Я спас СССР! том 2 (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 7
Двери заперты изнутри, но никого это не смущает – несколько умелых ударов прикладом – и дверь тут же распахивается перед нами. Баррикад в доме нет, но в холле нас встречают несколько молодых мужчин, вооруженных пистолетами, они пытаются преградить нам путь. Смешно. Учитывая количество автоматов, наведенных сейчас на них. Да и все пути отступления для них надежно перекрыты – дом окружен бойцами. Северцеву и его людям не откажешь в профессионализме.
С обеих сторон раздается дружный мат. Наш – мощнее и забористее.
– Не дурите! – объясняю я культурным языком, Литвинов лезет за ксивой – Здание окружено, сопротивление бесполезно. Сложите оружие.
– Что происходит? Кто вы и почему врываетесь на территорию охраняемого объекта?!
– В Москве предотвращена попытка государственного переворота. У нас личный приказ товарища Хрущева арестовать участников заговора, – мои громкие слова и демонстрация соответствующей бумаги повергают охранников в настоящий шок. Похоже, никто здесь и не думал посвящать их в происходящее.
– А… Леонид Ильич-то причем?! Они с Никитой Сергеевичем близкие друзья! – искреннее возмущение только укрепляет меня в мысли, что их использовали втемную.
Цитату из Высоцкого тут, конечно, пока не знают, до «Вертикали» еще три года ждать, но все замолкают, ожидая продолжения.
– Он входит в число главных заговорщиков.
Старший охранник после короткой заминки выступает вперед и медленно кладет пистолет на мраморный пол. Так же медленно делает шаг в сторону. Остальные следуют его примеру. Похвальное благоразумие – слава богу, никто из них в героев играть не собирается. Один из автоматчиков отодвигает растерянных охранников в сторону, освобождая нам путь во внутренние помещения особняка. Вижу, как ребята Северцева косятся на мраморные полы и хрустальные люстры – будет, что рассказать сослуживцам вечером в казарме. Да бойцы, вот так живет наша партийная элита! А для вас перенаселенные бараки с удобствами на улице. Литвинов ни к кому конкретно не обращась, громко спрашивает:
– Где сейчас гражданин Брежнев?
Пожилой охранник тяжело вздыхает.
– В гостиной на первом этаже.
– Проводи.
– Не нужно, – вмешиваюсь я – дорогу туда я знаю.
Мы в сопровождении двух автоматчиков идем по коридорам особняка вчерашним путем, в голове моей ощущение полного дежавю. Суток не прошло, как я снова здесь и снова вижу все эти стены, эти двери и прекрасный сад за окнами. Словно и не было ничего – ни пленки, ни бессонной ночи, ни стрельбы на Лубянке… Как и вчера, входим в просторную светлую комнату с камином, и снова там за столом сидит Брежнев – правда, сегодня он не в спортивном костюме, а в темных брюках и в белоснежной рубашке. На столе перед ним снова графин с водкой и пепельница, полная окурков. Чувство дежавю усиливает мерное тиканье настенных часов и открытое окно с развивающимися на сквозняке занавесками…
Из вчерашней картины резко выбивается только черный пистолет, лежащий рядом с пепельницей, и пиджак, небрежно брошенный на спинку стула. Да еще свернувшийся змеёй темный галстук на белоснежной скатерти стола. Видно, Брежнев куда-то собирался с утра, но плохие новости отменили его планы. Теперь вот сидит, напивается с горя – графин ополовинен.
– Комитет Государственной Безопасности. – Литвинов делает отмашку ксивой и сразу берет быка за рога – Гражданин Брежнев вы арестованы, сдайте личное оружие.
– Явились, вороны – Ильич не трогается с места – Кровь почуяли?
– Кровь – это скорее по вашей части – не могу смолчать я.
Брежнев переводит на меня тяжелый мутный взгляд, и в глазах его отражается узнавание.
– Русин, ты что ли…?! Так ты тоже оказывается, из этих… – он кивает на Литвинова и морщится так, словно лимон проглотил.
– Леонид Ильич, с чего вдруг такое пренебрежение к КГБ? У вас вон в друзьях сразу три Председателя Комитета – бывший, отстраненный и исполняющий обязанности! Это я про Шелепина, Семичастного и Захарова.
