Найденыш (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 27

Пойманный диверсант устало поднял голову. Он сидел со связанными руками посреди маленькой комнатки, где, кроме трех стульев, большого стола и лампы, бьющей ярким светом в глаза, ничего не было. Вернее, здесь находились те, кому по долгу службы нужно было выбить признание из пленника.

Тихон Данилов не любил такие мероприятия, но посещал их, так как получил четкий приказ: кто стоит за последними событиями в окрестностях станицы. Выяснить имя, и что конкретно ему нужно от амурского Тайного Двора.

Пленник отвечать отказывался, и что только делал с удовольствием — скалил зубы и смеялся. Атаман уважал право каждого человека сохранять свои секреты и не разбалтывать их даже под физическим воздействием. Но в данной ситуации вопрос должен быть решен положительно. Над ними всеми сгустились нешуточные тучи в виде аристократического гнева. А все знают, как опасно вставать на пути древних родов. И пусть иногда они сами прибегают к помощи тайных полувоенных структур, это еще не говорит об их снисходительном отношении к таковым. Данилов знал, что они перешли дорогу какому-то клану, и вот только сейчас начинают пожинать плоды.

— Да мне плевать, что вы со мной сделаете, — ухмыльнулся пленник, и засохшая корка на губах треснула, обагряя рот кровью. — Меня все равно уже нет в живых.

— Мы можем договориться, — сказал Никифор, скрестив руки на груди. Он стоял возле закрытой двери и внимательно всматривался в бушующую страхом ауру молодого диверсанта.

Никифору было тридцать пять лет, и он уже несколько лет возглавлял маленький отряд боевых волхвов. У него в подчинении были два молодых неофита, совсем еще неопытных и необстрелянных, если так можно утверждать. Но все свои надежды волхв связывал с кадетом Прохоровым, Гришкой-найденышем, историю появления которого знала, наверное, большая часть станицы. Знала, но держала язык за зубами, так как всплывшая тайна могла дорого обойтись ее жителям.

Парнишка в свои годы уже проявлял недюжинные таланты, и обещал вырасти в очень сильного в регионе боевого волхва. И Никифор готов был клещами вытащить из диверсанта все тайны, потому что они могли напрямую касаться Гришки.

— О чем? — пленник хмыкнул.

— О твоей жизни, — спокойно ответил Тихон. — Неужели не хочешь жить?

— У меня есть свои хозяева, и только они решают, жить мне или нет.

— Боишься, что достанут? — Никифор не сменил своего положения, но повернулся на стук двери. Сам открыл ее, кого-то выслушал, ответил короткой фразой и снова плотно притворил мощное металлическое полотно. — Алексей….

Пленник вздрогнул, вскинул голову и заморгал, словно ему закинули пригоршню песка в глаза.

— Удивлен? — пришла очередь Никифора усмехаться. — А ты думал, что мы в носу ковыряемся, братишка? О тебе уже стало известно через полчаса, когда мы еще мило беседовали.

Алексей машинально поднес руки к наливающемуся багровыми красками синяку под левым глазом, потом хриплым голосом спросил:

— И что такого криминального обо мне узнали? Мне стоит признаться в своих преступлениях?

— Да не скромничай, — Никифор переглянулся с атаманом, — твой послужной список — это не перечисление регалий, а просто работа. В период с девяносто седьмого по двухтысячный ты служил в тридцать пятом отдельном егерском батальоне на границе с Норвегией, так? Уволился с контрактной службы по личным мотивам, а точнее, тебя завербовали некие влиятельные лица. Ты считался одним из лучших специалистов в батальоне по средствам электронной слежки, перехвату и взлому шифрованных данных. Может сложиться мнение, что из-за таких способностей, ты все время сидел на штабной работе. Но это не так. Противодиверсионная деятельность, радиоэлектронная слежка, умение взломать кодированные каналы — это твои достоинства. За себя постоять ты тоже можешь. У меня вопрос: чей клан был заинтересован в твоих услугах?

— Думаешь, я сейчас сопли распущу и расскажу тебе о своих новых хозяевах? — ухмылка расползлась по губам диверсанта.

— Федя! Мальчик, кажется, никак не поймет, что наш интерес к его жизни — всего лишь повод познакомиться с хозяевами, — Тихон посмотрел на широкоплечего, но низкорослого, похожего на сказочного гнома, мужика. Федор был из дагуров (4); в молодости по своей дурости, поддавшись на уговоры одного бандитов «прогуляться» на соседнюю территорию, вступил в крупный отряд. Периодические набеги на русские поселения, раскинувшиеся вдоль границы, приносили хорошую прибыль в виде белых женщин, оружия, лошадей, боеприпасов и золота.

Видимо, Шу-ань, как раньше звали Федора, родился не под счастливой звездой. Первый же его рейд закончился жутким разгромом отряда. Кто-то сдал рейдеров с потрохами, и в трех километрах от русской границы они попали под плотный пулеметный и автоматный огонь из засады. Кроме Шу-аня выжили трое, но в ходе перекрестного допроса, устроенного русскими на месте побоища, двое были застрелены в целях активизации мозгового процесса у остальных. В конце концов, в живых остался только молодой парень, который приглянулся командиру странного отряда Тихону Данилову. Он сумел точно нарисовать план бандитской базы на сопредельной территории прямо на земле, да еще показал наикратчайший путь до нее. Русский командир сдержал свое слово. Шу-ань все-таки имел своего покровителя на небесах. Он остался жить, вдобавок получив новое имя. В дальнейшем Федор пытался понять, чем так заслужил доверие Тихона. То ли умением следопыта, проводника, стрелка или палача?

Федор без спешки вышел из темного угла, где терпеливо дожидался своей очереди для общения с пленником. Встал напротив Алексея, сощурил и без того раскосые глаза, и с размаху влепил пощечину. Голова допрашиваемого мотнулась в сторону, а сам он засмеялся.

— На большее не хватает фантазии? Этот узкоглазый у вас за палача?

Дагур внимательно посмотрел на Алексея и врезал пощечину с другой стороны. Пленник внезапно захлебнулся смехом и стал задыхаться. Федор удовлетворенно кивнул.

— Умереть не хочешь? — спросил дагур с интересом. — Чувствуешь, однако, язык пухнет? Совсем скоро дышать не сможешь. Атаман, дать ему умереть?

— Да пусть, в принципе, — пожал плечами Тихон. — Сдохнет, туда ему и дорога. Второго разговорим. Он парализован, но языком будет работать, если пообещаем вылечить его. А Федор отлично поднимает на ноги, впрочем, как и в могилу сводит.

Тихон подошел к пленнику и внезапно вбил между его ног свой сапог, да так, чтобы носок прижал причинное место к стулу. Алексей ойкнул, но распухший неведомо отчего язык мешал ему покрыть матом своих врагов. Сначала больно не было, но с каждой секундой давление на мошонку увеличивалось, и это становилось очень и очень больно. А еще легкие, раздираемые болью, требовали глоток кислорода.

Атаман кивнул Федору, последовал тычок пальца под подбородок, и Алексей с облегчением стал хватать воздух открытым ртом. Одна проблема отступила, но горевшая огнем промежность не давала покоя. Впрочем, он испытывал и не такие боли, а всевозможные болевые ухищрения готов был стоически сносить, зная, что за болтливость может лишиться не только языка.

— Кто послал тебя для слежки за базой? — повторил вопрос Тихон. — Назови заказчика, его настоящее задание.

— Зря стараетесь, — сжав зубы, прошипел пленник. — Вы же знаете, что я не стану раскрывать цели своего задания. Я связан обязательствами, у меня стоит блокировка. Вам не снять ее.

— Блок ставил Хазарин? — резко спросил Никифор.

Пленник едва заметно вздрогнул.

— Это важно? — преодолевая боль, спросил Алексей.

— Для тебя — нет. Ты все равно труп, — голос Никифора стал грубым. — Контур блока после твоей смерти все равно снимем, пригодится для допроса твоего приятеля.

Тихон убрал ногу, давая передых пленнику, сидевшему с бледным лицом.

— Федор, давай-ка проводочками яйца пощекочем, — сказал он, не отрывая взгляда. — Хочу полюбоваться, как он червяком извиваться станет.

Дагур осклабился, подошел к столу, на котором стояла лампа, нарочито резко выдернул шнур из розетки, ножом отрезал провод от прибора и зачистил концы. После этого схватил стул вместе с привязанным пленником и рывком подтянул к стене, в которой была вмонтирована еще одна розетка.