Я спас СССР! том 2 (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 9
Начальник Первого отдела худощав, подтянут, военная выправка видна за версту. Окидывает мое милитари оценивающим взглядом и, не обнаружив на нем никаких знаков отличия, тихо хмыкает. Впивается глазами в протянутую мной «индульгенцию», потом переводит взгляд на Димона. Расшаркиваться перед нами он не спешит – сразу видно: калач тертый, и цену себе знает.
– Генерал Мезенцев звонил мне недавно, велел оказать вам поддержку. Как к вам обращаться, молодые люди?
– По-простому. Я Алексей, он – Дмитрий.
Александр Иванович согласно кивает, дернув уголком рта на мое «по-простому», и жестом предлагает следовать за ним в здание заводоуправления. По дороге внимательно на меня смотрит. Узнал.
– Вы Русин? Писатель?
– Он самый.
– Читал главы из Город не должен умереть. В Новом Мире. Очень здорово написано! Когда выйдет книга?
– В августе должна по плану – я морщу лоб, вспоминая дату выхода. Да… Не до книг мне резко стало.
– Обязательно куплю. Какие наши первоочередные действия?
– Сначала мне нужно позвонить Никите Сергеевичу.
– Тогда нам в кабинет директора. Сам Бородин сейчас в отпуске, его замещает Петр Афанасьевич Лаптев.
Вскоре мы встречаем в коридоре и самого Петра Афанасьевича. Толстого, одышливого пузана. Узнав, куда мы идем, он начинает махать руками, и вид у зама становится испуганный.
– Вы, что?! Как можно заходить в кабинет Павла Дмитриевича без его разрешения?
– Под мою ответственность, Петр Афанасьевич.
– Александр Иванович, это можно сделать только в экстренном случае!
– Так экстренный случай и настал, – прерываю я стенания зама и сую ему под нос бумагу написанную Хрущевым – Утром в аэропорту Внуково произошло покушение на главу государства.
Услышав такое и увидев под документом личную подпись 1-го секретаря ЦК КПСС, Лаптев теряет дар речи и кажется, готов потерять вслед за ним еще и сознание. Димон оценивающе смотрит на этого колобка – как его будем тащить? Александр Иванович аккуратно отодвигает зама с дороги и кивком предлагает нам продолжить путь.
– Не орел… – констатирую я очевидное.
– Хозяйственник он хороший, но человек трусоватый, – дипломатично отвечает Александр Иванович.
– И кто у нас рабочим с трибуны объяснит, что в Москве происходит? Он же от страха заикаться начнет.
– Надо будет, сам объясню, если тезисы мне набросаете.
Я с уважением смотрю на дядьку. Этот объяснит, этот точно не сдрейфит и любой ответственности не побоится. И ему я с легким сердцем отдам свою заготовленную речь. Мы заходим в просторную, и абсолютно безлюдную приемную, Александр Иванович достает ключи и открывает массивную дверь, ведущую в кабинет директора ЗИЛа. Шторы в кабинете опущены, здесь царит сумрак и воздух застоявшийся – чуть пахнет пылью. Ковровая дорожка, традиционный длинный стол для совещаний, два ряда стульев по бокам и огромный директорский стол с письменным прибором, перекидным календарем и портретами основоположников на стенах. Классика жанра – кабинет большого советского начальника. Из необычного только портрет Лихачева на стене, в пару к привычному всем Ленину, и подарочные модели машин за стеклом книжного шкафа. Ну, и интересующий нас телефон с гербом на диске, стоящий на приставном столике у стены.
Дальше мы звоним Хрущеву, тот уже успел перебраться в Кремль. Я зачитываю текст речи, он внимательно слушает, не перебивает. Но пара мелких замечаний по тексту у него находится. В конце он одобрительно хмыкает.
– Молодец, Русин! Хорошо вас профессора в МГУ учат. Все по делу и идейно выдержано. Я тут говорил с Мезенцевым, он меня убедил, что выступать со вступительным словом должен кто-то из руководства ЗИЛа. А обращение к Пленуму пусть зачитает кто-то из партактива: или рабочий, или инженер низового звена – сами там решите. Фельдъегерь с текстом обращения к вам уже выехал. Что скажешь, Алексей?