– В друзьях? – пьяный Брежнев нехорошо улыбается – Не смеши, Русин! Где они, эти друзья?! Втянули в свою аферу, а сами начали действовать за моей спиной…
– Так вы же не маленький, знали, на что шли, когда давали свое согласие на убийство Хрущева.
– Да не хотел я его смерти! Думал просто выиграть время и мирно Никиту на пенсию отправить.
Хорошая попытка отмазаться. Даже сделаю вид, что верю. Только ведь в моей истории именно Брежнев настаивал на физическом устранении Хрущева – собственно Семичастный прямо рассказывает об этом в своих мемуарах.
– А вот подельники ваши по-другому решили. Переиграли они вас, Леонид Ильич!
– Чему радуешься, Русин? Думаешь, Никита тебе всю оставшуюся жизнь благодарен будет? Так он добра не помнит – завтра перешагнет и забудет! А вот я в отличие от него умею быть благодарным. Промолчал бы, не лез, куда не надо – мог бы большим человеком стать, Русин.
– А я не за спасибо стараюсь, и не за блага. Мне, Леонид Ильич, за державу обидно, – повторяю я слова Верещагина, которые тоже пока никто не слышал – Только вам боюсь этого не понять.
В этот момент я уже подошел к столу и, дотянувшись, подхватываю за ствол брежневский пистолет. Его наградной «вальтер» даже не снят с предохранителя. Брежнев с тоской провожает его глазами.
– Знаешь… я хотел ведь сначала застрелиться – Ильич оборачивается на щелчок Зенита. Это Димон творит фото историю – …потом подумал: а какого черта…?
Застрелиться? Да кишка у тебя тонка! На такое ведь тоже большое мужество требуется.
Литвинов, заметив на тумбе телефон, поднял трубку, и набрал городской номер.
– Товарищ генерал? Это лейтенант Литвинов. Задание выполнено, куда прикажете доставить арестованных? …Понял. Минут через сорок будем. Есть, исполнять!
И скомандовал, обернувшись к Брежневу – Арестованный, пойдемте!
Брежнев встал из-за стола, покачнувшись, потянулся за пиджаком. Хотел надеть его, но потом махнул рукой и просто накинул на плечи. Нетвердой походкой направился к двери.
Стоило нашей группе выйти в холл, как к нам навстречу бросилась модно одетая и очень самоуверенная брюнетка.
– Папа, что здесь происходит?! Кто все эти люди, и почему твоя охрана разоружена?
Глаза разъяренной Галины Брежневой сверкают праведным гневом, присутствие вооруженных людей ее совершенно не смущает. Она по-своему красива и совершенно бесстрашна – распихивает вооруженных солдат, сминая их своим напором, и через минуту уже крепко обнимает отца.
– Галя… – Брежнев явно не знает, как объяснить дочери происходящее, растерянно гладит ее по плечу.
Я решаю придти к нему на помощь, чтобы не задерживать наш отъезд, но щадить чьи-то нервы я не собираюсь.
– Галина, ваш отец арестован за участие в антиправительственном заговоре.
Женщина резко разворачивается ко мне.
– Для вас Галина Леонидовна! И что еще за чушь, какой еще заговор?!
– Покушение на Никиту Сергеевича Хрущева. Прощайтесь с отцом, нам нужно идти.
– Что вы несете?! Никита Сергеевич вообще в курсе происходящего?
Приходится сунуть ей под нос бумагу-индульгенцию. Самоуверенности в ней резко убавляется, но отступать она все равно не собирается?
– И куда вы собираетесь его везти?
– Пока на Лубянку – Литвинов хмуро поглядывает на часы. Солдаты переминаются с ноги на ногу, таращатся на окружающую роскошь.
– Я сейчас же позвоню Захарову!
Интересно куда, в Склиф что ли? Но просвещать Галину я не собираюсь, лишь равнодушно пожимаю плечами. Да звони на здоровье! Воспользовавшись ее растерянностью, Северцев оттесняет Брежневу в сторону и кивает двум своим бойцам, чтобы те задержали женщину. Литвинов вежливо, но настойчиво подталкивает Брежнева к выходу. Сцены с бурным прощанием родственников нам удается избежать.
Я провожаю Литвинова и Северцева до БТРа. Наблюдаю, как Брежнев неловко забирается внутрь, потом слышу его громкую ругань: