгляд и увидел отражение света в безжизненных глазах. Это он. Ниндзя наклонился и что-то сказал бизнесмену, тот убрал ноги, не отрывая взгляда от экрана.

Ниндзя приближался. Винсент приготовился к тому, что должен был сделать. Это следовало сделать быстро и сильно. Ниндзя находился уже совсем рядом.

Теперь время.

Винсент рванулся, но ничего не произошло. Он был парализован.

Он попытался поднять руку, но не смог. Ноги тоже отказывались повиноваться. Только сейчас Винсент понял, что яд не должен был его убить, он должен был сделать его неподвижным.

Тень нагнулась над ним, заслонив свет. Винсент почувствовал на себе холодный и безжалостный взгляд ниндзя, который аккуратно надавливал локтем на его левую ключицу. В душе Винсента не было ни страха, ни сожаления, он видел Японию, скалистые берега Ураги и белые рыбацкие лодчонки, колышущиеся на фоне красно-желтого восходящего солнца.

Другая рука ниндзя с силой надавила на левое ухо. Видение родины исчезло.

Японец покинул кинотеатр через боковой выход. Он пересек улицу и вскочил в отходящий автобус, где находилось всего несколько пассажиров.

Выйдя на Тридцатой улице, он зашел в будку ближайшего телефона-автомата и набрал номер. Потом повесил трубку, подождал минуту и пятьдесят секунд и снова набрал номер. После третьего звонка на другом конце линии подняли трубку. Японец назвал семь цифр телефонного автомата, из которого звонил, и повесил трубку. Женщина, ожидающая снаружи, раздраженно повернулась и отправилась на поиски другого телефона.

Через четыре с половиной минуты телефон зазвонил. Японец снял трубку. Разговаривали на японском языке.

— Да. — Японец прислушивался ко всем звукам на переполненной линии.

— Состояние дел?

— У нас есть шанс.

— Что еще? Каковы результаты?

— Результаты? — Казалось, он удивился. — Я на месте, покупка идет своим чередом. — Слово «покупка» было кодом.

— Понятно. — Воцарилось молчание, сквозь которое можно было услышать чей-то далекий разговор. — Линия безопасна?

— Абсолютно.

Голос в трубке стал грубоватым.

— Нам нужны быстрые действия.

— Это было понятно с самого начала. — Каждые пятнадцать секунд японец осматривался. Он никого не ждал, но не забывал об осторожности.

— Время — деньги.

— В таких венках нельзя торопиться. Ты знаешь, я работаю наверняка. Это было заранее обговорено, иначе я бы не согласился на покупку.

— О, да. Нам это хорошо известно. Но жизнь меняется, за время твоего отсутствия произошли кое-какие события, которые заставляют нас торопиться.

— Я никогда раньше не…

— Теперь придется. — Голос в трубке стал мягким, как шелк. — Ты непременно должен совершить покупку в течение семидесяти двух часов.

— Не думаю, что…

— Твое вознаграждение удваивается.

В трубке послышались гудки.

Японец думал о телефонном разговоре. Нужно убить Томкина за три дня. Он не собирался рассказывать что-либо своим нанимателям. Чем меньше они знают, тем лучше. Снабжая кого-либо информацией, вы даете ему преимущество. Этого японец никогда себе не позволял. Он был удачлив только потому, что всегда сохранял это преимущество за собой. Он рассмеялся. Теперь его вознаграждение удвоено, хотя он ничего и не рассказал о своих планах. Это была хорошая сумма. Многие пытались убить Рафаэля Томкина, но безуспешно. Японец ни на йоту не сомневался в своем успехе. Его первая оценка ситуации была правильной. Томкин наиболее уязвим в своем новом огромном офисе. Здание это стоит в стороне, оно окружено различными туннелями и незаконченными строениями, где в одно мгновение можно легко исчезнуть.

Существовало много способов убийства: ружье, бомба, и тому подобное. Но японец не пользовался ни одним из них. Это все западные манеры уничтожения людей. Он убивал только своими руками. В другом способе убийства он для себя не видел чести. Так его учили. У ниндзя свое понятие о чести.

Итак, это случится в здании офиса, но не сегодня, и, может быть, не завтра, слишком много нужно было еще для этого сделать. Послезавтра, ночью. Нет необходимости торопиться. Он снова вспомнил и проанализировал все предыдущие события. Может, он просчитался, убив Ито? Нет, так было запланировано с самого начала и запланировано именно так, как нужно.

