Некромант из криокамеры 4 (СИ) - Кощеев Владимир. Страница 73

сновидением. Итак, отношение между явлениями (как возможными

восприятиями), при котором последующее (то, что происходит) необходимо и согласно правилу определяется по своему существованию во

времени чем-то предшествующим, стало быть, отношение причины к

действию есть условие объективной значимости наших эмпирических

суждений для данного ряда восприятий, т. е. условие эмпирической

истинности их и, следовательно, условие опыта. Поэтому принцип

причинного отношения в последовательности явлений применим также ко

всем предметам опыта (в случаях последовательности), потому что он сам

есть основание возможности такого опыта.

Однако здесь возникает еще одно сомнение, которое следует

устранить. Принцип причинной связи между явлениями относится в

нашей формуле только к последовательному ряду явлений; между тем

при применении этого закона мы видим, что он приложим и к

одновременному существованию явлений и что причина и действие

могут существовать в одно и то же время. Например, в комнате теплее, чем на улице. Я ищу причину этого и нахожу ее в том, что печь

натоплена. Но эта натопленная печь как причина существует

одновременно со своим действием – с теплотой в комнате; стало быть, здесь нет временной последовательности причины и действия; они

существуют одновременно, и тем не менее закон [причинности]

применим к этому случаю. Большинство действующих причин в

природе существует одновременно со своими действиями, и временная

их последовательность вызвана лишь тем, что причина не может

произвести всего своего действия в одно мгновение. Но в тот момент, когда действие только возникает, оно всегда существует одновременно

с каузальностью своей причины, так как оно не возникло бы, если бы

за мгновение до [его появления] причина исчезла. Здесь следует, конечно, заметить, что все зависит не от

течения

времени, а от временного

порядка:

отношение [причины к действию] сохраняется даже в том случае, если

не протекло никакого времени. Время между каузальностью причины

и непосредственным ее действием может быть

ничтожно малым

(так что они существуют одновременно), но отношение между

причиной и действием все же остается определимым по времени. Если

шар, положенный на набитую подушку, выдавливает в ней ямку, то

как причина этот шар существует одновременно со своим действием.

Однако я различаю их по временному отношению динамической связи

между ними. В самом деле, если я кладу шар на подушку, то на

гладкой прежде поверхности подушки появляется ямка; если же на

подушке (неизвестно почему) имеется ямка, то отсюда еще не следует

свинцовый шар.

Таким образом, временная последовательность действительно есть

единственный эмпирический критерий действия в отношении к

каузальности причины, которая предшествует ему. Стакан есть причина

поднятия воды над горизонтальной поверхностью ее, хотя оба явления

существуют одновременно. В самом деле, как только я начинаю черпать

стаканом воду из большего сосуда, за этим что-то следует, а именно

горизонтальная поверхность воды, бывшей в большем сосуде, становится

вогнутой поверхностью ее в стакане.

Эта причинность приводит к понятию действия (Handlung), а это

последнее – к понятию силы и через это – к понятию субстанции. Так как

мой критический замысел направлен исключительно на источники

априорного синтетического знания и я не хочу загромождать свое

сочинение расчленениями, имеющими целью только разъяснение (а не

расширение) понятий, то я предоставляю обстоятельное истолкование этих

понятий будущей системе чистого разума; к тому же подобный анализ в

изобилии встречается уже в доныне известных учебниках этого рода.

Однако я не могу не коснуться вопроса об эмпирическом критерии

субстанции, поскольку субстанция, по-видимому, обнаруживается легче и

лучше посредством действий, чем посредством постоянности явления.

Где есть действие, стало быть, деятельность и сила, там есть также и

субстанция, и только в субстанции следует искать местопребывание

этого плодотворного источника явлений. Это совершенно верно, но

если мы захотим объяснить, что такое субстанция, и притом избежать

порочного круга, то ответить на этот вопрос не так-то легко. Каким

образом от действия мы тотчас заключаем к

постоянности

действующего, которое ведь составляет столь существенный и

отличительный признак субстанции (phaenomenon)? Но на основании

сказанного раньше этот вопрос решить нетрудно, хотя при обычном

методе исследования (при чисто аналитическом подходе к понятиям) он был бы совершенно неразрешим. Действие уже означает отношение

субъекта причинности к следствию. Так как всякое следствие есть

нечто происходящее, стало быть, изменчивое, которое обозначает

время по его последовательности, то последним субъектом

изменчивого служит

постоянное

как субстрат всего сменяющегося, т. е. субстанция. В самом деле, согласно основоположению о причинности, действия всегда суть

первое основание всякой смены явлений, и потому они не могут

принадлежать субъекту, который сам сменяется, потому что в таком

случае были бы необходимы другие действия и другой субъект, который определил бы эту смену. В силу этого действие как

достаточный эмпирический критерий уже доказывает

субстанциальность, и нам нет нужды искать еще [признаки]

постоянности субъекта прежде всего посредством сопоставляемых

восприятий; подобным путем нельзя сделать это с такой

обстоятельностью, какая требуется значительностью и строгой

общезначимостью понятия [субстанции]. В самом деле, утверждение, что первый субъект причинности всякого возникновения и

исчезновения сам не может (в сфере явлений) возникать и исчезать, есть бесспорный вывод, приводящий к [понятию] эмпирической

необходимости и постоянности в существовании, стало быть, к

понятию субстанции как явления.

Если нечто происходит, то уже сам факт возникновения безотносительно к

тому, что возникает, может быть предметом исследования. Переход от

небытия какого-нибудь состояния к этому состоянию, даже если

предположить, что оно не содержит никакого качества в явлении, сам по

себе уже заслуживает исследования. Это возникновение, как показано в

первой аналогии, касается не субстанции (так как она не возникает), а ее

состояния. Следовательно, это есть только изменение, а не возникновение

из ничего. Если возникновение [явления] рассматривается как действие

чуждой им причины, то оно называется творением. Как событие среди

явлений творение не может быть допущено, так как уже сама возможность

его нарушила бы единство опыта. Но если мы рассматриваем все вещи не

как явления, а как вещи в себе и как предметы одного лишь рассудка, то

мы, хотя бы они и были субстанциями, можем рассматривать их

существование как зависимое от чуждой им причины; однако в таком

случае эти термины имеют совершенно новое значение и не подходят к

явлениям как возможным предметам опыта.

Каким образом что-то вообще может изменяться, как возможно, чтобы

за состоянием в один момент времени следовало противоположное

состояние в другой момент, – об этом мы не имеем а priori ни

малейшего понятия. Для решения таких вопросов требуется знание

действительных сил, которое может быть дано лишь эмпирически, например знание движущих сил, или, что одно и то же, знание каких-

то последовательных явлений (как движений), которые служат

показателями таких сил. Но форму всякого изменения, условие, при

котором только и может происходить изменение как возникновение

нового состояния (содержание его, т. е. состояние, которое изменяется, может быть каким угодно), иными словами, самое последовательность