Крутой сюжет 1993, № 1 - Моргунов Владимир. Страница 11

— Итак, Стювель, вы сразу же поняли, что вами занялась полиция. В это время в вашей мастерской находился коричневый чемодан, который не был обнаружен вечером, когда бригадир Люка явился с ордером на обыск. Кому вы звонили? Кого предупредили? Кто приходил к вам между визитами Лапуанта и Люка?

Я проверил список лиц, кому вы имеете обыкновение звонить и чьи номера записаны в вашей записной книжке. Я проверил также ваш справочник. Имя Лиотарда в числе ваших клиентов не значится. И тем не менее он приходил к вам в тот день. Вы сами его вызвали или кто-то вам его прислал?

— Я запрещаю вам отвечать!

Но фламандец нетерпеливо отмахнулся:

— Он сам пришел.

— Вы говорите, конечно, о месье Лиотарде, не так ли?

Переплетчик осмотрелся, глаза его горели, будто для него составляло особое удовольствие поставить адвоката в неудобное положение.

— Да, о месье Лиотарде.

Тот повернулся к секретарю, который все записывал.

— Вы не имеете права фиксировать в протоколе разговоры, не имеющие никакого отношения к делу. Действительно, зная репутацию Стювеля, я пришел к нему спросить, сможет ли он выполнить для меня переплетную работу. Ведь так?

— Так!

Какого же тогда черта в ясных глазах фламандца танцуют злые искорки?

— Да, совершенно верно, месье Мегрэ, речь шла об экслибрисе с фамильным гербом. Мой дед носил титул графа де Лиотарда, но, по несчастью, разорился и отказался от него. Мне же хотелось иметь фамильный герб, и я обратился к Стювелю, которого знал как лучшего переплетчика в Париже, но который, как мне говорили, был сильно загружен работой.

— Вы с ним говорили только о вашем гербе?

— Извините. Мне кажется, вы собираетесь меня допрашивать. Господин судья, мы находимся в вашем кабинете, и я не ожидал, что меня будет обвинять полицейский за компанию с моим клиентом. Но когда речь идет о члене коллегии адвокатов…

— У вас есть вопросы к Стювелю, господин комиссар?

— Нет, благодарю вас.

Все получилось чудно. Мегрэ казалось, что переплетчик был совсем не против того, что здесь произошло, и теперь смотрел на комиссара с симпатией.

Адвокат тем временем вернулся на свое место, схватил дело и притворился, что изучает его.

— Вы найдете меня, как только пожелаете, метр Лиотард. Вы знаете, где мой кабинет? По коридору предпоследний налево.

Он улыбнулся судье Доссену, хотя тот явно чувствовал себя стесненно, и направился к маленькой двери, соединявшей уголовную полицию и Дворец Правосудия. Обстановка там более чем когда-либо напоминала улей: за дверями звонили телефоны, в каждом закоулке ждали люди, по коридорам сновали инспекторы.

Часть пятая

Уже почти стемнело. Преследуемый своей гигантской тенью, Мегрэ поднимался по плохо освещенным, напоминавшим потайной ход замка ступеням. В углу комнаты на мансарде работал под мощной лампой на кронштейне Моэрс, с зеленым козырьком на лбу и в больших очках. Он никогда не был на улице Тюренн, не допрашивал соседей и не пил перно или белое вино в одном из трех тамошних баров. Он никогда никого не преследовал на улицах, не сидел в засадах перед закрытой дверью.

Он, казалось, никогда и не раздражается, а ведь вполне возможно, ему придется горбиться в своем кабинете до завтрашнего утра. Но, бывало, он не вылезал из него по трое суток кряду.

Ничего не говоря, Мегрэ взял стул, сел рядом с экспертом, потихоньку вытащил трубку и закурил. По монотонному шуму, доносившемуся с улицы, понял, что погода переменилась, пошел дождь.

— Посмотрите, шеф, на эти, — сказал Моэрс, протягивая ему, как карточную колоду, стопку фотографий.

Замечательная работа была проделана Моэрсом. По расплывчатым описаниям он оживил, наделил внешностью троих людей: иностранца, полного брюнета, одетого изысканно; молодую даму в белой шляпке и, наконец, их соучастника, напоминающего «торговца цветными почтовыми открытками».

