Некромант из криокамеры 4 (СИ) - Кощеев Владимир. Страница 65
только посредством последовательного синтеза (от части к части) в
схватывании. Уже поэтому все явления созерцаются как агрегаты
(множества заранее данных частей), что, однако, имеет место не для
всякого рода величин, а только для тех, которые представляются и
схватываются нами как
экстенсивные.
На этом последовательном синтезе продуктивного воображения при
создании фигур основывается математика протяженности (геометрия) с ее
аксиомами, а priori выражающими условия чувственного созерцания, при
которых только и может осуществляться схема чистого понятия внешнего
явления; [таковы], например, [условия], что между двумя точками
возможна только одна прямая линия, что две прямые линии не замыкают
пространства, и т. п. Это аксиомы, имеющие отношение, собственно, только к величинам (quanta), как таковым.
Что же касается количества (quantitas), т. е. ответа на вопрос, как
велико что-то, то для этого нет аксиом в точном смысле слова, хотя
некоторые из положений этого рода имеют синтетический характер и
достоверны непосредственно (indemonstrabilia). В самом деле, положения, согласно которым одинаковые величины, прибавленные к
равным величинам или вычтенные из них, дают одинаковые величины, суть аналитические положения, так как я в них непосредственно
сознаю тождество создания одного количества с созданием другого, между тем как аксиомы должны быть априорными синтетическими
положениями. Очевидные же положения об отношении между, числами имеют, правда, синтетический характер, но не общий, как
положения геометрии, и именно поэтому их нельзя считать
аксиомами, их могут назвать числовыми формулами. Положение 7 + 5
= 12 не аналитическое, так как ни в представлении о 7, ни в
представлении о 5, ни в представлении о сложении обоих чисел не
мыслится число 12 (то, что
при складывании обоих чисел
я должен мыслить число 12, здесь нас не касается, так как при
аналитических суждениях вопрос состоит лишь в том, действительно
ли я мыслю предикат в представлении о субъекте). Но хотя это
положение и синтетическое, оно в то же время единичное. Поскольку
в нем обращается внимание только на синтез однородного (единиц), этот синтез может произойти здесь лишь одним-единственным путем, хотя
применение
этих чисел уже имеет общий характер. Когда я говорю, что
посредством трех линий, из которых две, вместе взятые, больше
третьей, можно начертить треугольник, то здесь я имею дело с одной
только функцией продуктивного воображения, которая может
проводить большие или меньшие линии, а также соединять их под
всевозможными углами. Число же 7 возможно лишь одним-
единственным способом, и точно так же число 12, производимое
посредством синтеза 7 и 5. Вот почему подобные положения следует
называть не аксиомами (в противном случае было бы бесчисленное
количество аксиом), а числовыми формулами. Указанное нами
трансцендентальное основоположение математики явлений
чрезвычайно расширяет сферу нашего априорного знания. Именно
благодаря этому основоположению чистая математика со всей ее
точностью становится приложимой к предметам опыта, тогда как без
него это не было бы ясно само собой и, более того, вызывало бы много
противоречий. Явления не есть вещи сами по себе. Эмпирическое
созерцание возможно только посредством чистого созерцания
(пространства и времени); поэтому все, что геометрия говорит о
чистом созерцании, безусловно приложимо и к эмпирическому
созерцанию, и все увертки, будто предметы чувств могут не
сообразоваться с правилами построения в пространстве (например, с
бесконечной делимостью линий или углов), должны отпасть, так как
тем самым мы бы отрицали объективную значимость пространства и
вместе с ним всей математики и утратили знание о том, почему и
насколько математика приложима к явлениям. Синтез пространств и
времен как существенных форм всякого созерцания есть то, что дает
возможность также схватывать явление, следовательно, делает
возможным всякий внешний опыт, а потому и всякое знание о
предметах его, и все, что математика в ее чистом применении
доказывает об этом синтезе, не может быть неправильно и в
отношении этого знания о предметах. Все возражения против этого
суть лишь уловки ложно направленного разума, который ошибочно
старается обособить предметы чувств от формального условия нашей
чувственности и рассматривает их как данные рассудку предметы
сами по себе, хотя они суть лишь явления; если бы эти предметы были
вещами самими по себе, то, конечно, о них ничего нельзя было бы а
priori узнать синтетически, стало быть, и посредством чистых понятий
о пространстве, и сама наука, определяющая эти понятия, а именно
геометрия, была бы невозможна.
2. Антиципации восприятия
Принцип их таков:
реальное, составляющее предмет ощущения, имеет во всех
явлениях интенсивную величину, т. е. степень
[52]
.
Доказательство
Восприятие есть эмпирическое сознание, т. е. такое сознание, в
котором есть также ощущение. Явления как предметы восприятия в
отличие от пространства и времени (которые не могут быть
восприняты сами по себе) не есть чистые (только формальные) созерцания. Следовательно, кроме созерцания они содержат в себе
материал для какого-нибудь объекта вообще (то, посредством чего
нечто существующее представляется в пространстве или времени), т. е. реальное [содержание] ощущения, как чисто субъективное
представление, которое дает нам лишь сознание того, что субъект
подвергается воздействию, и которое мы относим к объекту вообще.
От эмпирического сознания к чистому возможен постепенный
переход, ибо реальное [содержание] его совершенно исчезает и
остается чисто формальное сознание (а priori) многообразного в
пространстве и времени; следовательно, возможен также синтез
создания величины ощущения – от его начала, [т. е.] чистого
созерцания = 0, вплоть до любой его величины. Так как ощущение
само по себе вовсе не есть объективное представление и не содержит в
себе ни созерцания пространства, ни созерцания времени, то оно не
обладает экстенсивной величиной, но все же имеет некоторую
величину (а именно благодаря схватыванию ее, в котором
эмпирическое сознание может возрасти в определенное время от 0 до
данной меры схватывания), стало быть,
интенсивную величину;
в соответствии с ней всем объектам восприятия, поскольку в
последнем содержится ощущение, должна быть приписана
интенсивная величина,
т. е. степень влияния на чувство.
Всякое знание, посредством которого я могу а priori познать и
определить все относящееся к эмпирическому знанию, можно назвать
антиципацией; без сомнения, Эпикур употреблял термин πρόληψις
именно в этом значении
[53]
. Но в явлениях есть нечто такое, что никогда не познается а priori и
поэтому составляет истинное отличие эмпирического знания от
априорного, а именно ощущение (как материя восприятия); следовательно, ощущение есть, собственно, то, что никак нельзя
антиципировать. Чистые же определения в пространстве и времени как
в отношении фигуры, так и в отношении величины можно было бы
назвать антиципациями явлений, потому что они представляют а priori то, что всегда может быть дано в опыте а posteriori. Но если допустить, что существует нечто а priori познаваемое во всяком ощущении как
ощущении вообще (хотя бы частное ощущение и не было дано), то оно
заслуживает названия антиципации в необычном значении, так как
особенно поразительной кажется способность предварять опыт в том
именно, что касается материи опыта, которую можно почерпнуть