Доктор Дифорс думал о войне. Он сидел на старом деревянном стуле за столом своего кабинета. Перед ним дымилась чашка с кофе. Он посмотрел в окно, на главную улицу, на которой виднелись редкие прохожие. Было около семи утра.

«Это как малярия», — подумал он. Заразившись ею однажды, нельзя излечиться полностью, она будет напоминать о себе снова и снова. Доктор слишком часто вспоминал войну в жаркие дни июля и августа, когда солнце на западном побережье Бриджа нещадно налило, и никогда не вспоминал зимой.

В дверь позвонили так неожиданно, что он подпрыгнул. Сначала он не хотел открывать, но когда звонок прозвенел во второй раз, Дифорс поднялся и направился к двери.

— Николас, — сказал он, моргая от солнечного света. — Входи. — Он закрыл дверь. — Что принесло тебя в такую рань? Ты заболел?

— Я ведь не разбудил тебя, не так ли?

Доктор Дифорс рассмеялся.

— Вовсе нет, приятель. Я мечтал. — Он внимательно посмотрел на Николаса. — Ты плохо выглядишь.

— Просто я не спал, вот и все, — сказал Николас, входя в дом. Дифорс повел его, но не в кабинет, а на кухню.

— Завтрак тебе не помешает, — сказал он, доставая из холодильника апельсиновый сок. — Вот, выпей пока. Наверное, ты хочешь знать, как продвигаются дела у Флорума, — сказал он. Николас поставил на стол сок и вопросительно взглянул на Дифорса. — Никак, — продолжил тот. — Ему не за что зацепиться, черт возьми.

— Я не удивлен, — заметил Николас. Он рассказал доктору о том, что произошло в городе.

— Твой друг? — переспросил Дифорс, когда Николас закончил. — Боюсь, это не к добру. — Он перевернул ветчину. — Ты думаешь, он действительно охотится за Рафаэлем Томкиным?

Николас кивнул.

— К чему тогда другие убийства? Ни одна из жертв, кажется, не была связана с Томкиным.

— Ни одна. По крайней мере, я об этом ничего не знаю.

— Тогда зачем ему все это? Он мог бы за это время уже несколько раз убить Томкина и убраться восвояси.

— Я как раз думал об этом. — Николас взглянул в свой стакан с соком, как будто там был ответ. — До Томкина не так-то легко добраться. Потребуется немало времени.

— Это еще одна причина, но которой он не должен выдавать себя. Они не любят светиться.

— Да, — согласился Николас. — Но этот человек думает иначе. Он хитрее многих. Смотри, он собирается расправиться с человеком, на которого уже покушались несколько раз. Значит, есть какие-то причины, по которым Томкин пока еще жив. Ниндзя понимает, что к нему будет нелегко проникнуть. Ты же знаешь, что они убивают с близкого расстояния, не используя огнестрельного оружия.

— Знаю.

— Хорошо. Значит, нужно запутать врага. Это древняя форма стратегии в кендо, — использование различных способов атаки и нападения с разных сторон. Пока враг раздумывает над твоими действиями, ты неожиданно атакуешь и уничтожаешь его.

Доктор Дифорс поставил на стол тарелки и взглянул на Николаса.

— Что ниндзя и делает?

— Это кажется логичным.

Доктор Дифорс принялся за еду, нахмурившись.

— Они не люди, — сказал доктор минуту спустя. Между фразами Дифорса была такая тишина, что Николас слышал тиканье настенных часов. — По крайней мере, в них есть что-то нечеловеческое, как если бы они были вампирами или чем-то в этом роде. — К нему снова вернулись воспоминания. — Наша война, — продолжал он, — отличалась от любой другой. На ней не было фронтов, разделенных территорий, отступлений и атак. Мы никогда точно не знали, где находится враг. Мы получали приказы, по которым было видно, что генералы не имеют понятия об истинном положении вещей. Это было в конце войны. Почти все из нас участвовали в ней с самого начала, но многие были не в состоянии драться. Мы жили среди малярии, дизентерии и других болезней. Но мы боялись ночей больше, чем холеры. Ночь приносила смерть. Мы удваивали охрану, патрулировали окрестности, но ничто не помогало. Патрульные словно сходили с ума, они стреляли по теням или на крик птиц, но ни в кого не попадали и тихо, таинственно погибали. Это все больше сводило нас с ума. Да и что можно было ожидать при таких обстоятельствах? Если человеку что-то непонятно, он начинает думать о сверхъестественных силах и относить все на их счет. Если бы мы хоть краем глаза увидели своего врага, нам было бы все понятно.