Эксперт, разумеется, располагал банком из сотен тысяч карточек, но, без сомнения, он должен был хранить в памяти огромное их количество, чтобы успешно выполнить порученное дело.

В первом пакете, за изучение которого принялся Мегрэ, находилось около сорока фотографий полных, ухоженных мужчин — греков или ливанцев, с кольцами на пальцах. В следующем пакете было уже почти шестьдесят фотографий, и хотелось мысленно поаплодировать тому, кто с таким тщанием подобрал изображения, столь соответствующие описанию, данному хозяйкой отеля «Босежур».

На обороте снимков были записаны профессии изображенных личностей. Двое или трое занимались продажей трубок на скачках. Там встретился Мегрэ и карманник, которого он сам задерживал как-то в автобусе. Был запечатлен и человек, писавший на дверях крупных отелей рекламы заведений определенного свойства.

Огонек удовлетворения тлел в глазах Моэрса.

— Забавно, не правда ли? А насчет женщины у меня почти ничего нет, ведь мы в шляпках не фотографируем. Но все-таки я поищу.

Решив не возвращаться на работу, Мегрэ вышел под дождь на набережную Орфевр, направился к мосту Сен-Мишель, несколько раз по пути поднимая руку, пока не остановилось такси.

— Площадь Бланш. На углу улицы Лепик.

Недовольный собой и ходом расследования, он был явно не в ударе. Особенно злился на Филиппа Лиотарда, который заставил его отбросить испытанные методы и приняться за работу с самого начала.

Теперь в деле участвовало слишком много людей, и он не мог контролировать каждого в отдельности. Все осложнялось еще и тем, что, как нарочно, появлялись новые действующие лица, о которых он почти ничего не знал и не мог разгадать их роль во всей этой истории!

Он мог бы, например, снова допросить консьержку, сапожника, соседку с пятого этажа. Но ради чего? Их всех уже допросили инспекторы, журналисты, детективы-любители, просто прохожие. Их заявления напечатаны в газетах, и отступать от сказанного они теперь не захотят. Что это за след, если там уже прошло пятьдесят человек?!

Он вышел из машины на углу улицы Лепик и вошел в бар, чтобы пропустить стаканчик. Дождь пеленой охватил террасу, где расположилось несколько женщин, похожих на экспонаты из музея восковых фигур. Большей частью он знал их. Некоторые поведут своих клиентов в отель «Босежур».

Он поднялся по плохо освещенной лестнице. Хозяйку нашел в кабинете. На этот раз она была одета в черный шелк. Картину дополняли очки в золотой оправе и огненно-рыжие волосы.

— Присаживайтесь. Если позволите, я сейчас… — Она вышла на лестницу, крикнула: «Эмма, полотенце в семнадцатую» и возвратилась. — Что-нибудь нашли?

— Прошу вас внимательно посмотреть на эти фотографии. Сначала он протянул несколько женских, отобранных Моэрсом. Она просмотрела каждую, всякий раз покачивая головой, и вернула ему пакет.

— Нет. Это совсем не то. Она более благородного происхождения, чем эти. И еще. Я хочу сказать, что она — «комильфо». Понимаете? Это порядочная маленькая дама, а те, что вы мне показываете, вполне могли похаживать ко мне с клиентами.

— А эти?

Это были темноволосые мужчины. Она опять лишь качала головой.

— Нет. И это совсем не то. Я не знаю, как вам объяснить. Месье Левин, не привлекая внимания, вполне мог бы, и притом беспрепятственно, остановиться и в отеле на Елисейских полях.

— А эти?

Вздохнув, Мегрэ вытащил последний пакет. На третьей фотографии она споткнулась, косо посмотрев на комиссара. Колебалась ли она?

— Это он?

— Возможно. Подождите, я подойду к свету.

Она вновь надела очки.

— Да, я могла бы поклясться, что это он. Жаль, что это только фото. По походке, особенно со спины я бы его сразу узнала. Но и так мало шансов, что я ошибаюсь.

На обратной стороне фотографии Моэрс написал биографию этого человека. Мегрэ словно током ударило, когда узнал что это, возможно, бельгиец, как и переплетчик. Возможно — потому что этот тип известен под множеством различных фамилий.

— Благодарю вас.