– Наверное, вы правы, Никита Сергеевич.
– Вот и я так думаю. Тебя мы решили пока поберечь и не бросать на амбразуру. Ты просто аккуратно введи товарищей в курс дела, расскажи им, что произошло, но…! – Хрущев делает многозначительную паузу – Без лишних подробностей. И лично проследи, чтобы митинг нормально прошел. Вмешивайся только в самом крайнем случае. А потом, как и договаривались – сразу езжай в редакцию Правды.
– Задание понял, разрешите выполнять?
– Выполняй, герой! Потом отчитаешься.
Ну, а дальше завертелось, понеслось… Не успел я рассказать начальнику Первого отдела об утренних событиях и дать ему прочесть заготовленную речь, как примчался фельдъегерь из Кремля. Потом мы перешли к обсуждению кандидатуры для чтения Обращения к Пленуму и к нам присоединился парторг завода. Я, конечно, не утерпел и вторым выступающим предложил своего отца – уж больно удобный случай, грех не воспользоваться.
– А ты откуда его знаешь, Алексей?
– Недавно интервью брал у Дениса Андреевича про ЗИЛ 170.
– Понятно…
– Только не знаю, вышел ли он из отпуска – они с семьей вроде на юг собирались.
– Сейчас узнаем.
Через десять минут в кабинет Александра Ивановича входит отец – загоревший и на удивление аккуратно подстриженный – видимо маме все-таки удалось затащить в парикмахерскую перед поездкой на юг. Мы тепло здороваемся, я ввожу его в курс дела и излагаю ему свое предложение.
– Не испугаетесь, Денис Андреевич?
– Алексей, я в девятнадцать роту в атаку поднимать не боялся, а уж тут точно не дрогну!
– Вы фронтовик? – невинно интересуюсь я.
– Довелось немного повоевать, уже в самом конце войны. Кенигсберг брал.
– Это хорошо, тогда вам легко будет понять подоплеку нынешних событий.
Дальше я кратко рассказываю отцу о причинах отстранения Семичастного от должности, о злополучном списке 22-х, и о том, как он якобы собирался потом переложить всю вину на ничего не подозревающего Хрущева.
– Вот гад… мы-то с мужиками думали, что врут вражьи голоса, а оно оказывается и правда.
Я скромно молчу, предоставляя ему самому додумывать причины мести Семичастного. Воображение у моего отца богатое, мне ли этого не знать! Потом продолжаю излагать официальную точку зрения на сегодняшние события. Отец возмущенно качает головой.
– Ни перед чем не останавливаются, подлецы! Это надо же такое придумать: взорвать самолет с кучей невинных людей, лишь бы самим у власти остаться?! Ну, ничего святого у людей! И еще смеют себя коммунистами назвать.
Нужный настрой создан, отец кипит праведным гневом, даю ему ознакомиться с обращением к Пленуму. Отец читает, одобрительно цокает языком.
– Все правильно, как коммунист и честный человек, подпишусь под каждым словом. И рабочие наши подпишутся, можете не сомневаться!
Я поворачиваюсь к Александру Ивановичу:
– А как вообще сейчас настроения среди рабочих? Слышал, были проблемы с продовольствием…
– В Москве ситуация терпимая – качает головой начальник Первого отдела – Не сравнить с регионами. А потом у нас ведь рабочим талоны на муку сразу выдавать начали, и с хлебом особых перебоев не было.
Ну, да… Это в Новочеркасске люди дошли до точки и забастовали, а на ЗИЛе народу есть что терять. Хорошие зарплаты, ведомственное жилье для рабочих вовсю строится, и со снабжением порядок – талоны первыми получают. Многие из них вообще в столицу попали по лимиту. Дадут пинка под зад – куда потом денешься? В деревню назад поедешь? Так что побухтеть в курилке рабочие еще могут, но в открытую выступить – нет! Да и власть из Новочеркасска правильные выводы сделала – на крупных предприятиях все держит под строгим контролем.
Мои размышления прерывает прибытие съемочной группы с Шаболовки. Мы переглядываемся с Александром Ивановичем – пора!
Глава 4