Империя волков - Гранже Жан-Кристоф. Страница 65

Ему едва удалось кашлянуть – воздух насквозь пропитался пылью. «Космонавты» обернулись – оба были в масках. Поль предъявил удостоверение, один из экспертов с головой насекомого произнес «нет», подняв вверх ладони в резиновых перчатках.

Раздался приглушенный маской голос – Поль не знал, который из двоих снизошел до объяснений:

– Сожалею. Мы начинаем снимать отпечатки.

– Всего на минутку. Он был моим напарником. Черт, да люди вы или нет?

Эксперты переглянулись. Прошло несколько долгих секунд. Наконец один из них вынул из чемоданчика маску.

– Третья аллея, – отрывисто бросил он. – Под прожекторами. Идите по доскам. Ни шага в сторону.

Не взяв маску, Поль пошел в указанном направлении. Медик остановил его:

– Возьми. Без нее дышать там не сможешь.

Поль выругался сквозь зубы, прилаживая на лицо намордник. Он прошел по левой стороне первого прохода, перешагивая через кабели расставленных на каждом перекрестке прожекторов. Стены, завешанные табличками с именами и датами, казались ему бесконечно длинными, серая пыль в воздухе становилась все плотнее.

Дойдя до очередного поворота, он наконец понял смысл предупреждения эксперта, все-таки заставившего его надеть маску.

В свете галоидных ламп все вокруг было серым: пол, стены, потолок. Пули изрешетили подземный склеп, и прах извергся наружу. Десятки урн валялись на земле, их содержимое перемешалось с кусками штукатурки и гипса.

Приглядевшись к отверстиям в стене, Поль определил, что стреляли из оружия двух типов: крупный калибр, типа «шотган», и полуавтоматическое ручное оружие – 9-й либо 45-й калибр.

Он шагнул вперед, завороженный лунным пейзажем. Однажды ему показали фотографии филиппинских городов, погребенных под вулканическими извержениями. Мертвые улицы под остывшей лавой. Выжившие лунатики, держащие на руках каменных детей. Сейчас перед ним простирался тот же пейзаж.

Он преодолел очередную желтую ленту и внезапно в конце прохода увидел его.

Шиффер жил как мерзавец.

И умер как мерзавец – в последнем пароксизме насилия.

Тело, засыпанное серым пеплом, лежало на боку, правая нога подогнута и прикрыта полой плаща, правая рука вскинута вверх и скрючена предсмертной судорогой, как петушья лапа. Лужа застывшей крови растеклась под тем, что осталось от черепной коробки, как будто голова Шиффера разлетелась на куски из-за взорвавшегося в ней темного кошмара.

Ужаснее всего выглядело лицо. Покрывавший его прах не мог скрыть страшных увечий. Один глаз был вырван, вернее – вырезан вместе с державшими его мышцами, горло, лоб и щеки располосованы в лапшу.

Одна из ран, самая длинная и глубокая, рассекла десну до кости, так что губы сложились в жестокий оскал, а в уголке рта застыла серебристо-розовая пена.

Согнувшись пополам от резкого позыва к рвоте, Поль сорвал с лица маску, но его желудок был пуст. На поверхность сознания всплыл единственный вопрос: зачем Шиффер пришел сюда? Кто его убил? Что за существо способно дойти до подобной степени варварства?

В это мгновение он рухнул на колени и разрыдался. Слезы текли по щекам, но он не сдерживал их, не вытирал размазавшуюся по лицу грязь. Он плакал не о Шиффере.

И не об убитых женщинах, ни даже о той единственной, что получила отсрочку и находилась сейчас в бегах.

Он оплакивал себя.

Он рыдал над собственным одиночеством и тупиком, в котором оказался.

– Кажется, нам пора поговорить?

Поль резко обернулся.

Ему улыбался незнакомый мужчина в очках – он был без маски, длинное, посиневшее от пыли лицо напоминало сталактит.

62

– Значит, это вы вернули Шиффера в строй?

Голос звучал громко, ясно, почти весело, попадая в тон яркой синеве неба.

Поль отряхнул пепел с куртки, шмыгнул носом – к нему вернулись остатки самообладания.

– Да, мне были нужны его советы.

– Какие именно?

– Я работаю над серией убийств в турецком квартале Парижа.

– Вы получили одобрение начальства?

– Ответ вам известен.

Человек в очках кивнул. Он не только был высок – от него так и веяло превосходством. Гордо посаженная голова, задранный вверх подбородок, высокий лоб, обрамленный седыми кудрями. Важный чиновник в расцвете лет, похожий на ищейку.

Поль выдохнул вопрос:

– Вы из Генеральной инспекции? [11]

– Нет, я Оливье Амьен. Международный наблюдательный комитет по борьбе с оборотом наркотиков.

На прежней работе Поль часто слышал это имя. Амьен считался главным человеком во Франции в области борьбы с наркотиками, он одновременно возглавлял Бригаду по наркотикам и международные службы по борьбе с распространением наркотических средств.

Они углубились в аллею, похожую на мощенную булыжником улочку XIX века, и пошли в другую от колумбария сторону. Поль заметил могильщиков – они курили, привалившись спинами к стене склепа, и обсуждали невероятную утреннюю находку.

Слова Амьена были полны недомолвок:

– Насколько я понимаю, вы сами работали в Центральном бюро по борьбе с наркотиками…

– Несколько лет.

– Чем занимались?

– Так, по мелочи… В основном Североафриканскими сетями – индийской коноплей.

– Вы никогда не касались дел в Золотом Полумесяце?

Поль вытер нос тыльной стороной ладони.

– Знаете, мы оба сэкономим время, если вы перестанете ходить вокруг да около.

Амьен удостоил солнце улыбки.

– Надеюсь, небольшой экскурс в современную историю вас не пугает…

Поль подумал обо всех тех именах и датах, которые ему пришлось переварить с рассвета этого дня.

– Давайте. Считайте меня отстающим учеником.

Чиновник поправил очки на носу и начал свой рассказ:

– Полагаю, слово «талибы» вам кое-что говорит. После одиннадцатого сентября от этих фундаменталистов просто некуда деваться. Журналисты без конца обмусоливают их жизни и «подвиги»… Целлулоидные будды! Их дружба с Бен Ладеном. Презрительное отношение к женщинам, к культуре, к любой форме терпимости. Но существует одно обстоятельство, о котором мало что известно, единственный положительный момент их правления: эти варвары весьма эффективно боролись с производством опиума. За последний год своего правления они практически уничтожили все посевы мака в Афганистане. В двухтысячном году там было произведено три тысячи триста тонн опиума-сырца, а в две тысячи первом – всего сто восемьдесят пять тонн! Талибы считали наркоторговлю кознями дьявола.

Конечно, как только мулла Омар потерял власть, посевов мака стало еще больше, чем до прихода талибов в страну. В эту самую минуту крестьяне в Нингархаре смотрят, как расцветают растения, высаженные в ноябре. Очень скоро – в конце апреля – начнется сбор урожая.

Полю было непросто сосредоточиться на рассказе Амьена – недавняя истерика выбила его из колеи, он готов был в любую секунду расхохотаться или зарыдать.

– …Тем не менее, – продолжал Амьен, – до теракта одиннадцатого сентября никто и подумать не мог, что режиму Талибан придет конец. А наркоперевозчики уже проявляли интерес к другим маршрутам. Турецкие «буйюк-баба» – «крестные отцы», экспортирующие героин в Европу, – обратили свои взгляды на таких производителей, как Узбекистан и Таджикистан. Не знаю, в курсе ли вы, но у этих стран общие языковые корни.

Поль снова вздохнул.

– Начинаю узнавать.

Амьен кивнул.

– Раньше турки покупали опиум в Афганистане и Пакистане. Они очищали морфий-сырец в Иране, а потом в лабораториях Анатолии производили героин. Сначала они осуществляли очистку сырья на Кавказе, позже – на крайнем западе Анатолии. Насколько нам известно, еще год назад сеть не была до конца обустроена.

В конце зимы двухтысячного – две тысячи первого года до нас дошли слухи о планах заключения союза. Трехстороннего союза между узбекской мафией, контролирующей посевы на огромных территориях, русскими кланами, наследниками Красной Армии, которые уже много десятилетий «держат» дороги на Кавказе и всю переработку в этой зоне, и турецкими семьями, которым собирались поручить собственно производство героина. У нас не было ни одного имени, ни одной точной детали, но сведения из надежных источников подтверждали, что встреча на высшем уровне для подписания пакта действительно готовится.